Алекс Михаэлидес - Девы

— В смысле — не садись в машину к чужим дядькам и всякое такое?

— Зои, это не шутки! Я серьезно!

— Я могу о себе позаботиться. Я не боюсь.

Именно бравада Зои напугала Мариану больше всего.

После ухода племянницы Мариана какое-то время оставалась в баре, снова и снова прокручивая в уме их разговор.

Вдруг Зои права и Фоска невиновен?

Хотя у него оба раза было алиби, Мариана упорно не отказывалась от своих подозрений, основанных… на чем? Не на фактах, не на чем-то конкретном, а на сущих мелочах, таких как испуг в Зоином взгляде, лекции Фоски о греческих трагедиях и ее собственной убежденности в том, что именно Фоска подарил Веронике и Таре эти карточки с надписями на древнегреческом.

Интуиция подсказывала: кто прислал открытки, тот и убил девушек. Возможно, старшему инспектору Сангха эта мысль показалась бы нелогичной и даже бредовой, но Мариана, поработав психотерапевтом, привыкла доверять своему чутью: иногда ей вообще больше не на что было положиться.

Конечно, вроде бы нелепо, что профессор университета практически у всех на глазах жестоко расправился со своими студентками, рассчитывая выйти сухим из воды.

И все же получается, что ему действительно все сошло с рук.

Но если убийца — кто-то другой?

Об этом стоило крепко подумать. Вот только Мариана сейчас плохо соображала. Разум ее затуманился, и дело было вовсе не в вине: прежде следовало разобраться в противоречивых чувствах и сомнениях. Что же предпринять? Мариана понятия не имела, каким должен быть ее следующий шаг.

«Успокойся, — велела она себе. — Если б я в работе с пациентом почувствовала, что сбита с толку и не справляюсь, что бы я сделала?»

Ответ пришел в голову сразу же. Конечно, она обратилась бы за помощью к супервайзеру.

Отличная идея!

Супервайзер плохого не посоветует. К тому же приятно будет съездить в Лондон и хотя бы на несколько часов вырваться из этой нездоровой, невыносимой обстановки.

«Решено, — подумала Мариана. — Позвоню Рут и договорюсь о встрече на завтра».

Однако прежде ей предстояла еще одна встреча.

Ведь к восьми часам она приглашена на ужин… к Эдварду Фоске.

Ровно в восемь Мариана стояла у высокой массивной двери с черной табличкой, на которой каллиграфическим почерком было выведено: «Профессор Эдвард Фоска».

Мариана постучала. До нее долетели звуки классической музыки, но ответа не последовало. Она постучала сильнее. На этот раз издалека откликнулся приглушенный мужской голос:

— Не заперто! Идите наверх.

Глубоко вдохнув, Мариана набралась храбрости и шагнула внутрь. Перед ней предстала старая, узкая деревянная лестница. От времени ступеньки покосились, и взбираться по ним пришлось с осторожностью.

Здесь музыка звучала отчетливей — какой-то псалом на латыни, который Мариана уже слышала, но не помнила где. Песнопение, хотя и красивое, но исполненное мрачного предчувствия, казалось траурным. Звуки пульсировали, и сердце Марианы тревожно билось в такт.

Дверь наверху была приоткрыта. Мариана вошла.

Первое, что бросилось ей в глаза в коридоре, — огромный готический крест на стене. Искусно сделанный из темного дерева, украшенный тонкой, изысканной резьбой, он тем не менее производил гнетущее впечатление — возможно, из-за своих размеров. Торопливо пройдя мимо, Мариана попала в гостиную.

В ней царил зловещий полумрак. Единственным освещением служили расставленные тут и там оплывшие огарки свечей. Их дымок смешивался с удушливым дымом чадящих благовоний и заполнял всю комнату, отчего ее еще сложнее было рассмотреть.

Когда глаза привыкли к темноте, Мариана разглядела, что находится в большом помещении с несколькими дверями. Окно выходило во внутренний дворик. По стенам висели картины, на полках теснились книги. Обои с изображением зеленой листвы на черном фоне произвели на Мариану неприятное впечатление: ей померещилось, что она в джунглях.

Повсюду были расставлены разнообразные статуэтки и безделушки. На каминной полке тускло белел человеческий череп. На кофейном столике красовалась небольшая фигурка древнегреческого бога Пана — лохматого, с козлиным хвостом, рогами и копытами, сжимавшего винный бурдюк. А возле него лежала сосновая шишка.

Ощутив на себе чей-то взгляд, Мариана обернулась. Позади стоял Эдвард Фоска. Мариана не заметила, как тот подошел. Возможно, он все это время был там и наблюдал за ней из темноты?

— Добрый вечер, — произнес Фоска.

Его темные глаза и зубы сверкали в переливчатом блеске свечей, а волосы небрежно спадали на плечи. Он выглядел очень привлекательно в черном пиджаке и белоснежной рубашке с галстуком-бабочкой. Мариана это отметила и сама на себя рассердилась за такие мысли.

— Не знала, что мы идем в ресторан, — подала она голос.

— А мы и не идем.

— Но вы одеты…

— Ах, вот вы о чем! — Фоска оглядел собственный костюм и улыбнулся. — Возможность поужинать с такой красивой девушкой выпадает нечасто. Я решил принарядиться. Позвольте я налью вам шампанского.

Не дожидаясь ответа, он достал из серебристого ведра со льдом початую бутылку и, наполнив два бокала, вручил один Мариане.

— Спасибо.

Оценивающе посмотрев на нее, Эдвард Фоска предложил тост:

— За нас!

Мариана молча отпила пенящегося шампанского. Надеясь, что алкоголь поможет немного расслабиться, сделала еще один глоток.

На первом этаже раздался стук в дверь.

— А вот и Грег, — прокомментировал Фоска.

— Грег?

— Он из ресторана.

Послышались быстрые шаги, и в комнате возник проворный официант Грегори в жилете и галстуке. В одной руке он держал термосумку с подогревом, а в другой — сумку-холодильник.

— Добрый вечер, мисс, — поздоровался Грегори с Марианой и повернулся к профессору. — Я накрою на стол?

— Да, спасибо, — Фоска кивнул. — Проходите в столовую, подготовьте всё. А дальше я сам.

— Хорошо, сэр. — И официант исчез в соседней комнате.

Мариана изумленно взглянула на Фоску. Тот улыбнулся.

— К сожалению, повар из меня так себе. Я подумал, не стоит идти в ресторан, потому что там будет слишком людно. Лучше пусть ресторан сам придет сюда.

— Как вы уговорили официанта?

— С помощью щедрых чаевых. Насколько щедрых, не скажу, это секрет, хотя их сумма вам польстила бы.

— Вы очень любезны, профессор. Не стоило так утруждаться.

— Я ничуть не утруждался; напротив, это доставило мне удовольствие. И пожалуйста, Мариана, зовите меня просто Эдвард.

Он снова улыбнулся. От затянувшейся паузы Мариане стало несколько неуютно, и она отвернулась. Ее взгляд упал на лежащую на кофейном столике сосновую шишку.

— Что это?

Фоска повернулся в ту же сторону.