Сабин Дюран - Что упало, то пропало

— И где ее новая жизнь?

— В Брайтоне.

— И до сих пор?

Я кивнула.

— А вы ездите к ней в гости? Или она к вам?

Внезапно я почувствовала боль в груди, потом во всем теле.

— В последнее время нет.

Мы шли по тропинке вдоль железной дороги, и я замолкла из-за шума идущего мимо поезда, дождалась пока звук его не стих вдали.

— Мы поссорились после похорон мамы, — пояснила я, — после кремации. Я думала, что Фейт вернется и будет жить вместе со мной, раз мамы больше нет, но у нее были другие планы. Мы сказали друг другу лишнего. Ну и…

Я не стала углубляться в подробности, а Эйлса не стала расспрашивать.

— Бедная вы бедная, — наконец произнесла она, а это, как говорил Крис Таррант [24] Крис Таррант (р. 1946) — актер, ведущий британской версии программы «Кто хочет стать миллионером?». , был «правильный ответ».

Так что нельзя сказать, что я рассказала Эйлсе прям обо всем.

Иногда мы просто вместе смеялись. Мы говорили о глупых и тривиальных вещах, что было редкостью в моей жизни. «Ботокс?» — могла в задумчивости произнести она после того, как мы расстались с кем-то из ее приятельниц, и я могла или поднять большой палец вверх, или опустить его вниз, независимо от того, что я никогда точно не знала, какой эффект на самом деле дает этот ботокс. Эйлса спрашивала, что я ела на ужин, и мои ответы ее часто поражали. Печеные бобы на тосте? С сыром? Восхитительно.

Один раз мы столкнулись с той мамочкой, что посчитала меня подозрительной, когда подвозила Беа. Мне ее представили как Триш.

— Вы же уже знакомы с Верити, — сказала Эйлса. — Ты же при первой встрече с ней чуть не вызвала полицию.

Мы так смеялись после того, как Триш поспешила прочь.

В другой раз мы столкнулись с высокой женщиной, у которой, как мне в дальнейшем объяснили, были «невидимые» брекеты на передних зубах. Она тремя различными фразами сообщила нам, как гордится своей дочерью, «дорогой Софи», которая достигла каких-то вершин в учебе, несмотря на все трудности — травлю завистниками? — на всем пути. Когда мы распрощались, Эйлса призналась:

— После разговора с ней мне всегда некомфортно. Я ужасный человек?

Я сказала, что мне так не кажется.

— А как вы думаете, я завидую достижениям Софи?

— Нет, но я думаю, что она хочет вызвать зависть. Может, нам следует ее пожалеть. Хотя, если честно, ее нужно послать ко всем чертям, — добавила я на радость Эйлсы.

Я что-то пропустила? Какие-то намеки? Я не помню, чтобы Эйлса прямо говорила про свой брак — и одно это много значит, — хотя она постоянно рассказывала о своих друзьях и знакомых, злилась на них из-за каких-то мелких обид. Например, кто-то собирал знакомых на кофе, а ее не пригласили. Далила унизила ее перед Томом: «Она заявила, что эта она спланировала наш сад. А я сказала: “Мы работали над ним вместе”. Она тогда сказала: “Да, детка, конечно”. Но все дело в том, как она произносила эти слова и как смотрела на него. Вы понимаете меня? Это для нее очень типично. Она всегда должна показать, что лучше меня. Это всегда он и она против всего мира, вдвоем против всех».

Мы не можем себе позволить переживать из-за всех мелочей, но я находила трогательным, что Эйлса все воспринимала близко к сердцу. Я наслаждалась тем, что со мной делятся такими обычными, но эмоциональными моментами. Мне и в голову не приходило, что за этим может скрываться нечто страшное и тревожное.

Иногда ее ответы и реакции бывали не к месту. Например, она могла воскликнуть: «О, моя дорогая!» — растягивая слова, делая неестественные ударения, словно мыслями находилась где-то очень далеко. Она подробнее рассказала мне про болезнь Вильсона, про то, что тревога — одно из последствий, и хотя лекарства помогали, о психическом состоянии она высказывалась неизменно мрачно. Я, конечно, помнила (хотя она не знала, что я знаю) про книги из серии «Помоги себе сам», которые лежали в ее прикроватной тумбочке («Сегодня немного грустно»), примулу вечернюю и масло черного лука и упаковки рецептурных таблеток. Считается, что примула вечерняя и черный лук хорошо помогают при тревожных состояниях и депрессии (я специально погуглила). Таблетки назывались «купримин» — против болезни Вильсона и «циталопрам» — антидепрессант из группы селективных ингибиторов обратного захвата серотонина.

В особенности я запомнила один разговор. Мы сидели в кафе, окна которого выходили на парк. Эйлса рассказала мне, что зачатие Мелиссы произошло очень легко, «слишком легко», но позднее, когда пришло время «расширять семью» (такая формулировка мне тогда показалась странной), возникли трудности. Она так хотела еще одного ребенка, «болезненно» хотела, что, в конце концов, стала принимать «кломид» — лекарство от бесплодия, и «с огромной радостью» обнаружила, что беременна двойней. Не то чтобы я считала ее откровения неискренними, но у меня возникло ощущение, что она так часто повторяла этот рассказ, что в нем было отработано каждое слово и эмоция. Даже последняя фраза оказалась банальным клише:

— Я помню, как в то утро, когда они родились, я держала их обоих в руках, эти два почти невесомых свертка, и чувствовала, что выполнила свое предназначение. Я чувствовала себя наполненной. Вы понимаете меня?

Я поставила чашку на стол. Молоко не полностью размешалось, и я заметила желтую каплю масла на поверхности — от одного этого вида живот скрутило.

— О боже, простите! — воскликнула Эйлса. — Вам скучно про это слушать?

— Не говорите глупостей.

— Звучит так, будто все было великолепно, но, если честно, продлилось это недолго. — Мне показалось, что теперь она говорила искренне. — Я не сказала, насколько травматичными были роды.

— Травматичными? Вы хотели сказать: преждевременными?

— Да, Макс и Беа родились раньше срока, но это обычно дело для близнецов. Но не сильно недоношенными. А почему вы спрашиваете?

— Да просто так. — Я уже взяла себя в руки.

— Знаете, у меня были большие планы: родить их в воде под звуки, издаваемые китами. Ну и все такое. Но все длилось так долго, роды были сложными и болезненными — эпидуральная анестезия подействовала слишком поздно, а потом еще потребовалось воспользоваться щипцами. Я думаю, мы все уже были травмированы к тому моменту, как Беа — она родилась первой — наконец появилась на свет. — Дальше Эйлса приступила к перечислению, словно у нее был составлен список: — С ней все было в порядке, но Макс отказывался брать грудь. Я же, наоборот, объедалась, очень много ела и все время плакала, а он начал терять вес. Том работал допоздна, его не было часами, а мне было так тяжело с близнецами, да еще и Мелисса только-только начала ходить…

Она замолчала и смущенно сморщила нос. Я почувствовала, как напряглась всем телом, будто что-то давило на меня, но попыталась нормально улыбнуться.