Даниэль Жирар - Эксгумация

— Рак , — было ее первой мыслью.

— Что ты имеешь в виду? Что с тобой не так? Рак?

— Рак? — возмутилась мать. — Нет-нет. Нет болезни чище, чем рак.

— Чище?!

Миссис Шварцман гордо вздернула подбородок.

— У меня всевозможные симптомы, но диагноза нет. Полная загадка.

— Ты обращалась к врачам?

— Я только и делаю, что хожу по врачам.

— Почему ты мне не сказала?

Мать махнула рукой, как будто отгоняя саму мысль о том, что она должна делиться проблемами со здоровьем с дочерью.

— Какие симптомы? — Аннабель обвела взглядом улицу и увидела скамейку. — Пойдем сядем.

Она повела мать к скамейке. Пока они шли, та тяжело опиралась на ее руку. Место биопсии под правой подмышкой напоминало о себе при каждом движении. Они подошли к скамейке, и мать медленно села. Ее лицо искажала гримаса боли.

— Опиши мне симптомы.

— Аннабель, это бесполезно. Даже врачи не могут понять, что не так.

— Я врач, мама.

— Для покойников. Но, уверяю тебя, меня не убивали. — Мать высвободила руку из руки Шварцман и коротко похлопала дочь по колену.

Положив руки на колени, Анна откинулась на спинку скамейки.

— Однако ты уверена, что это не рак.

— Я ни в чем не уверена. Но никаких признаков рака нет.

— У тебя когда-нибудь был рак?

— Нет, нет.

Нет болезни чище, чем рак, сказала ее мать.

Итак, у Анны «чистая» болезнь.

Однажды летом ее мать приезжала в Сиэтл на какую-то большую выставку садоводства. Как давно это было? Три года назад? Или четыре?

— Ну, тогда обрадуй меня. Расскажи мне, что происходит. Что говорят врачи?

— Мне говорят, что со мной все в порядке. Что все это у меня голове.

— Что у тебя в голове?

— Все время по-разному. То у меня головокружение. То затуманивается зрение. То меня трясет.

Мать подняла руку, и та, как только оказалась на уровне глаз, задрожала.

— Ты обращалась к глазному врачу?

— Да. Врач скорректировал мой рецепт на очки и сказал, что для человека моего возраста у меня неплохое зрение. Моего возраста .

Шварцман вспомнила, как отец всегда говорил матери, как молодо та выглядит. «Ни на день старше двадцати», — бывало говорил он. Мать обожала его внимание. Все эти годы после его смерти кто еще мог сказать ей, что она великолепно выглядит? А теперь она хоронит Аву…

Были ли симптомы только в голове матери? Эмоциональное состояние человека реально влияет на его физическое здоровье. Анна задумалась о головокружении.

— У тебя болит голова? Или бывает тошнота?

— Иногда, — ответила мать, кивая.

Анна ощутила прилив сочувствия. Ее мать была далеко не старой, но она хоронила последнего члена их семьи своего поколения. Конечно, это заставляло ее обостренно почувствовать себя смертной, как будто она была следующей на очереди.

— Какие еще симптомы?

— У меня болят колени и спина…

Анна молчала, ожидая услышать что-то, что указывало бы на болезнь. То, что описывала мать, — просто старческие недомогания.

— Почему бы нам не вернуться в дом Авы? Мы найдем тебе комнату, поговорим о том, что происходит. Ты можешь решить утром.

— О нет. Поезжай одна. Я останусь в отеле.

Шварцман резко втянула в себя воздух.

— Что?.. Я думала, мы остановимся у Авы. Мы обе.

Мать принялась рыться в сумочке. Прошла минута. Наконец она вытащила связку ключей и вложила их в ладонь дочери.

— Можешь заночевать там, Аннабель. В любом случае, дом теперь твой. А я не могу. Слишком много воспоминаний. Я просто недостаточно здорова, чтобы войти в тот дом.

