Марика Девич - Не Господь Бог [litres]

– Дорогой, торт!

Тамада тоже понял, что торт будет лучшим сейчас решением.

Лена с Мичуриным на торт не остались.

Перед уходом подошли попрощаться ради приличия.

– Ребята, спасибо, ещё раз – счастья! – сказал Мичурин.

Лена не могла выдавить из себя ни слова, глядя на Диму. Того усадили за стол, он выпил ещё рюмку и смотрел перед собой, не понимая, что он тут вообще делает.

– Лена, стоять. – Сказал он, придя на миг в сознание.

– Перебрал, – сказала Катя, встав между ним и Леной.

Торт с фейерверками вынесли очень вовремя. Но есть его было уже некому. Следуя примеру Кости Корзунова, гости сбежали.

Салют был включён в стоимость, Катя его наблюдала в компании официантов, пока Диму грузили в лимузин, отправляя в первую брачную ночь.

Такси уносило Лену с Мичуриным прочь сквозь ночной Питер.

Где она просчиталась? Когда она пропустила садистические черты в Мите? Что ждет его подчиненных, её саму? И главное Маша! Маша, она улетает уже завтра. Она матери не простит.

Мичурин обратился к Лене, которая смотрела в окно, закусив губу.

– Ты в порядке?

– Нет.

Больше Мичурин ничего не стал спрашивать. Лена была ему за это благодарна. Она нашла и сжала ему руку.

– Спасибо, что пошёл со мной.

– Ты же знаешь, я всегда на подхвате.

– Мичурин, ты офигенный мужик. Знаешь? Я просто дура.

Лена потянулась к нему и поцеловала.

– Три бокала это я тебе не зря подливал, – сказал Мичурин.

– Дурак, – засмеялась Лена.

Он был ей нужен, отчаянно нужен сейчас. Она сегодня увидела его в сравнении, она увидела его .

Катя Лапина забронировала лучший номер в Гранд Отеле на Михайловской. В лимузине, глядя на спящего мужа, она думала, что сексуальное кружевное бельё, которого она раньше себе никогда не позволяла, пропало зря. Она все поняла в этот вечер, про Диму, про Лену, про Мичурина, про себя, про всех них. Она ненавидела своего мужа. Он использовал её, а она будет использовать его. Злость – это всё, что она чувствовала. И усталость.

В лимузине Дима полчаса поспал и кажется, слегка протрезвел. В отель он вошёл самостоятельно, без помощи швейцара. Номер для новобрачных был шикарный, как обещали. Главной там была невероятных размеров кровать, усыпанная розовыми лепестками.

– Раздевайся, – сказал он Кате.

Катя опешила. Всё, что она хотела, это упасть и уснуть. Но она послушно расстегнула платье, пока он быстро и деловито стягивал с себя одежду, не обращая на неё внимания. Платье упало к её ногам. Он снял трусы, она сняла комплект. Осталась голой. В комнате было прохладно. Соски её сжались, стали сморщенными и почти белыми.

– Повернись! – сказал Дима.

Она послушно повернулась.

– Встань на четвереньки!

Она стояла неподвижно.

– Раком, – пояснил он.

Катя на кровати встала на четвереньки. Дима возбудил свой член рукой, и затем вставил в Катю. Он трахал её, как машина, ей было просто страшно. Это длилось целую вечность. Дима представлял, что трахает Лену. Только это помогло ему кончить.

Он вышел в душ.

Катя разогнула одеревеневшие ноги и залезла под одеяло, её трясло, ей было ужасно холодно.

Мичурин и Лена переплелись друг с другом в экстазе, не замечая, как его пот сливается с её потом, они были, как изголодавшиеся животные. Не заботясь о презервативе, о зеркале напротив, о том, что может вернуться дочь. И наконец, испытав оргазм одновременно, откинулись в кровати, обессиленные. Как это произошло? Он ведь просто сказал, что проводит Лену до квартиры. Три бокала, шутка ли.

Конечно, они не слышали, что дочка возвращалась, но услышав звуки из комнаты, дальше прихожей не пошла. Её план сработал. Молодец, папа.

