Ингар Йонсруд - Калипсо

– Спасибо, – ответил Фредрик в недоумении.

– По слухам, ты пытался повеситься на чердаке, Бейер?

Франке провел ладонями по коротким торчащим волосам, сложил руки на своем сальном загривке и откинулся на спинку стула, пока та не заскрипела. Затем с усмешкой на губах стал выжидающе смотреть на Фредрика.

– Я думал, ты не хочешь иметь ничего общего с этим делом?

Фредрик подготовился к этому ритуалу. Старый Франке все еще обижался из-за того, что Фредрик скинул на него дело о семейном насилии. Когда теперь оказалось, что Фредрик интересуется тем же подозреваемым, что и в том деле, Педером Расмуссеном, и ему нужно посмотреть материалы расследования, Франке, конечно же, просил его сплясать.

– А что мне, черт возьми, было делать, Франке? После того, как твоя жена начала посылать мне свои фотографии в голом виде, я стал сам не свой.

Глаза Франке сузились.

– Твою мать, Фредрик. Это удар ниже пояса. У моей жены рак.

– Ах, да. Это объясняет шрамы и лысую пилотку.

Франке покачал головой.

– А ты, черт побери, за словом в карман не лезешь, мужик.

Затем он открыл ящик в столе и положил на стол прозрачный пакет с уликами. Внутри лежал кошелек из искусственной кожи.

– Расмуссен зарегистрирован по адресу своей сожительницы, Миллы Мадсен, той, что на него заявила. Он исчез больше месяца назад. Случается, что жертвы семейного насилия лгут, но женщина утверждает, что ничего о нем не слышала с тех пор. Ни звонка. Ничего.

– Его выкинули из дома?

Франке объяснил, что Педер Расмуссен просто пропал. Только после его исчезновения отец Миллы Мадсен наконец понял, как плохо тот обращался с его дочерью и внучкой, и заставил ее заявить на него.

– Но до того, как он ушел совсем, бывало, что он не появлялся по два-три дня кряду. Он никогда не объяснял, чем занимался.

– А это?

Фредрик взвесил кошелек в руке.

– Доставили дежурному в полиции. Кто-то нашел этот кошелек где-то у реки Акерсэльва. Ни отпечатков пальцев, ни ДНК. Милла Мадсен говорит, что не видела его раньше.

В кошельке было несколько чеков и вырезка из газеты «Дагбладет». Дата – следующий день после осуждения Расмуссена. Заголовок: «Директор пришел в неистовство после осуждения за убийство». Там описывалось, как Педер Расмуссен пытался пробраться через зал суда, чтобы напасть на судью-женщину, когда объявили приговор. Понадобилось трое полицейских, чтобы сдержать озверевшего мужчину. Фредрик посмотрел на Франке.

– Судья погибла в автокатастрофе три года назад, – многозначительно сказал Франке. – Так что Педер Расмуссен охотился не за ней.

Фредрик собирался сложить бумаги назад в кошелек, но задержался, рассматривая один из чеков. Бутылка минералки и кофе в винном баре в Грюннерлекка. Недалеко от Акерсэльвы. Не более четверти часа неспешной прогулки от квартиры Гусева. Фредрик вздрогнул, но не из-за этого. Дата и время. Фредрик сверился с календарем на телефоне и тяжело отклонился назад.

Владелец этого кошелька был в том же баре в то же самое время, когда и сам Фредрик был там с Андреасом. Тем самым вечером, когда Фредрик наглотался таблеток. Тем самым вечером, про который Фредрик вообще ничего не помнит.

Он посмотрел на Франке.

– Но кроме этой статьи… – медленно проговорил он, – … у тебя есть какие-нибудь доказательства, что кошелек принадлежал Педеру Расмуссену?

Франке покачал головой.

– Нет. Это может быть случайность. Бывали и более забавные вещи.

«Бывали и более забавные вещи».

