Ингар Йонсруд - Калипсо

В мысленных построениях все было так складно. Фотография, которая попалась ему на глаза в подвале. Свидетель, вдова в доме Морениуса, которая видела мужчину, похожего на Педера Расмуссена. Связь с Россией и совпадающие отрезки времени.

Только когда Фредрик назвал весь ряд косвенных улик, он увидел, как неубедительно все это прозвучало. И понял, что сознательно добавил кое-что от себя. Интуицию. Чувство, настаивающее на том, что он не принимает желаемое за действительное. Фредрик представил перед собой Якоба. Иногда сын откладывал ноты в сторону. Закрывал глаза и позволял пальцам просто скользить по струнам альта. И тогда гармонии находили сами себя.

В этой теории тоже была гармония. Мелодия, звучавшая так хорошо, что никак не отпускала.

Себастиан Косс был юристом. И как никто знал, что в суде часто поют фальшиво.

– Бейер. Я не говорю, что ты ошибаешься. И не говорю, что ты прав. Но ты должен дать мне что-то большее.

Фредрик откинул голову на неудобный подголовник.

– Я знаю, – простонал он. – Дай мне немного времени. И пожалуйста, не говори ничего Андреасу.

– Последний шанс, Лангеманн [26] Вымышленный персонаж из норвежского мультфильма, морской разбойник. .

Беттина встала за спину Фредрика, сидевшего на кухонном стуле, и сильными пальцами начала массировать его шейные позвонки. Фредрик откинул голову назад, наслаждаясь мурашками, побежавшими от расслабления мышечных зажимов. – Уверен, что тебе нужно работать? В субботу?

Она приоткрыла полотенце и наклонилась над ним. Длинные ногти с фиолетовым лаком похотливо и болезненно вонзились в кожу плеч и вдоль рук. Фредрик почувствовал ее горячее дыхание на своем затылке, а на плечах – ее маленькие груди, еще пышущие жаром после душа. Она пахла желанием и «Тимотеем». Беттина зубами потеребила его волосы, провела ладонями по его голой груди и скользнула пальцами ниже.

– Беттина, Якоб же здесь…

Она вонзила передние зубы в его темя и это было уже не ласково.

– Ну ладно. Тебе же хуже. Мы с Кресус пойдем на лыжах. Так что работай хоть до смерти.

– Могу отвезти вас, – предложил Фредрик. – В «Воксеносене» будет конференция Вооруженых сил, у Холменколлена. Высажу вас у Фрогнерсетерен.

Когда-то Беттина говорила, что Фредрик дает ей в постели все необходимые тренировки. Теперь, очевидно, ей стали нужны гоночный велосипед, горный велосипед, абонемент на бикрам-йогу и набор смазок для лыж в подвале.

Фредрик проводил ее в коридор и попытался поцеловать перед тем, как она пошла подготовить лыжи. Она уклонилась от поцелуя. Он задержался в коридоре и стал слушать. Якоб репетировал, оставив дверь приоткрытой. Он играл то самое произведение, которое собирался исполнять на рождественском концерте. Медленная, красивая, тонкая и жалобная мелодия.

Фредрик тихо открыл дверь. Сын сидел к нему спиной. Он должен будет выступать на концерте вместе с бывшим студентом академии, роялистом или как там это называется, с парнем, играющим на рояле, и Якоб слушал аккомпанемент в наушниках. Они плотно прижимали темные кудри к большой склоненной голове, качающейся в такт с музыкой, и Фредрику показалось, что сын поразительно красив.

Сын, должно быть, почувствовав взгляд отца на затылке, отложил альт на кровать, снял наушники и повернулся.

– Слушай, па..

– Да?

– Сходим на концерт?

Фредрик даже не сумел скрыть удивления.

– Да… Что за концерт?

– Лоуренс Пауэр. Он будет играть в Концертном зале.

Лоуренс Рейнхолдс, Лоуренс Ферлингетти, Дональд Лоуренс и «The Tri-City Singers»… Фредрик покопался в памяти, но был вынужден сдаться.

– Он играет на альте.

Конечно.

– Охренительно круто.

– Это не очень хорошее слово…

– Он играл во всех крупных филармониях. С Лондонским Симфоническим оркестром, Оркестром Английской палаты, Бергенской филармонией, Королевской Стокгольмской филармонией. Он такой…

– Охренительно крутой, – закончил за него Фредрик.

– Он играет на альте, которому больше четырехсот лет. Сделанный мастером по изготовлению инструментов из Болоньи, Антонием Бренси. Звучание такое…

– Охренительно крутое, – сказал Фредрик.

Якоб строго посмотрел на него.

– Не выкобенивайся.

– Прости. Что будет играть?

Оказалось, что «Ромео и Джульетту» Сергея Прокофьева. Отлично, подумал Фредрик. Еще один русский. Может быть, он сможет списать эти траты с налога. И они вместе с сыном заказали билеты. И для Беттины тоже.

Завеса над городом была цементного цвета, и по склонам Холменколлена плыл туман. Густой, влажный туман. Фредрик сбавил скорость и сосредоточил внимание на задних фонарях ехавшей впереди машины. Только у самого лыжного трамплина они вырвались из тумана. Вдруг небо стало синим как море, и снег заискрился в лучах солнца.

– Как там Андреас называет этот трамплин? – спросила Беттина.

Она сидела сзади и, наклонившись вперед, делала массаж спины Кресус, стоявшей на сиденье рядом с Фредриком. Спаниэль сильно сопел. Кресус укачивает в машине, и если она не получит место спереди, у нее случится расстройство желудка. Массаж спины пока что шел ей на пользу.

– Гинекологическое кресло, – сухо ответил Фредрик. Плоский юмор, типичный для Андреаса, но Фредрику все же понятно, что тот имеет в виду. Изогнутый трамплин сливался с метровыми заслонами от ветра, которые сбегали вниз вдоль горы приземления и были похожи на раздвинутые ноги.

Беттина хрипло засмеялась. Такой юмор как раз для нее.

Фредрику пришлось проехать через пост охраны перед тем, как припарковаться у отеля, низкого здания с плоской крышей. В ясный день он бы мог видеть отсюда город и фьорд пятьюстами пятью метрами ниже. Но сегодня не видно ничего, кроме серой каши. Перед ресепшеном стояли полицейские с автоматами и чиновники в темных костюмах.

Полицейский, проверявший документы, узнал Фредрика и помахал за рамкой металлодетектора на ресепшене. Это был один из нашедших «БМВ» Микаэля Морениуса.

– Смотрю, вы всерьез озаботились безопасностью?

– Сам премьер-министр приедет, – весело сказал полицейский.

– Вот как?

– Говорят, он будет открывать бал.

Премьер-министр Симон Рибе. Фредрик не назвал бы его своим знакомым, но они встречались раньше. Дочь одного из государственных советников состояла в общине, подвергшейся бойне в Сульру. Ее звали Аннетте Ветре, и она погибла при взрыве бомбы. В то время Рибе был лидером оппозиции в Стортинге, и Фредрику удалось обнаружить, что его телефоном пользовались для связи с журналистом «ТВ-2», освещавшим дело о бойне. Слишком хорошо его освещавшим. Лидер правых Рибе утверждал, что телефон у него выкрали и тем самым подставили его, и ясно дал понять, что ему не нравится быть замешанным в полицейском расследовании.