Давид Кон - Заложник

— Разве это не так? — вырвалось у Юсуфа.

Отец Василий укоризненно качнул головой.

— От тюрьмы он своего сына спасет. Но как быть с тем, что гораздо хуже тюрьмы?

Священник выдержал паузу, но, заметив удивленно-враждебный взгляд доктора, продолжил:

— Все, что мы считаем хорошим, правильным и оправданным в этом мире, оборачивается полной противоположностью в мире том, — отец Василий поднял глаза к потолку. — Спасая своего сына от наказания в этой жизни, отец обрекает его на многие муки в жизнях грядущих.

…Юсуф взглянул на заложника. Неужели отец Василий говорил именно об этом? О переворачивающихся энергиях, которые Творец поставил на страже у входа в райский сад?

— Знаете, доктор, когда-то наш царь Давид написал во славу Творца сто пятьдесят псалмов. Сегодня духовные пастыри и иудеев, и христиан рекомендуют своим прихожанам читать эти псалмы ежедневно.

Заложник внимательно смотрел на Юсуфа и, убедившись, что тот его слушает, продолжил:

— Знаете, что поразило меня, когда я впервые прочел эти псалмы? Совершенно гнетущее и тягостное настроение автора, пропитывающее весь текст. Все ужасно. Душа разрывается и стонет. Тело теряет силы. Враги обступили со всех сторон, и нет спасения. Взываю к Творцу из теснин. Молю только об одном — о помощи и спасении. Я читал это и думал: «Почему царь Давид писал свои псалмы в таком настроении?» Да, у него в жизни было немало невзгод. Он скрывался от врагов, воевал, пережил смерть ребенка. Но в целом это был успешный царь. Любивший и любимый. Побеждавший в войнах, создавший страну, установивший контроль над Иерусалимом. Его не свергли враги. Он благополучно передал трон своему сыну. Свои псалмы он писал на гребне славы и успеха, когда он уже был царем, когда все невзгоды и неудачи были позади. Откуда у успешного царя такие гнетущие настроения? Ответ прост. Царь Давид знал о принципе переворота энергий. Знал, что энергии гордыни, отправленные нами в духовный мир, возвращаются энергиями унижения. Энергии величия — энергиями ничтожества, энергии самолюбования — энергиями самоуничижения. И он заставил своих последователей, читающих ежедневно его псалмы, отправлять в духовный мир энергии уныния, страха, самобичевания и неуверенности, с тем, чтобы они получали взамен энергии радости, мужества и уверенности в себе.

Заложник перевел дух. Юсуф вдруг ощутил странное чувство доверия к этому человеку. Он был готов протянуть руку и сказать, что во всем с ним согласен. Он даже поднялся с табурета и подошел ближе. Но заложник понял этот жест по-своему. Решил, что доктор собирается уйти. Не понимая, что он сделал не так, заложник быстро заговорил:

— Эти правила касаются нас всех, доктор. Всех людей, живущих на земле. Никому не уйти от соблюдения этих правил. Мы все в одной лодке.

Юсуф остановился. Безобидное замечание про «одну лодку» почему-то поразило его, как удар молнии. Какая «одна лодка»? И об этом говорит он, представитель народа, считающего себя избранным. Как же, «в одной лодке». Только кто-то в этой лодке гребет, а кто-то раскинулся на корме и потягивает пиво. Юсуф не сводил с заложника злого взгляда, и в его голове метались какие-то обрывки мыслей. Как он мог? Как мог одним замечанием разрушить наметившееся между ними сближение? Это чувство согласия и близости, вдруг наполнившее собой душу Юсуфа и способное стать, Юсуф чувствовал это, нераздельной частью его самого, в одно мгновение испарилось без остатка. «А как ты мог? — сказал в голове Юсуфа его рассудительный внутренний голос. — Как ты мог потянуться к человеку, для которого ты — существо второго сорта».

Заложник молча выслушал тираду Юсуфа про «общую лодку». Он сидел, навалившись грудью на стол и не сводя взгляда со своих запястий и стальных браслетов на них. Юсуф молча собирал свой саквояж.

— Хорошо! — Заложник резко поднял голову и двинул руками, заставив цепи звякнуть друг о друга. — Давайте разберемся раз и навсегда с нашей избранностью.

Юсуф недоверчиво покосился на заложника. Не готовит ли тот очередную ловушку. Но во взгляде заложника было столько решимости, что Юсуф, не говоря ни слова, вернулся на свой табурет.

Заложник заговорил, четко выговаривая каждое слово, словно хотел, чтобы ничего не осталось непонятым собеседником.

— Вы помните, доктор, мы говорили, что каждая буква ивритского алфавита обозначает какой-либо из видов энергии?

Юсуф кивнул, не прекращая перекладывать вещи в своем саквояже.

— А еще мы говорили об особой энергии, которая спускается в материальный мир по субботам?

Юсуф кивнул еще раз. Он помнит. Получение этой энергии связано с условием не преобразовывать в этот день потоки материальной энергии.

— Именно так, — отчеканил заложник. — Эта самая чистая и сильная энергия, идущая с высших этажей духовного мира, обозначается пятой буквой ивритского алфавита, буквой «хей».

Заложник вытянул руку, насколько позволяла цепь, и начертил на пыльной поверхности стола две закорючки.

— Вот она, буква «хей», — он кивнул на закорючки. — Единственная буква, которая сама по себе является еще одним именем Творца, то есть отражением одной из его ипостасей. Вы можете себе представить, насколько сильна энергия, обозначенная буквой, являющейся именем Творца?

Юсуф неопределенно пожал плечами, и отступившее было чувство неприязни к этому человеку всколыхнулось с новой силой. Почему он должен постоянно отвечать на какие-то вопросы? Он давно вышел из возраста, в котором сдают экзамены. Заложник не обратил внимания на выражение лица собеседника и продолжил:

— Книга говорит об этой энергии как о самой важной для каждого из нас. Без нее невозможны ни духовное возрождение человека, ни очищение от загрязненных энергий. Эта энергия необходима для соединения наших физических тел с нашим энергетическим прообразом, для запуска процесса самовосстановления систем организма. И еще много для чего.

За дверью зазвучали шаги. Юсуф покосился на часы. Из отведенного ему получаса прошло уже семнадцать минут. Осталось тринадцать. Заложник тоже прислушался к шагам за дверью, заметил взгляд Юсуфа на часы и словно прочел его мысли. Он раскрыл книгу и зашуршал страницами.

— Вот. — Заложник поднял глаза и провел ладонью по странице. Его голос из напористого и резкого превратился в мягкий, и в нем зазвучали извиняющиеся нотки. — Вот отрывок, который говорит об избранности нашего народа.

Юсуф не проронил ни слова и продолжал мрачно смотреть перед собой. Заложник опустил глаза и прочел нараспев:

— И не будешь ты больше зваться Аврам, но будет тебе имя Авраам.

Заложник закрыл книгу. Юсуф, ожидавший долгого монолога, удивился.

— И это все?