Роберт Блох - Чучело белки

Вот я и прикарманила сорок тысяч долларов…

Так начиналось немало воровских баек, но это была не байка. Она украла эти деньги и, наверное, подсознательно мечтала именно о такой возможности давно, очень давно. Потому что теперь все вставало на свои места, будто ее действия являлись частями тщательно разработанного плана.

Была пятница, вторая половина дня, банки в субботу и воскресенье не работали, а значит, Лоуэри никак не мог проверить ее до понедельника, когда она не выйдет на работу.

Еще удачней было то, что рано утром Лайла уехала в Даллас — в ее обязанности теперь входила закупка новых записей для ее музыкального магазина. И она тоже должна была вернуться только в понедельник.

Мэри поехала прямо домой и собрала вещи — не все, а лишь самые лучшие, уместившиеся в один чемодан, и небольшую ночную сумку. В пустой банке из-под сливок у них с Лайлой было припрятано триста шестьдесят долларов, но их она не тронула. Они понадобятся Лайле, когда ей придется в одиночку содержать квартиру. Мэри очень хотелось черкнуть сестре несколько строк, но она не решилась. В ближайшие дни Лайле придется тяжело, но тут ничего нельзя было поделать. Может быть, потом Мэри что-нибудь придумает.

Она вышла из квартиры в семь вечера и примерно через час остановилась на окраине пригорода и поужинала. Потом заехала на стоянку подержанных автомобилей и сменила свой седан на двухместную модель. При этом она проиграла в деньгах, и проиграла еще больше на следующее утро в городке в четырехстах милях северней. К полудню, когда она пересела с машины на машину еще раз, у нее осталось всего тридцать долларов наличными, а очередная машина оказалась древней развалиной с помятым левым передним крылом, но сожаления Мэри не испытывала. Главное было совершить несколько быстрых обменов, чтобы замести следы, и кое-как добраться до Фейрвейла. Оттуда можно было поехать дальше на север, может быть до самого Спрингфилда, и там продать последнюю машину под своим настоящим именем. Кому придет в голову разыскивать в связи с этим миссис Лумис, живущую в сотне миль на юге?

Потому что она собиралась стать миссис Лумис, и в самое ближайшее время. Она заявится к Сэму со своей историей о полученном наследстве. У наследует она не сорок тысяч долларов — такую крупную сумму было бы нелегко объяснить, — ну, допустим, пятнадцать тысяч. И она скажет, что Лайла получила столько же, не задумываясь бросила работу и уехала в Европу. Это заодно оправдает отсутствие сестры на свадьбе.

Возможно, Сэм не захочет тратить ее деньги, и, уж конечно, ей придется ответить на несколько неприятных вопросов, но она что-нибудь придумает. Просто обязана будет придумать. Важно, чтобы они поженились не мешкая, и она стала бы миссис Лумис, женой владельца скобяного магазина, удаленного от агентства Лоуэри на безопасные восемьсот миль.

А в агентстве никто даже не подозревал о существовании Сэма. Конечно, они обратятся к Лайле, и та наверняка сразу догадается. Но Лайла ничего не скажет, не связавшись предварительно с сестрой.

И когда это случится, Мэри должна быть готова к встрече, должна будет как-то убедить сестру ничего не говорить ни Сэму, ни властям. Вряд ли это будет слишком трудно — все-таки, Лайла была в долгу перед старшей сестрой за все те годы, что та работала не покладая рук, предоставляя младшей возможность учиться в колледже. Может быть, Мэри даже поделится с нею частью тех двадцати пяти тысяч, что останутся. Какое-то решение будет найдено; Мэри еще не заглядывала так далеко в будущее, но когда придет время, у нее будут ответы на все вопросы.

Пока же она должна была решать первоочередные задачи. Сейчас, конкретно, перед ней стояла задача добраться до Фейрвейла. На карте это было каких-то четыре дюйма. Отрезок красной линии, соединяющий друг с другом две точки. Но чтобы преодолеть эти четыре дюйма, ей потребовалось восемнадцать часов. Восемнадцать часов нескончаемой тряски; восемнадцать часов напряженного внимания, слепящего солнца и фар встречных машин; восемнадцать часов непрерывного сидения в скрюченной позе и отупляющей, смертельно опасной и все время нарастающей усталости.

А теперь, в довершение всего, она еще и свернула не туда, пошел дождь, и она заблудилась на незнакомой дороге.

Мэри бросила взгляд в зеркало заднего обзора и увидела там собственное неясное отражение. Темные волосы и правильные черты лица принадлежали ей, но полные губы больше не улыбались, а были плотно сжаты и вытянуты в тонкую линию. Где она раньше видела это усталое серое лицо?

В зеркале, когда умерла мама, когда ты чуть не свихнулась…

А она-то думала, что все позади, что она спокойна и собранна. Сознательно она не ощущала ни страха, ни сожаления, ни вины. Но зеркало не лгало. Теперь, как и всегда, оно говорило правду.

И сейчас оно безмолвно говорило: остановись. Нельзя сваливаться на голову Сэму в таком виде. Что он подумает, если она нежданно-негаданно вынырнет из ночи с таким лицом и в мятой одежде? Что она бежит от чего-то. Понятно, она скажет ему, что хотела поскорее обрадовать его хорошими новостями, но при этом она должна выглядеть так, будто ей не терпится поделиться счастьем.

Что ей следовало сделать, так это остановиться где-нибудь на ночь, хорошенько отдохнуть и приехать в Фейрвейл завтра утром, свежей и бодрой.

Если она развернется и доедет до того места, где сбилась с пути, она снова окажется на главной дороге. А там можно будет найти мотель.

Мэри кивнула сама себе, борясь с нестерпимым желанием закрыть глаза, и вдруг резко выпрямилась, пытаясь проникнуть взглядом сквозь мутную пелену дождя.

Знак стоял у съезда с дороги, а чуть поодаль виднелось здание.

«МОТЕЛЬ — свободные места».

Буквы не горели, но, может быть, вывеску просто забыли включить, как сама Мэри забыла включить фары, когда внезапно опустилась ночь.

Она свернула с дороги и подъехала к темному зданию. Свет не горел нигде, в том числе и в стеклянной будке, которая несомненно являлась конторой. Может быть, этот мотель вообще закрыт? Мэри сбавила скорость и попыталась разглядеть что-нибудь за темным стеклом, и как раз в этот момент почувствовала, как колеса машины переехали толстый сигнальный кабель. Теперь ей стал виден дом на холме за мотелем: окна, обращенные к ней, были освещены, и, по-видимому, хозяин мотеля находился там. И скоро спустится.

Она выключила мотор и стала ждать. Ей тут же стал слышен дробный стук дождя и почти заглушенные им стоны ветра. Она помнила эти звуки, потому что точно такой же дождь шел в тот день, когда хоронили маму, — в тот самый, когда ее опустили в тесную и черную прямоугольную яму в земле. А теперь чернота обволакивала саму Мэри. Деньги ей не помогут, и Сэм ей не поможет, потому что она ошиблась поворотом и оказалась на незнакомой дороге. И ничего не поделаешь. Как могилку выкопаешь, так и поспишь.