Катрина Лено - Не упусти [litres]

И поскольку ничто хорошее или мирное не длится вечно, Сорока начала различать голоса.

Два из них были со знакомыми тембрами, они поднимались и опускались, скользя вокруг дома, так что Маргарет узнала, кто это, прежде чем их увидела, прежде чем они вышли на залитый лунным светом задний двор и остановились, увидев ее. Один из них расхохотался.

– Погляди! Я же говорила, что с ней все в порядке, – сказала Клэр и, прежде чем Бен успел ответить, сняла платье и поднялась по лестнице на платформу, а потом прыгнула в бассейн с таким всплеском, что даже Бен, стоявший в трех или четырех футах от нее, промок.

– Клэр, какого черта? – сказал он, вытирая руки о шорты.

– Залезай, ворчун! Вода теплая! – отозвалась Клэр.

Она была пьяна. Сорока почувствовала запах, исходящий от нее волнами, еще до того, как Клэр приплыла к ней и обвила руками ее шею, словно не видела ее несколько недель.

– Почему ты ушла-а-а? – заскулила Клэр. Сорока изо всех сил старалась вырваться из ее мертвой хватки, не показавшись при этом грубой.

– Вечеринка была скучная, – сказала Маргарет. – Прости.

– Согласен, – поддакнул Бен. Он добрался до края бассейна, перегнулся через край и опустил руки в воду.

Сорока приблизилась к нему на шаг или два. Она понизила голос до шепота:

– Прости за кино. Мне просто надо было оттуда убраться.

Он пожал плечами:

– Не волнуйся, Мэгс. Я понимаю.

– Как-нибудь в другой раз, – сказала она, и он стал чуточку веселее.

– Сорока, твоя мама дома? – спросила Клэр. – Мне надо в туалет. Может мне просто пописать на улице?

– Ее нет, – ответила Сорока. – Можешь зайти. Дверь не заперта.

– О, хорошо. Когда я пытаюсь сходить в туалет на улице, то постоянно мочусь на себя.

– Это правда, – сказал Бен, когда Клэр выбралась из бассейна и, спотыкаясь, направилась к дому. – Я сам видел.

– Заткнись! – крикнула Клэр и с грохотом захлопнула за собою дверь.

Настал миг неловкости, когда Сорока и Бен внезапно остались одни.

– Так как прошла остальная часть вечеринки? – спросила Сорока.

– Ты ничего не упустила. Эллисон Леффертс все свернула минут через пятнадцать после того, как мы туда пришли.

– Неужели? – спросила Сорока. Она попыталась изобразить на лице удивление.

– Прости. Я знаю, она не твой любимчик.

– Вот уж точно нет, не волнуйся, от звука ее имени мне не хочется никого спонтанно обрызгать.

– Ха! Ладно, и то хорошо. Но да. Было очень странно. Она была… совершенно невменяемая. Вот просто бегала, выключала везде свет, отрубила стереосистему. Когда друзья Брэндона попытались с ней поговорить, она просто вышла из себя. Взбесилась. В смысле наехала на всех, разоралась… Взяла чей-то телефон и позвонила в полицию. После этого народ начал расходиться. Ну сама знаешь, чтобы добраться от дома Брэндона до улицы, нужна неделя. Но клянусь, я слышал, как она сказала по телефону, что…

– Что? – спросила Сорока через несколько секунд, потому что Бен так и не договорил фразу.

– Да ничего особенного. Было громко и как-то суматошно, так что я, наверное, ослышался… Могу поклясться, что слышал, как она сказала, что он мертв. Что Брэндон мертв. Вот что она сказала в трубку полицейским. Что он мертв.

– Гм, – протянула Сорока, а потом поняла, что это и близко не та реакция, которая тут нужна, и добавила:

– Убили. Надо же. Это ведь ужасно.

– Не убили – мертв. Она просто сказала, что умер. – Бен помолчал. – Но, честно говоря, Эллисон явно под чем-то была. Ей что-то мерещилось, она отмахивалась от чего-то невидимого. Вряд ли Брэндон действительно умер. Думаю, она просто наглоталась плохой кислоты, которая была на вечеринке, сама понимаешь. Я видел, как одиннадцатиклассница Николь Лэмб стояла в туалете и разговаривала с раковиной. Мне пришлось писать при ней, потому что она ни в какую не хотела уходить, пока они не договорят.

– Ты серьезно?

– Я принес ей воды, а в остальном Николь выглядела нормально.

– Ну, надеюсь, что с Брэндоном все в порядке, – сказала Сорока чуточку безучастно.

– Я тоже.

– Но не стану врать, мне бы хотелось посмотреть, как Эллисон сходит с ума.

– Честно говоря, было даже забавно, – признался Бен улыбаясь.

– Ты рассказываешь ей об Эллисон? – спросила Клэр, неожиданно появившись рядом с платформой для купания и протянув руку к пакету с чипсами:

– Можно?

– Конечно, – ответила Сорока.

– Это была дичь . – Клэр опустилась в воду, стараясь не намочить чипсы. – Она съехала с катушек . Как я рада, что не принимаю наркотики. Как там в знаменитой рекламе? « Это твой мозг под наркотиками »? Ну и вот, я посмотрела на мозг Эллисон под наркотиками, и это страшно, очень страшно.

Сорока улыбнулась. Ей бы очень хотелось на это поглядеть, увидеть Эллисон, растерянную, дрожащую, которая не переставая твердит, что Брэндон мертв. Если кто-то и сумел выйти первый раз из Близкого и сохранить воспоминания об этом месте, то это была Эллисон. Сороке почти пришлось отдать ей должное.

– Ты права, Мэгс, – сказала Клэр с полным ртом чипсов. – Вот это – жизнь, прямо здесь. Не помню, когда в последний раз была в бассейне.

Маргарет рассмеялась:

– Ты же была у меня в бассейне на прошлой неделе! Помнишь?

– А, точно, – сказала Клэр, но немного смутилась, как будто воспоминания были нечеткими, и вместо того, чтобы сказать что-нибудь еще, она сунула еще одну горсть чипсов в рот и медленно жевала, пока Бен продолжал рассказывать о вечеринке, о встрече с парнем Люка до того, как Эллисон все испортила.

Но Сорока его не слушала. Она изучала Клэр.

Может, это из-за того, что она была пьяна, но глаза Клэр блуждали по заднему двору, как будто она пыталась что-то вспомнить.

Наконец ее взгляд остановился на садовом сарае. Она долго на него смотрела.

А Бен все говорил. Он считал, что Люк и его парень – милая пара.

А Клэр все смотрела на садовый сарай.

Сорока продолжала смотреть на Клэр.

Ни одна из девушек не моргала целую минуту, а потом моргнула Клэр, медленно, мечтательно, как будто выходя из дремы. Она покачала головой, обернулась и встретилась взглядом с Сорокой. У Клэр было такое выражение лица, как будто что-то вертелось на языке, но она не могла сказать точно.

– Нам пора, – сказала Клэр громко, возможно, громче, чем собиралась, и Бен остановился на полуслове, чтобы посмотреть на нее.

– Пора? Мы же только пришли.

– У меня комендантский час. Мама сойдет с ума. И я не хочу идти домой одна, – сказала Клэр.

Сорока не сомневалась, что все это правда и у Клэр почти наверняка есть комендантский час, а ее мать будет волноваться.

Но было и что-то еще, какая-то осторожность, которая затаилась в глубине ее глаз.

Сорока знала, что Клэр не помнит.