Павел Давыденко - Ученица

Первый ворон выронил орех, а второй спикировал и, схватив добычу прямо из-под носа товарища, улетел. Возмущенно каркнув, птица бросилась вслед за обидчиком, шумно хлопая крыльями.

Андрей Викторович пошел дальше. Теперь он уже не чувствовал себя в мире теней. Собственно, что случилось? Ничего. Его допросили — отпустили. Такое случается со многими. Если отпустили, значит, все нормально.

Сказали, что Воскобойникова забрала заявление. И никаких подробностей. Ученицу он видел мельком, видел и ее мать — изможденную женщину с безумным взглядом.

Андрей Викторович даже не понимал, что произошло, как и мать Алины, как и милиция. Понял только, что его отпускают под подписку о невыезде, и не стал вникать, на каких основаниях. Главное — свобода.

Только теперь нужно быть… спокойнее? Разве это получится, разве получится?

Он вдохнул и выдохнул. Совсем недалеко школа и раз уж он пришел сюда на своих двоих, то нужно забрать машину. Его вырвали прямо из класса, и машина уже двое суток стоит перед школой. Сердце кольнули холодные иголки: вдруг какие-нибудь отморозки спустили колеса и он не сможет уехать? А может, зашли дальше — разбили стекла, поцарапали двери?

Он ускорил шаг, теперь уже по-настоящему чувствуя, как сильно замерз. Прям до костей заледенел. Конечно, салон «Опеля» тоже сейчас будет похож на морозильную камеру, но по крайней мере там можно укрыться от ветра, а потом включить печку.

Зубы выбивали дробь. Притом не только от холода. Сумерки поглотили улицу, из-за дымки казалось, что школа пульсирует, как спящее, дышащее существо, которое вот-вот проснется. От этого Андрея Викторовича охватила тревога, если не сказать больше.

Издалека он увидел машину, которая тоже выглядела живым существом, с той лишь разницей, что «Опель» будто сжался, как собачонка и едва слышно скулил, моля хозяина поскорее забрать его отсюда.

Стояла машина под фонарем, и даже издали Андрей Викторович заметил на капоте пятно. Да, было бы странно, если б за пару дней с автомобилем ничего не произошло, с учетом выстроившихся отношений со шпаной и огласки ситуации… Без сомнения, о нем говорит вся школа.

Хорошо это или плохо? Главное, о чем конкретно они говорят.

Когда он подошел ближе, пятно на капоте превратилось… в кляксу. Коричнево-черная грязь, отпечатки подошв. Они топтались на капоте!

— Сволочи! — вырвалось у преподавателя. — Твари, ублюдки вонючие…

Брызги на стекле. Ошметки… только совсем это не грязь.

Он обошел «Опель», бормоча под нос ругательства. Оглядел колеса… Не спущены, удивительно. На багажнике выцарапаны кривые буквы «ЛОХ».

Спокойно, спокойно. Просто сядь в машину и езжай домой. Изменить что-либо ты не в силах. А может, не домой, а развеяться? Тебе нужно выпустить пар, нужно отвлечься…

Кровь разошлась по телу, пульсировала в висках. Стало чуть теплее. Историк сунул кисть в карман, связка ключей звякнула. Краем глаза он уловил движение возле стен школы.

Обернувшись, он увидел пятеро пацанов. Ухмылки, смешки. Судя по тому, что дерьмо хорошенько застыло и присохло к лобовому стеклу, «композиция» жила уже многие часы. А эти подонки ошиваются тут, ожидая его, несомненно. Вчера караулили, и вот сегодня тоже.

— Андрей Викторович! — послышался знакомый голос. — Вас отпустили?

Историк молча смотрел на приближающуюся шпану. Плотников, конечно. Странно, что Шули и Андраника нет.

— Отпустили.

— О-о-о… Вот это да! У вас есть идеи, кто это замутил? — Плотников улыбался будто бы добродушно, но глаза его оставались холодными и сосредоточенными. Другие парни ухмылялись. Все как на подбор — крепкие, широкоплечие. В школе их Андрей Викторович не встречал.

— Мы тут так, с друзьями прогуливались, смотрим… Вот эт да!

— Ладно, я только после… В общем, мне пора, — Андрей Викторович вытащил из кармана ключи, а тут один из громил ткнул его кулаком в плечо, не меняя выражения лица. От неожиданности историк выронил связку, а Плотников тут же пнул ее, и успел подхватить раньше бросившегося к ней мужчины.

— Ага! Где ж ваша скорость, Андрей Викторович? И это… как вы там говорили, история учит не повторять ошибок?

— Отдай ключи.

— Да я отдам… Конечно, отдам!

— Ключи сюда. Быстро.

— Ты чего так базаришь? — пробасил тип, толкнувший историка. — В репу давно не выхватывал, педофил?

— Э, Дима, ты потише! — сказал Плотников. — Он нас как котят может раскидать, если его разозлить. Тем более, это преподаватель, а не говно какое-нибудь. Уважение имей.

Здоровяк хмыкнул, прочистил горло и сплюнул в сторону. На щеках Андрея Викторовича заиграли желваки. Внутри разлилась ледяная пустота.

— Плотников, ты хочешь проблем? Или насчет педофила обсудить?

— Нет, что вы, Андрей Викторович. Я знаю, вы мне можете ТАКОЕ устроить! Из школы выгонят, поставят на учет… А, блин, забыл — я ж и так на учете давно. Ну, посадить могут. Я не собирался ничего такого делать, и знаете, даже могу сказать, кто вам на капот насрал. Думаете, кто-то из нас? Да мы такой хренью заниматься не стали бы, не дегенераты же. А потом еще и петарду совать прямо в дымящийся вулкан! И как он разлетелся… Я сам-то не видел. Ну, предполагаю, вот если даже посмотреть на брызги…

— Заканчивай треп, Плотников. Верни ключи, иначе пожалеешь.

— Предлагаю обмен. Ключи на мой телефон. Вы даете мне его, я вам ключи и мы расходимся.

Андрей Викторович посмотрел на здоровяка, на другие ухмыляющиеся рожи. В другой ситуации он может, начал бы махать кулаками. Не сказать, что испугался. Но понимал, что толпой они его быстро уработают. Плотникову на самом еле, нечего терять, раз он дошел до такого. И дело тут совсем не в мобильнике.

Но сейчас историк хотел, чтоб все побыстрее закончилось. Мозг и тело туманила усталость. Поборов зевоту, он сказал:

— Твой телефон в классе. Завтра отдам на уроке.

— Ага, а если вас закроют опять? Что мне, годами потом ждать свою мобилу? У вас стол запирается хотя бы? Потому что если мобила пропадет, вы расплачиваться будете. Тел нормальных денег стоит.

Андрей Викторович вновь поиграл желваками.

— Пойдемте в школу прямо сейчас.

— Вас всех не пропустят, — покачал головой историк. — Меня и одного в таком виде не пустят, наверное.

— Всех и не надо, — Плотников опять расплылся в широкой, неискренней улыбке. — Мы с вами сходим, ребята здесь побудут. Думаю, бабу Лелю мы уговорим.

— Эй! Помоги машину толкнуть.

Вова вздрогнул и остановился. Плохое предчувствие до этого момента его не посещало, но вот сейчас тревога холодным ужом вползла под грудину. Он посмотрел на забрызганный грязью «Жигуль», стоящий под фонарем. Тонированные стекла, вмятина на переднем крыле — приличная такая, как минимум со столбом поцеловалась машина. Почему-то этот «шрам», уже успевший поржаветь, бросился Вове в глаза.