Машка спустилась обратно к Ваньке: пустишь на диван переночевать? И он, конечно, опять был ей рад.

Когда Сучков лёг в кровать, его жена сделала вид, что спит.

Мичурин первым открыл глаза, рядом была Лена. Она спала, крепко прижавшись к нему. Он улыбнулся, провел с нежностью рукой по Лениным волосам и тут услышал шум на кухне. Машка! Она могла что-то слышать ночью, чёрт! Как неловко! Интересно, дочь слышала звуки из спальни или нет? Мичурин накинул Ленин халат и вышел взять удар на себя.

– Привет! – Машка чуть не умерла со смеху, увидев смущенного отца в дверях кухни. – Тебе мамин халат прям как раз.

Мичурин в халате мамы выглядел уморительно – тот едва прикрывал трусы. Мичурин его смущенно одернул.

– Вчера мы с твоей мамой вернулись поздно, и подшофе, я вот и решил остаться, с ночёвкой, – начал он.

– Да ладно тебе! Я рада! Чай будешь?

Отличную девчонку они всё-таки с Ленкой родили. А уж воспитывала она их сама.

Лена приподнялась и почувствовала дикую головную боль. Зачем она вчера так много выпила? Интересно, Мичурин успел смыться незамеченным от дочери? Лена поднялась, поискала на привычном месте халат – тщетно, пришлось натянуть пижамные штаны и майку.

– Привет, мы вчера с папой поздно вернулись, и были изрядно… – начала она, входя в кухню.

Маша прыснула от смеха прямо в свой чай.

– Да папа уже мне сказал.

Мичурин и Лена отсели подальше друг от друга, насколько позволяла кухня. «Машка слышала звуки или нет?» – всё пытались догадаться они.

– Как там свадьба? – поинтересовалась весело Машка. Лена решила не портить настроение ни себе, ни дочке воспоминаниями о свадьбе Ушакова и коротко ответила, что ничего особенного.

Да и печаль скорого расставания смыли всё, даже стыд за секс с бывшим, даже головную боль. Машка грусть мамы, конечно, заметила, утешила.

– Не грусти, мам. А может папе тут остаться? Вдвоём хоть не скучно без меня будет. Присмотрите друг за другом. А там и поженитесь? – предложила дочь.

Мичурин и Лена переглянулись – всё их дочь ночью слышала.

Вместо ответа Лена бросила взгляд на часы.

– Самолёт через три часа! Маша, ты готова?

Машка была готова. Мичурин понял, что Лена спряталась от ответа.

Но главной сегодня были не они, а Машка и её Америка.

Катя проснулась и осторожно повернула голову. Димы не было. Она услышала шум воды, Дима был в душе. У неё было время собраться с мыслями. Её вчера изнасиловали, сначала морально на свадьбе, а потом сексуально в её первую брачную ночь. Больше нет никаких иллюзий.

Катя встала. Она увидела на белоснежных простынях бурые пятна, как будто простыни были осквернённой святыней, а она грязной ничтожной тварью. Катя осадила себя за порыв скрыть эти пятна, выстирать, выбросить, задрапировать. Она – Екатерина Ушакова, муж которой заплатил за этот номер две штуки евро. Включая завтрак для молодожёнов.

Катя надела на себя отельный халат, белоснежный, мягкий, пушистый, почувствовала под ногами толстый ворс ковра, ей стало немного лучше. Она подошла к окну, раздвинула шторы и открыла окно. Ей казалось, в номере висел тяжелый запах их тел, её позора. Отсюда открывался шикарный вид, но Кате было плевать сейчас на это. Резкий ветер распахнул створку, разлетелись салфетки. И опять Катя остановила себя, чтобы не бросится сделать всё, как было. По небу шли свинцовые облака, они давили на девушку. Катя быстро закрыла окно. Её опять охватила дрожь. Катя плотнее укуталась в халат, как в кокон, и села на кровать. Он скоро выйдет. Как смотреть на него? Мысль о том, что она может прямо сейчас собраться и уйти, покончив с этим навсегда, даже не пришла ей в голову.