Давид Кон - Заложник

— О чем ты говоришь?

Тайсир рубанул воздух кулаком. О том, как они запоют, когда заложник будет казнен. Когда они получат кассету с записью его страшной смерти. А о том, чтобы его смерть была страшна, он позаботится. И когда кадры этой смерти появятся на всех сайтах Интернета, когда их полностью и со всеми подробностями увидит весь мир, они поймут, что с ним не стоит спорить. И не стоит открывать огонь по его брату. Надо соглашаться на все его предложения. А когда его бойцы выйдут на свободу, люди здесь в Газе, и в Рамалле, и в Иерусалиме, и в Каире, и в Дамаске поймут, кто болтун, а кто человек дела, кто только пишет статьи и призывает к бессмысленным переговорам, а кто на самом деле стоит за своих людей и наводит ужас на врага. Тайсир перевел дух. Его кулаки рухнули на стол, и казалось, массивный стол не выдержит их страшного давления.

— Только бы твой подопечный не испортил нам спектакля.

Жесткая ладонь легла Юсуфу на плечо.

— Не испортит. Он до сих пор верит в благополучный исход.

Тайсир искренне удивился.

— Вот как? Тогда поддерживай в нем эту веру.

Юсуф кивнул и взял одну из газет. Фотографии заложника на первых страницах. Интересно, что пишут. Поискал газету на английском языке, взял «Джерузалем пост», развернул, прочел подписи к снимкам. Пожилая женщина, как он и предполагал, его жена. А вот и дети. «Мы просим правительство спасти нашего отца». Выглядят они не очень хорошо. Жалкие лица, растерянные взгляды. Может быть, журналисты специально выжимают слезы из читателей. «Гражданин Израиля должен быть спасен!» Это уже политики. Чувствуют, что пришло их время набирать очки. Юсуф перевернул газетный лист. И здесь заложник. Портрет крупным планом. Рядом несколько фотографий поменьше. Он в аудитории, читает лекцию. Маленькая черно-белая фотография. Наверное, еще оттуда, из России. А вот он уже в Израиле. Беседует с какими-то бородатыми интеллектуалами. Сидит за столом с мужчинами в строгих костюмах и галстуках в тон. А что это? «Молитва у Стены Плача за освобождение заложника». Мужчины в одинаковых черных одеждах, с белыми покрывалами на плечах, стоят лицом к Стене. Тайсир сбросил газеты со стола. Хватит читать эту пакость. Пора завтракать. Юсуф кивнул и сложил газету. И в этот момент в голове мелькнула какая-то странная, неоформившаяся мысль. Юсуф вновь развернул газету. Черные шляпы, руки, обращенные к Стене, белые кисти молитвенных покрывал. Сейчас, сейчас. Он должен сформулировать эту мысль. Ей нельзя дать ускользнуть. Нельзя. Тайсир шумно отодвинул стул.

— Юсуф, откладывай газету, а то я завою от голода!

Юсуф отложил газету и поднял глаза на дочь хозяина, поставившую перед ним тарелку.