Шварцман уставилась на мать. Когда она была маленькой, та редко бывала в Чарльстоне. Более того, после того как она закончила начальную школу, мать не появлялась там вообще. Во время каникул в Гринвилл всегда приезжала Ава. Почти тридцать лет назад…

— Что за воспоминания?

— Ты в курсе, что твои бабушка и дедушка хотели, чтобы мы устроили свадьбу в этом доме? Они хотели, чтобы служба прошла здесь, в храме.

— Я думала, что служба состоялась в нашей церкви в Гринвилле, а прием — в загородном клубе.

— Так и было. Я бы никогда не вышла замуж в любой другой церкви, но Ава и твои бабушка с дедушкой хотели сделать по-своему.

— И это тебя расстроило.

— Конечно, это меня расстроило. Это было ужасно.

— И по этой причине ты не хочешь остановиться там?

Мать очередным взмахом руки отмела эту идею.

— Плюс в доме будет ужасно пыльно. Там всегда было пыльно и сыро. Мне никогда не было там комфортно.

— Я не хочу ночевать там без тебя, — призналась Шварцман. — Если хочешь, я могу остановиться с тобой в отеле.

— Не глупи, Аннабель. Ты справишься без меня.

— Мама, там была убита Ава.

— Но полиция впускает нас в дом. Если они не беспокоятся, то чего бояться нам?

Анна в упор смотрела на мать. Больше всего на свете в эти минуты ей хотелось материнской любви. Крепких, обнадеживающих объятий, сигнализирующих: «Я всегда буду рядом с тобой. Несмотря ни на что. Ты всегда можешь прийти ко мне домой».

Увы, ее мама была не таким человеком.

— О, Аннабель… Я вижу, ты во мне разочарована.

— Нет, — быстро сказала она, пытаясь подавить неприятный всплеск эмоций и желание сказать «да». — Нисколько. Просто я хочу…

Быть твоей дочерью. Быть с тобой. Рассказать о моем раке .

— Я просто хочу побыть с тобой.

Анна почуствовала, как на глазах у нее выступают слезы, и поспешила сморгнуть их.

— Боюсь, у меня нет сил. Мне нужно прилечь. — Мать похлопала ее по ноге. — Надеюсь, ты понимаешь, дорогая. Не так ли?

— Конечно.

Как глупо желать, чтобы мать стала той, кем никогда не являлась. Этим человеком для Шварцман была Ава. До Авы — отец.

— Прими то, что мать может предложить , — сказала она себе.

— А если я приеду в отель чуть позже? Мы могли бы поужинать вместе?

— Хорошо, — согласилась мать. — Звучит прекрасно.

— В шесть часов?

— Не возражаю. Но если у тебя другие планы, не беспокойся обо мне, дорогая.

— Других планов у меня нет и вряд ли будут. Встретимся в ресторане отеля в шесть часов.

— Хорошо, договорились. Меня это устраивает.

К обочине подъехало такси, и мать встала со скамейки.

— Ты вызвала такси?

— Мне его вызвал мистер Вулворт.

Ву д ворд. Мать забыла его фамилию. Она стареет.

— Увидимся через несколько часов, — сказала Шварцман.

— Отлично, дорогая. До скорого.

— Я люблю тебя, мама.

— Да, дорогая. Я знаю, что ты меня любишь, и я люблю тебя.

Не оглядываясь назад, мать положила сморщенную руку на дверную ручку, открыла дверь и медленно села в такси.

Чарльстон, Южная Каролина

Харпер узнала племянницу Авы Шварцман, как только она вошла в похоронное бюро Вудворда: та была худой и высокой, как и тетя. Прямые плечи, которых едва касались волнистые темные волосы. Из-под плаща выглядывали спортивные леггинсы для йоги и толстовка с капюшоном. Одежда для дороги. Харпер предположила, что племянница Авы приехала в бюро прямо из аэропорта.