Райли Сейгер - Дом на краю темноты [litres]

Об этом я не подумала – как текущие новости, связанные с Бейнберри Холл, влияют и на Марту Карвер. Еще одну мертвую девочку нашли в том самом доме, где умерла ее дочь. Наверное, это всколыхнуло много плохих воспоминаний.

– Мой папа писал, что она почти все свои вещи оставила в Бейнберри Холл, – говорю я. – Это правда?

– Наверное, – отвечает Брайан. – Она так и не вернулась в дом, я точно знаю. Когда она увидела мертвых мужа с дочерью, Марта в истерике позвонила в полицию. Когда полицейские прибыли туда, они нашли ее в оцепенении на крыльце и отвезли в больницу. Одна из ее подруг мне сказала, что с тех пор Марта ни разу не заходила в Бейнберри Холл.

Я наклоняюсь ближе к фотографии, изучая лицо Марты Карвер. Здесь не так уж много интересного. Черты ее лица расплываются. Ничего, кроме пятен старых чернил. Но ей есть что рассказать.

– Мне надо идти, – заявляю я, когда встаю из-за стола, оставляя там все эти старые тома с газетами. – Спасибо, что помогли.

– Спасибо за интервью , – говорит Брайан, рисуя в воздухе вокруг этого слова кавычки, подчеркивая сарказм.

Я притворяюсь, что не заметила. У меня есть дела поважнее. И я бы хотела их избежать. Но тут уж ничего не поделаешь.

Мне нужно поговорить с Мартой Карвер.

О Бейнберри Холл.

И о том, что ее история похожа на историю моего папы больше, чем кто-либо может подумать.

Поскольку сейчас время обеда, здесь довольно многолюдно. В суши-ресторан на Кленовой улице заходит мужчина, а из соседнего вегетарианского заведения выходит женщина с несколькими пакетами еды на вынос. Но больше всего внимания привлекает пекарня Марты Карвер. Снаружи люди толпятся за столиками кафе, проверяя свои телефоны и потягивая кофе со льдом. Внутри, сразу за дверью, образуется очередь и змеится мимо стены с птицами.

Когда я подхожу к стойке, Марта приветствует меня с той же вежливой официальностью, что и раньше.

– Что я могу вам предложить, Мисс Холт?

Мне приходит в голову, что я должна была разработать план, прежде чем приходить сюда. Или по крайней мере придумать, что сказать. Вместо этого я лишь неловко колеблюсь, прежде чем сказать:

– Я бы хотела с вами поговорить. Где-нибудь наедине.

Я не говорю ей, о чем именно, и Марта не спрашивает. Она уже знает. Большой вопрос, согласится ли она. Книга дала ей все основания сказать «нет». Вот почему я теряю бдительность, когда она быстро кивает.

– С удовольствием.

– Правда?

Должно быть, я выглядела настолько же удивленной, насколько себя чувствовала, потому что Марта говорит:

– Мы очень похожи, Мэгги. Мы обе зависим от Бейнберри Холл.

Гость в очереди за мной прокашливается, выражая нетерпение.

– Мне пора, – говорю я. – Я могу вернуться попозже. После закрытия пекарни.

– Я сама приеду, – отвечает Марта. – В конце концов, дорогу-то я знаю. Кроме того, пора мне снова взглянуть на это место. И мне будет спокойнее, если вы будете рядом.

Я покидаю пекарню с чувством облегчения. Все прошло лучше, чем я ожидала.

А еще мне повезло, что после моего внезапного ухода из редакции «Газетт» Брайан Принс не решил пойти за мной. Тогда у него была бы новая «сенсация».

Марта Карвер возвращается в Бейнберри Холл.

День 16

В то утро, когда Джесс ушла на работу, я уговорила Петру Дитмер посидеть с Мэгги несколько часов. Она не очень-то хотела. Вполне понятно, учитывая то, что произошло во время ее последнего визита в Бейнберри Холл. Она согласилась только после того, как я удвоил ее обычную плату.

Пока Петра была с Мэгги, я отправился в пекарню Марты Карвер в центре города. Она стояла за прилавком, а потом изобразила вежливую улыбку и сказала:

– Чем могу помочь, мистер Холт?

– Нам нужно поговорить, – сказал я.

Марта кивнула на покупателя за моей спиной.

– Простите, но я сейчас занята.

– Это важно, – возразил я. – Все дело в Бейнберри Холл.

– Я правда не хочу говорить об этом месте.

Ее плечи опустились, будто на них буквально лежало горе. Я хотел оставить ее в покое. У нее и без того хватало забот, мне не хотелось их усугублять. Только желание узнать больше о том, что происходит в Бейнберри Холл, заставило меня говорить.

– Я боюсь за свою дочь, – сказал я. – Она что-то видит. И я пытаюсь это понять, но не могу.

Марта резко выпрямилась. После очередного взгляда на покупателя за моей спиной она прошептала:

– Встретимся в библиотеке через десять минут.

Я вернулся в библиотеку и стал ждать в читальном зале. Марта появилась ровно через десять минут – все еще в фартуке и с пятном глазури на предплечье. На линзах ее очков осело немного муки, и выглядело так, будто она только что пробежала сквозь снежную бурю.

– Расскажите побольше о вашей дочери, – сказала она. – Что с ней происходит?

– Она кое-что видит. Когда ваша семья жила в Бейнберри Холл, никто не замечал странностей?

– Каких странностей?

– Каких-то явлений. Необъяснимых звуков.

– Вы намекаете на то, что в доме призраки?

– Да, – отрицать это было бесполезно. Именно так я и думал. – Думаю, что в Бейнберри Холл находиться что-то сверхъестественное.

– Нет, мистер Холт, – сказала Марта. – Я никогда не видела ничего такого, что можно принять за призрака.

– А как насчет Кэти и Кертиса?

Марта заморгала при упоминании ее семьи, как будто их имена были потоком воздуха, от которого ей нужно было прикрыться.

– Вряд ли, – сказала она. – Мой муж заявлял, что слышит по ночам стук в прихожей, но я уверена, что это трубы. Это старый дом, вы и сами знаете.

Я предположил, что это тот же звук, который и я там слышал.

Тук-тук-тук.

Я-то думал, это мятежный дух Кертиса Карвера, но тот факт, что он тоже это слышал, говорит о том, что это что-то другое. Или кто-то другой. Потому что я до сих пор не верил, что виноваты трубы.

– Вернемся к вашей дочери, – сказала Марта. – Она больна?

– Не физически. Может, ментально. А… – я смог остановить себя до того, как назвал имя Кэти. Учитывая первую реакцию Марты, лучше этого не повторять. – А ваша дочь болела?

– Да, болела, – ответила Марта. – И часто. Постоянная слабость и тошнота. Мы не знали причины. Мы водили ее ко всем докторам, надеясь, что кто-нибудь из них сможет понять, что с ней. Мы даже ходили к онкологу, когда предположили, что это какая-то форма рака.

Иметь больного ребенка и быть не в состоянии ничего с этим сделать – кошмар любого родителя. Я уже испытал намек на это с Мэгги, когда мы ходили к доктору Вебер. Но то, что описывала Марта, было гораздо хуже.

– Все тесты были отрицательными, – продолжала она. – Кэти, по крайней мере на бумагах, была абсолютно здоровым ребенком. Самым близким хоть к какому-то диагнозу оказалось предположение врача, что в доме могла быть плесень. Что-то такое, на что у нее одной была аллергия, а на других это никак не влияло. Мы запланировали все проверить. Этого так и не случилось.