На столе перед заложником лежала свежая газета. Услышав лязг открывшейся двери, он поднял голову и улыбнулся Юсуфу. У него сегодня неожиданное развлечение. Ему принесли газеты. И он на первой полосе. Просто как какая-то кинозвезда. Или политик, победивший на выборах. Юсуф насторожился. В почти детской радости заложника было что-то неестественное. Нравятся фотографии? Заложник ощутил прозвучавшую в голосе Юсуфа иронию, и его улыбка стала напряженной. Фотографии как фотографии. Он рад видеть лица родных людей, хотя выглядят они, конечно, не очень. А старые снимки будят воспоминания молодости, когда все было просто, не было забот, и перспективы казались бесконечными. Вот видите, аудиторию? Это девяносто третий год. Сколько лет было Юсуфу в девяносто третьем? Юсуф покосился на заложника. Пять лет. Заложник улыбнулся. Он в это время, наверняка, бегал по двору и катал какой-нибудь обруч. Улыбка заложника была искренней и грустной. Юсуф придвинул табурет к столу и сел. Нет, он по двору не бегал. Он рос не очень здоровым ребенком. Мама его берегла и не позволяла бегать. Боялась, что он вспотеет и простудится. Он играл на ковре, который раскладывали во дворе под зарослями винограда. Заложник провел ладонью по лбу, словно старался оживить воспоминания. А он в девяносто третьем защитил докторскую диссертацию по теоретическому расчету «черных дыр». Даже оппоненты аплодировали его выступлению. А до этого он читал лекции. И не где-нибудь. А в Московском физико-технологическом институте. Кто сегодня понимает, что такое читать лекции в Московском физико-технологическом институте?! Лицо заложника разгладилось, на щеках заиграл румянец. Юсуф с удивлением смотрел на него. Что это с ним? Мысли о былом величии тешат самолюбие? Или дело не в самолюбии, а воспоминания — лишь свидетельство того, что жизнь была прожита не зря, что она была долгой и интересной. Если это так, то подсознание этого человека уже готовит его к смерти? Эта мысль заставила сжаться сердце. Это не первая смерть, с которой он столкнется. Он видел людей в момент ухода в небытие. Он дежурил в реанимации, куда привозили бездыханные тела, а он на операционном столе пытался вернуть их к жизни. Но это были люди, разрушенные болезнью или раной. Они бредили, почти ничего не понимали и уже находились за гранью. И только тонкий мостик бьющегося сердца связывал их с этим миром. Этот человек был в сознании, он понимал, что происходит, и Юсуф не представлял себе, как говорить с ним. Жалеть и делать скорбное лицо? Говорить, как ни в чем не бывало? Любая фраза прозвучит фальшиво. Заложник перебирал газетные листы. А вот он с президентом Российской академии наук. Академик Осипов ценил его работы. Советовал подавать документы на члена-корреспондента. Но как-то не получилось. А потом он уехал в Израиль… Юсуф шумно двинул стул. Заложник сложил газету и опал, словно мешок волынки после того как отзвучала мелодия. Жизнь пролетела. Нет, не прошла зря. Но как-то быстро закончилась. Заложник отбросил газету на край стола. Браслеты звякнули. Сегодня ему почему-то снился лес. Почему именно лес? Он не так часто бывал в лесу. Как-то не получалось. Работа, заботы, институт, лекции, симпозиумы. Он участвовал в двух международных конгрессах физиков. Читал доклады на английском. Это было очень трудно. Ведь его английский… Не очень. Иногда, конечно, они всей семьей выезжали на пикники. Заезжали далеко, в такие леса, каких здесь нет.

— Знаете, что такое настоящий лес, доктор?

Юсуф поднял глаза на заложника и кивнул. Он тоже ездил на пикники. В лес над широкой русской рекой Волгой. В первый раз лес поразил его. Не огромными деревьями и не цветами под ногами. К этому он был готов. Лес поразил жизнью, которая кипела везде. В траве, на стволах деревьев, за кустами. Что-то ползло, шуршало, ворчало, чирикало, пело, проносилось мимо по воздуху или по земле. Они сидели на покрывалах, у костра. Поднимался к облакам голубой дым, девочки нарезали помидоры, мальчики нанизывали мясо на острые палочки. А Юсуф бродил по полянам, уходил в заросли, искал узкие тропинки между колючими кустами и поражался многообразию жизни. Однажды девчонки принесли полный целлофановый кулек диковинных ягод, которые называли «ежевика». Юсуф ел сладкие комочки с прохладных покрытых черным соком ладоней подруг, а в голове метались какие-то неясные мысли о том, как мудро все устроил Аллах, дав человеку возможность не зависеть от другого человека. Сей урожай, собирай плоды, пей воду из ручьев, родников и рек. Но нет, нам этого мало. Мы хотим большего и называем это желание стремлением к прогрессу. Мы воспеваем прогресс. Мы верим, что он приведет нас к счастью. Но годы идут, компьютеры становятся все меньше, автомобили все быстроходнее, самолеты все надежнее, а люди не становятся счастливее. И число проблем не сокращается, а только растет. Значит, не прогресс дорога к счастью? А где же она, эта дорога? Тогда, сидя на покрывале и машинально пережевывая ароматное мясо, Юсуф не смог сформулировать ответ на этот вопрос. А сегодня? Неужели этот человек может ему в этом помочь? Юсуф встал, отодвинул стул, прошелся за спиной заложника. Тот потянулся к следующей газете, раскрыл ее. Юсуф машинально глянул через плечо заложника. Стена Плача. Опять этот снимок. Черные шляпы, белые молитвенные плащи. Стоп! Вопрос, наконец, сформировался. Юсуф обогнул стол, чтобы видеть лицо заложника, когда он задаст ему этот вопрос. А может быть, не стоит его задавать? Пусть этот человек уйдет в иной мир в сладком неведении, с осознанием того, что он нашел дорогу к счастью, докопался до главной тайны мироздания. Юсуф уперся кулаками в стол. Он ничего не станет говорить этому человеку. Он скрасит его последние часы беседами о пикниках в лесу, о достижениях прикладной математики и теоретической физики, он будет слушать его рассказы о детях, он… Заложник поднял голову.