Павел Давыденко - Ученица

Завибрировал телефон. Турка подхватил его, ответил:

— Да!

— Привет. Ты чего? Переволновался? — Аня выдавила хрупкий смешок.

— Не тяни, что ты там?

— Ничего такого прям особенного. Но меня заинтересовали записи прошлогодней давности. Даже скажу так: зима две тысячи пятого, весна шестого. Все время такой волнительный стиль, нервный, резкий. Самые отрывистые записи из всех, пожалуй. Ты что-то знаешь насчет этого? А то, может… — пауза, а Турка не прерывал, слушал, — может, это тебя шокирует…

— Она делала аборт, я знаю. Летом.

— Да, да… Но перед этим, как я понимаю, у Лены была ссора с неким человеком. От кого… она, ну ты понял.

— У нее еще парень служил в армии, — вспомнил Турка. — Может, с ним конфликт? Он и сейчас служит, по идее. Ленка говорила, что ждать его будет, а потом…

— Ну?

— Ну… у нас был потом… секс. Ты понимаешь.

— Понимаю. Не дождалась, — хмыкнула Аня.

— Слушай…

— Да ты не нервничай. Я же не упрекаю. Сама такая же. Да это бред — ждать, парень в армии меняется, девушка тоже меняется. У меня самой так вышло. Только я-то ждала до конца, а потом он вышел и бросил меня, сказал, типа не осталось чувств. А я сама поняла, что ждала не потому что прям без ума от него, а просто потому что так надо. Ладно, это тема для долгой дискуссии, ты рассказывай, что еще знаешь. Нам нужно собрать воедино все факты.

Турка вспомнил про «травку», косяки, которые они курили с Леной. Милиция их не нашла тоже, получается. А может, у Коновой не осталось запасов, или же она все прихватила с собой.

— И… от кого она залетела? — спросила Аня.

— Без понятия. Зато помню, как она говорила про своего парня, ну которого из армии ждала. Типа, с ним никогда не предохранялись. Наверное, от него.

— Понятно, — хохотнула Аня. — Знаешь, была бы я ханжой, я бы ее осудила. Но… Не будем о грустном. Девочки быстро взрослеют.

Воспоминания и самого Турку вводили в шок. А ведь правда, если так задуматься, Лена и до него вела беспорядочные половые связи, курила марихуану, и… Черт, да она могла деться куда угодно. Что если ее вообще завербовали в путаны и вывезли в Турцию? Несмотря на то, что он сам никогда пай-мальчиком не был, почему-то вдруг стал мыслить словно размазня. Раньше ведь с Шулей гуляли, с пацанами, и как он относился к девушкам? К таким, как Конова — ровно так, как они заслуживали. Так почему же теперь все совсем по-другому?

Он знал ответ на этот вопрос и чувствовал себя еще большим дураком.

— Ладно. Ты говоришь, этот парень сейчас в армии?

— Ну да. Вот когда мы с Леной общались, осенью, она говорила, что он недавно ушел… Притом на полтора года, что ли. Наверное, его мы можем отбросить, как похитителя?

— Не думаю. Вдруг он дезертировал? Вдруг его комиссовали? Но вообще да, выглядит фантастично… А у нее не было любовников постарше? Все-таки похитить человека, убить… Ну ладно, мы отталкиваемся от того, что ее держат взаперти… Блин, Артур, это нереально. Ее могла сбить машина на какой-нибудь трассе. Ее могли изнасиловать, вывезти в лесополосу и выкинуть там. С чего ты взял, что ее где-то закрыли? Только потому, что прошли слухи о маньяке? Или ты что, Ванга?

— Скажи мне просто, что ты нашла! — гаркнул вдруг Турка.

— Да пошел ты, — буркнула Аня и отключилась.

Он посмотрел на дисплей, отбросил трубку и заходил по комнате. На хрен ее! На хрен поиски! Чушь собачья.

Спустя десять секунд он набрал Аню, но та не отвечала. Его захватывала злость. Ничего, сейчас позвонит.

Он понимал причину эмоциональной вспышки, и вмазал кулаком по стене. Да, Лены уже может нет в живых. С чего он решил, что ее где-то там держат, что ее похитили? Это лишь его выдумки и ничего более. Интуицию, и дешевку вроде «он бы обязательно почувствовал, если бы ее не стало» можно оставить киношникам и писателям. В жизни надо смотреть в лицо фактам.

Турка пару раз безуспешно попробовал дозвониться до Ани, но та сначала не брала трубку, а потом и вовсе отключила телефон.

Еще раз вмазав кулаком по стене, он лег на кровать. Взял книгу, открыл, а в комнату заглянул отец:

— Ты чего стучишь? Спать пора уже.

— Я читаю.

— Головой бьешься, что ли, чтоб лучше запоминать?

— Ага.

Отец постоял немного, покачал головой и вышел, прикрыв дверь.

Вонь и давящие мягкие стены. Ногти обломаны в тщетных попытках расковырять «шумоизоляцию». Девушке хотелось превратиться в маленькую букашку и присоединиться к клопам, которые исследуют и проедают внутренности матрасов, развешанных по стенам. Лишь бы только спрятаться от него.

Ковырять можно сколько угодно, вопрос в том — что находится за мягкими стенами?

Сырой воздух и то, откуда приходил ОН, почти на сто процентов снимали вопрос.

Свет здесь горел все время. Тусклая лампочка в шестьдесят ватт давала рассмотреть и паутину, и мертвых жучков, застрявших в ней. И конечно, сороконожек. Если бы она боялась сколопендр, то уже бы спятила. Но в последнее время девушка все меньше и меньше боялась чего-либо.

Опасалась сойти с ума по-настоящему. Как долго человек может выдерживать такое?

Она вытащила палец из дырки в матрасе и облизала искусанные губы. Посмотрела на потолок, на проем, закрытый дощатой дверцей. Внутри медленно разгоралась злость. Это хорошо, хорошо. Надо поддерживать угольки гнева, раздувать их.

Временами казалось, что все это затянувшийся сон. Иногда ей снилось ровно такое, и проснувшись, узница не могла отличить реальность от грез.

Она потянулась к бутылке, звякнула цепь. Девушка поморщилась, когда оковы врезались в лодыжку. Ей хотелось вырвать цепь, закрутить вокруг ЕГО шеи и душить, душить. Один раз пленнице это приснилось, но открыв глаза, она наткнулась взглядом на знакомую ухмылку.

Да, она пробовала расшатать забетонированный штырь, к которому крепилась цепь. Сходу такое непосильно даже мужчине, не то что девушке-подростку. Со временем, быть может, получится. Но сколько у нее осталось в запасе недель, дней, часов?

Отпив воды, она отставила бутылку. Вдохнула, выдохнула. Как же ей не хватает сигарет. Обычных, не «травки». Узница закрыла глаза, привалившись к засаленному матрасу. А еще ей не хватает нормального общения. Не с любимым или другом, а хоть с кем-то… нормальным.

Все чаще девушка ловила себя на том, что разговаривает вслух сама с собой и не замечает этого. Где-то она слышала, что это первый признак шизофрении, и может быть, в мозгу запустились необратимые процессы.

Ей не хотелось знать, сколько она тут находится. А если бы сказали, она бы ужаснулась. Несмотря на то, что ей казалось, будто в плену она уже бесконечность, девушка не поверила бы, что прошло несколько месяцев.

Сначала она много думала о своем парне, а потом… Потом вопросы любви потихоньку вытеснили физические вопросы. Вопросы голода и вопросы гигиены.