Эмили Тедроу - Талантливая мисс Фаруэлл

«Ну же, прошу тебя. Измени все вокруг».

Почти девять вечера, а официант еще не убрал со стола тарелки с закусками. Бекки знала все наперед: сейчас ее новый босс, Карл Прайс, закажет сразу несколько десертов, чтобы все попробовали каждый из них: «Да ладно, съешьте хоть кусочек, не помрете же». Потом кто-нибудь скажет: «Пожалуй, выпью кофе». Карл попросит бокал «десертного вина» (ужасно сладкого) и будет пить его полчаса, не меньше, малюсенькими глоточками, продолжая разговор. Бекки и предположить не могла, что ее самой утомительной обязанностью после повышения до помощника контролера будут бесконечные ужины в ресторане. Если бы три года назад кто-нибудь сказал ей — тебе будут платить за то, чтобы ты ела стейк и смеялась над идиотскими шутками, она бы ответила: замечательно.

Карл имел обыкновение проводить встречи с клиентами в ресторанах, и всего за несколько месяцев после того, как Бекки получила новую должность, они объехали все заведения «высокой кухни» Пирсона и близлежащих округов; в основном, стейк-хаусы и итальянские кафе. Сегодня они сидели в ресторанчике «Мама София». Бекки тихонько попросила Карла: ей что угодно, только не рыбу. Поэтому он заказал лазанью — себе, Бекки и двум представителям «Молтен индастриз», специалистам по очистке сточных вод. Бекки с мрачным видом ковыряла вилкой еду — очень большая порция. Папе понравилось бы, здесь хватит на два раза покушать, хотя остатки она никогда не забирала. Карл — забирал, клиенты тоже часто так делали, но у Бекки были свои правила.

— Я слышал, у вас есть еще семейный бизнес, — наклонившись к ней, произнес Билл из «Молтена». Во время ужина он все пытался перевести разговор в «рабочее» русло, однако Карлу хотелось поговорить о своей любимой бейсбольной команде.

— Да, что-то вроде того. — Бекки почти полностью свернула деятельность компании «Фаруэлл. Сельскохозяйственное оборудование». Еще в прошлом году она перестала принимать заказы, отказалась от страховки и уволила сезонных рабочих. Сейчас в амбаре уже практически не было ни инвентаря, ни строительных материалов, ни поддонов и стеллажей. Каждый вечер Бекки парковалась в тени пустующей пристройки и каждый раз жалела, что они на нее потратились. Яркая вывеска и девять тысяч долга.

— Наша компания, — Билл понизил голос, — оказывает кое-какие дополнительные услуги — коммунальные, коммерческие. Безвозмездно, если будет договор с мэрией. Просто бонус.

Бекки устало кивнула. Она надеялась, он не скажет «кэшбэк» или «пособие»; вообще не будет говорить о деньгах. Почти каждый раз во время ужина ее пытались подкупить, кто грубо и в лоб, кто потоньше. Билл, по крайней мере, не выходил за рамки. Однажды ей предложили годовое членство в клубе здорового питания «Контролируем вес», потому что «девушки это обожают».

— Решение принимает Совет, — ответила она Биллу. — Мы только контактируем с теми, кто представляет компании.

— Вы даете рекомендации — возразил Билл. — Я мог бы, допустим, попросить кого-нибудь бесплатно оценить собственность, чтобы взять кредит. Не обязательно брать сейчас, можно позже.

— Простите, — быстро произнесла Бекки. — Мне нужно в дамскую комнату.

В холле она попробовала позвонить отцу по телефону-автомату. Выслушала восемь гудков, затем включился автоответчик, ее же собственный голос. Бекки повесила трубку — Хэнк никогда не слушал автоответчик, — а затем позвонила соседке, миссис Новак. И тут тишина. Может быть, соседка как раз у них? Или миссис Новак снова заснула перед телевизором? В сотый раз Бекки подумала: уж лучше бы старая перечница взяла двадцать долларов, которые она пыталась ей всучить, вместо того, чтобы раздраженно отмахиваться и заявлять, что не станет брать деньги за то, чтобы просто помочь соседям. Если платишь, можно рассчитывать на то, что получишь хорошую услугу; или, по крайней мере, можно пожаловаться.

Наверное, все в порядке. Хэнк почти всегда справлялся. Да и Карл уже вроде заканчивает с ужином. В конце концов, представителям «Молтен» возвращаться в соседний округ.

Бекки все же зашла в дамскую комнату подкрасить губки. Глядя в зеркало, запахнула пиджак, чтобы не было видно потрепанную подкладку. Интересно, сколько они зарабатывают на очистке сточных вод?

Брызнула водой на зеркало, и собственное отражение расплылось. Она не брала взяток; хотя присвоила деньги мэрии. Поступила глупо и безответственно. Не говоря уже о том, чем это могло закончиться. Вернувшись за стол (тарелки наконец убрали), Бекки в который уже раз благодарно вздохнула — ее не поймали. Если бы только она могла вернуть дурацкие пятьсот сорок два доллара! Ей очень хотелось это сделать. Пусть даже в мэрии никогда не обнаружат ошибочный платеж «Голден».

Никогда, никогда, никогда больше она не станет так рисковать, и ради чего? У нее хорошая работа, а тут еще повышение и новый кабинет! Не отдельный, но все-таки. Даже обеды с Карлом приобретали ценность, если рассматривать их в таком свете. Не говоря уже о зарплате — единственном источнике средств, чтобы платить по счетам, которые чуть ли не каждый день бросали им в почтовый ящик.

Вернувшись в зал, Бекки обвела взглядом стены, загадочно улыбаясь в ответ на слова Карла «Ты, случайно, не влюбилась?». Может быть.

Картины были повсюду. Утром просыпаешься, открываешь глаза, и тебя уже окружает искусство. Не шедевры, конечно, однако, если присмотреться, творения попроще тоже бывают интересны. Например, пейзажи на стенах «Мамы Софии» — очертания Везувия с десятка разных ракурсов: коричневая гора на фоне ярко-бирюзового неба. С ошибкой перспективы. В дешевых вычурных рамах.

Во всех приличных газетах — «Tribune», «Sun-Times» и даже «Rockford Register» — публиковали статьи о живописи и обзоры выставок в Чикаго. Бекки читала их дома за тостами с маргарином, просматривала разделы, которые раньше даже не открывала. Печатные репродукции в газетах всегда ужасного качества, и ей приходилось вглядываться, чтобы представить себе картину — какой она могла быть на самом деле. По радио передавали объявления о распродажах коллекций и открытии художественных галерей. Не то чтобы она собиралась их посещать. Или собиралась?

А самое ужасное… ее собственная картина. Бекки обожала ее и жаждала еще. Однажды вечером, в ярости от осознания вины и ненависти к себе, Бекки сняла ее со стены и положила в шкаф изображением книзу. А на следующее утро снова повесила, более того — переместила немного вправо. Освободив место для чего-то еще.

— Хватит, — сказала Бекки. Представители и Карл удивленно взглянули на нее — она решительно отложила вилку в сторону. — Клянусь, если я съем еще хоть кусочек…