Ингар Йонсруд - Калипсо

Это тот мужчина, что был в подвале Микаэля Морениуса.

Зрачки как у рептилии давали понять, что сейчас случится. Фредрик смотрел в такие глаза и раньше. Неестественные и пустые от стимулирующих центральную нервную систему средств: экстази, амфетамин, фенциклидин… неважно, какой хренью он там закинулся. Человек перед ним – псих. И что еще хуже, он держит в руке ледоруб. Вблизи Фредрику было видно, каким острым было это оружие. Окрашенное кровью Леонида Гусева.

Мужчина собирался броситься на Фредрика. Ведь именно так делают рептилии, когда чувствуют угрозу для жизни. Они либо вступают в борьбу, либо бегут. А у этого парня было преимущество.

– Опустите оружие и сдавайтесь. Мы из полиции. – Голос Кафы был спокойным, но настойчивым. На мгновение показалось, будто преступник действительно решил повиноваться. Пока до Фредрика не дошло, что промедление было вызвано тем, чтобы просто решить, кто из полицейских умрет первым.

Выбор пал на Фредрика, и, хрипя, мощная фигура рванулась к нему. Ледоруб со свистом прорезал воздух. Между ними по-прежнему сохранялось расстояние в длину человеческого тела, но холодный вихрь у лица пронесся так близко, что Фредрик попятился и в который раз проклял норвежские законы, запрещающие полицейским иметь при себе оружие.

Нижняя челюсть парня ходила ходуном. Свирепая морда блестела от пота, ноздри раздулись, словно у запаниковавшей лошади. Рукавом куртки он вытер пот и сопли с носа и пошел вперед. Фредрик стоял спиной к туалету. Что ему делать? Броситься назад и закрыть дверь? Оставить Кафу одну? Почему она бездействует?

Фредрик ожидал нового удара, но его не последовало. Под кайфом или нет, шатающееся чудовище знало, что делает. Ведь сильный удар может вывести его из равновесия, что даст Фредрику искомый шанс. Шанс броситься вперед и перекрыть руку с оружием. Поэтому вместо удара парень только замахнулся ледорубом, и Фредрику ничего не оставалось, как отступать назад. Еще пару шагов, и он окажется в крошечной комнатке, зажатый между унитазом и стеной. А уж там у него точно не останется ни единого шанса.

– Я сказала, положи ледоруб!

Кафа угрожающе зарычала. Широко расставив ноги, она стояла у кровати. Темные глаза метали молнии. Она нашла себе оружие. Юкку в горшке.

Держась за ее ствол, она перевернула керамический горшок вверх как кувалду. Бычки и комья земли посыпались к ее ногам. И Кафа пошла в атаку.

Как только растение набрало скорость, горшок оторвался, ударился об стену и разбился. Бросок получился не слишком метким, чтобы попасть по психу, но земля и засохшие остатки пальмы оторвались от корней и полетели по комнате. Их как будто накрыла песчаная буря в пустыне. Сухая, мерзкая земля из горшка забилась в нос и наполнила рот, пыль застлала глаза, и Фредрик едва различал мощную фигуру перед собой.

Вот его шанс. Ему осталось только надеяться, что харканье означало – облако земли настигло и этого дьявола с ледорубом тоже. Почти вслепую Фредрик кинулся вперед, закрыв голову локтями, и попал в качающийся торс. Куртка была мокрой и воняла потом, кровью и едким газом, сочившимся из мерзкого существа. Тело под курткой бугрилось мускулами от наркотиков, но сила толчка Фредрика заставила громилу отшатнуться назад. И вдруг раздался удар. Каблук военного ботинка попал в дверной косяк. И тут Фредрик навалился изо всех сил. Они упали вместе. Отмороженный торчок снизу, Фредрик сверху.

Сжав кулаки, следователь вслепую наносил удары. Попадал по стене, по полу, и в какой-то момент его самого настигла размахивающая рука. Удар пришелся прямо над ухом, Фредрика откинуло в сторону, и он перевернулся. Встал на колени, пытаясь хоть что-то увидеть. Глаза сильно щипало.

Они находились в коридоре. Преступник поднялся на ноги. Чудовище смотрело вниз на Фредрика яростными красными глазищами. Из пасти текла слизь. Он поднял подбородок. На его натянутом горле пульсировала вена. Набухшая, похожая на бесцветного дождевого червя.

Это было последнее, что видел Микаэль Морениус перед смертью.

– Фредрик! Ложись! У меня пистолет!

Монстр помедлил какую-то долю секунды. Затем развернулся, побежал к выходу и исчез.

Фредрик упал на бок. Почувствовал руки Кафы на своих щеках, которые, сняв с него очки, вытерли слезы, землю и сопли с носа и усов.

– Пистолет? – отхаркнул он.

– Стояк в штанах. Это была не эрекция, дубина ты.

– Папа? Зачем она тут стоит? Папа…

– Тссс, дружок.

Красная лампочка. Рядом с кнопкой светилась маленькая красная лампочка. Означало ли это, что автомат пустой? Она нажала еще раз. Двадцатикроновая монета опять выпала из автомата, и она снова опустила ее обратно. Наугад нажала другую кнопку. Автомат задребезжал.

Петра Юханссен взяла горячую кружку и улыбнулась вертящейся около двери поезда девочке. Лет пять-шесть на вид, так полна жизни.

– Извините, – сказала Петра. – Вы стояли в очереди?

– Нет. Вы были тут очень долго, – сказала девочка.

Отец смущенно кашлянул, но Петра только покачала головой. Попыталась улыбнуться. Затем оглядела вагон. Люди стояли в проходе. Сумки и чемоданы лежали на полках над рядами сидений. Был конец лета, каникулы кончились, и путешествующие стояли ближе друг к другу, чем позволяют приличия. Дети кричали, кто-то говорил по телефону, стоял влажный запах человеческих тел и стресса.

Чих. Кто-то простужен, значит на этой неделе все они будут шмыгать носом. Ее область – вирусология, и иногда у нее возникали такие мысли. Но сейчас размышления не привели к тихому вздоху, который она обычно обращала к самой себе. Не волнуйся, Петра.

Она подошла вплотную к окну. Прижала лоб к стеклу и стала смотреть на дождь. Даже масляно-желтые рапсовые поля Вестфолда были серыми в этот день. Серыми, как кожа больного человека. Она закрыла глаза. Подумала о том, что ей пришлось увидеть.

– Исмаил Салебан. Или Саллебан… не уверена, что правильно произношу. Десять лет. Родился и вырос в Осло, родители – из Сомали. Отец – инженер, работает в организации по оказанию помощи там, в Африке. Они вернулись сюда неделю назад, и Исмаил заболел в тот же вечер. Здесь он лежит четвертый день.

Голос медсестры инфекционного отделения пискляво звучал в мягком наушнике. Звук прерывался свистом воздуха, вдыхаемого через фильтр в защитном костюме. Лента, крепящая резиновые перчатки к запястьям, сильно давила. Петра вспотела и чувствовала себя ошарашенной под этим прозрачным, изогнутым пластиковым стеклом колпака.

– Я просто… никогда не видела зараженных. Только в старых учебных фильмах. Но с такой картиной болезни…