Как обычно, за рулем был Андреас. Солнце, пробиваясь сквозь пелену облаков, отражалось от снега, и стекла очков Андреаса затемнились. Фредрик не мог прочитать взгляд коллеги.

Они собирались навестить одного из бывших соседей Каина в Холменколлене, но сначала нужно забрать Кафу из дома престарелых и инвалидов, который она иногда посещала. Видимо, какие-то семейные дела. У Андреаса был беззаботный, почти счастливый вид, пока он с переменным успехом подпевал припев из Sir Duke [29] Песня Стиви Уандера. .

Фредрик убавил звук радио.

– Слушай, Андреас?

– Мм? – промычал коллега, недовольный тем, что его отвлекли.

– Кажется, ты не особенно поверил в связь с Педером Расмуссеном?

Андреас не посмотрел на него, только крепче ухватился за руль и поцокал языком.

– Нет, – сказал он. – Но если верить этой Юдит Йедде, то я, видимо, ошибся.

– И все-таки ты забрал старые допросы Расмуссена?

Андреас тихо простонал.

– Да, я ошибся. Я подумал, что нужно перечитать их заново. Они лежат в моем шкафу на работе, если хочешь посмотреть на них.

– И как, что-нибудь выяснил?

– Для нас ничего интересного, насколько я мог увидеть. И я должен сказать тебе: твоя теория по-прежнему режет мне слух. Мы не должны попадаться на удочку только потому, что агенты вдруг начали делиться с нами секретами. Эти люди лгут во всем, если считают, что из этого можно извлечь выгоду.

Андреас сказал «мы» и «с нами», но Фредрик понял, что он имел в виду «ты» и «с тобой». Он хотел спросить Андреаса, что мог означать чек в кошельке, но решил не делать этого. Что-то в поведении коллеги его настораживало.

– Ты заметил, что Кафа стала носить шарф? – поспешно спросил Фредрик. Он хотел перевести разговор в нейтральное русло.

– Нет.

– Интересно, не пытается ли она что-то прикрыть, – добавил Фредрик.

– Ты имеешь в виду, как паранджой?

Фредрик фыркнул.

– Нет, не то, что она вся прикрывается, а что она что-то пытается прикрыть.

В первый раз за поездку Андреас посмотрел на него.

– Думаешь, ее бьют?

– Не знаю. Кажется, она не совсем в форме. Она облажалась на Бюгдей и… не среагировала в спальне Гусева. Она ведь первой вошла в комнату. Кровать стояла на полдвенадцатого от стены. Мы говорим о Кафе, Андреас. Она не допускает ошибок.

– Меня бы это не удивило, – сказал Андреас, покачав головой, и в такт с ней заколыхались его седые кудри. – Я имею в виду, что ее бьют. Ты же знаешь, какая у них культура. Сколько ей? Тридцать? Кафа должна была выйти замуж еще лет десять назад. Наверняка какой-нибудь ее двоюродный брат расстраивается, что она ходит в узких джинсах и предлагает себя. Семья теряет лицо, когда она живет не по их правилам.

Фредрик глубоко вдохнул носом. Надо было предусмотреть, что дебаты о мигрантах Андреас не считает нейтральной темой.

– Несколько предосудительно, тебе не кажется?

Теперь уже фыркнул Андреас.

– Не будь таким чертовски наивным, Фредрик. Я говорю только то, что есть.

Возвышенность Холменколлена. Когда-то бывшая цитадель сливок общества, с видом из ложи на затерянную внизу столицу. Красивую панораму у них никто не отнимал, но крыши Осло больше не значились в списке любимчиков у богачей и властителей города. И они потянулись вниз на своих «Теслах», к гаражам под квартирами класса люкс в районах Тьювхолмен и Серенга. Снежный порошок, который они бесплатно получали тут, наверху, заменился порошком, за который они охотно дорого платили на праздниках с шампанским, вернисажах и вечерах в клубах там, внизу.