Эмма Стоунекс - Смотрители маяка

Я поймал не рыбу, а моего мальчика. Зацепил его крючком за щеку.

Леска порвалась. Мальчик унес ее с собой вниз и исчез во мраке; поверхность разошлась и снова сомкнулась, и осталось только отражение обезумевшего от отчаяния отца, его искаженного лица.

«Дух Иниса» привез с берега грудку индейки и бутылку красного вина, которые отлично пошли с консервированными овощами и соусом «Бисто». Никаких рождественских пудингов, только упаковка «Пятнистого Дика». Готовил Билл. Он непрерывно курил над кастрюлями.

Артур отодвинул тарелку. Чем дольше он смотрел на Билла сквозь дым сигарет, тем громче ему слышалось царапанье ногтей по штукатурке. Время от времени этот звук был совсем рядом, как будто это делает он сам или что-то внутри него.

— Ты слышишь?

— Что слышу? — переспросил Винс.

Позже в гостиной Винс нашел по телевизору «Старый тест на серый свист» [16] Музыкальная передача на «Би-Би-Си». Получила свое название от фразы «Аллеи жестяных банок» (ассоциация музыкальных издателей и авторов песен в Нью-Йорке). Когда музыканты, входившие в ассоциацию, получали первую запись пластинки, они ставили ее людям, которых прозвали «серыми старичками» — швейцарам в серой униформе. Мелодия, которую они могли запомнить за один-два раза и насвистеть, считалась прошедшей старый тест на серый свист. . Рок-группа Focus, четверо парней, клавишник поет пронзительным голосом. Под конец они спели Merry Christmas And A Happy New Year.

Они посмотрели выступление королевы. Двадцать пять лет брака с Филиппом; Британия скоро вступит в Евросоюз; волнения в Северной Ирландии. Терпение и толерантность сейчас важнее, чем когда-либо раньше, сказала она, и в семьях, и между народами.

Артур подумал о своем народе из трех человек. Собственные мысли отравляли его. Он удивлялся, как это возможно — то, что его переполняет, незаметно остальным.

Парни сказали, что прогноз погоды ошибочен. Шторма не будет; Билл сможет уехать на берег. У Артура болела голова. Болела уже неделю. Трудно было помнить, что он делал и говорил. Это его тревожило.

Туман рассеялся. В бинокль он видел далекую землю, лодки, размытые пятна домов. Он подумал, может быть, его жена смотрит в ответ; они подают друг другу знаки, сами того не зная.

Он надеялся, что Хелен счастлива; надеялся, что она обрела счастье.

Нечестно, что он женился на ней. Ему не надо было жениться вообще.

Он спустился на кухню в надежде, что, если он будет один, оно снова придет. Придет, если он повернется спиной, как тогда в тумане, когда он ничего не замечал, как ничего не заметил в тот день, когда потерял своего мальчика.

Артур налил в чашку воды и поднялся в комнату, где спали Билл и Винс. Постоял в дверях минуту или дольше. Он держал воду с таким видом, будто кто-то попросил его принести стакан, но он не знал кто и поэтому замер в ожидании, пока его окликнут.

Голова сильно болела. Пианино фальшивило.

Эй!

Вверх по лестнице пронеслись шаги.

Топ-топ-топ-топ-топ.

Когда он поднялся в световую камеру, там была только птица. Буревестник бился о стекло. Влетел в открытое окно. Он какое-то время смотрел на птицу. Потом он открыл дверь на смотровую площадку и пошел вниз.

После четырех стемнело. Луна была такой огромной, что можно было рассмотреть кратеры. Полнолуние — плохое предзнаменование. Луна, приливы, ветра — все эти грандиозные явления связаны в уравнение, свидетельствующее о существовании Бога. Артур не мог поверить, что нога человека с мозолями, шишками и нестрижеными ногтями могла ступать по поверхности Луны, что это было на самом деле. До возникновения науки люди верили, что звезды — это отверстия в небе.

Поднимался ветер. Смотритель, с которым он работал на «Лонгшипс», говорил, что дежурства не так уж плохи, если знаешь, что придет смена. Если ты можешь вернуться на берег в положенный срок, тебе легче. Ты ждешь этого и не предполагаешь, что в последний момент все изменится.

Артур приветствовал бурю. Шторм, о котором он каждый день писал в журнале погоды, призывая его чистым усилием воли.

Потом, когда они найдут журнал, они скажут, что он сошел с ума. Слабый, беспомощный, не в себе; лучше бы он ушел в отставку. Лучше бы он вернулся домой к жене, которая его не любит, и, глядя на нее, он бы каждый раз видел лицо их мертвого ребенка и человека, с которым она его предала.

Артур гордился своей тридцатилетней службой. Когда его назначили главным смотрителем, он воспринял это как самую ценную награду и решил носить знаки отличия каждый день. Чисто выбритый, в начищенных туфлях, он носил их с достоинством в знак своей долгой службы. Люди говорили: «Эта работа не принесет тебе добра, Артур, ничего хорошего после смерти Томми; ты должен быть с Хелен, вот где, дома с ней», но у него остался только маяк. Это место спасло его душу, но он знал, что разум покинул его.

Помнишь, как мы гуляли по вспаханному полю? Я держал тебя за нежную влажную ручку. Мы наблюдали за порхающими ласточками. Солнце садилось. Люблю тебя.

Отражение в зеркале его встревожило. Мешки под глазами стали больше. Он не узнавал свое лицо. Борода отросла, а он даже не заметил. Шум в голове становился громче с каждым часом.

Снаружи в темноте он призывал море.

Ветер дул все сильнее, предостерегая его. От валунов у подножья поднималось что-то темное и уродливое. Оно ждало его всегда и сейчас было наготове.

Артур проснулся внезапно, словно вынырнул из воды. Ветер оглушал. Вокруг бушевало море, хлестало и билось о гранит, вздымая брызги. Ставни были заперты, и воздух в башне был душным и зловонным, смертельно холодным и резал ноздри. Его разум очистился, мысли были прозрачны.

День рождественских подарков. Билл никуда не поедет.

Артур снова услышал это. Он выбрался из кровати и пошел вниз вдоль влажной внутренней стены навстречу буре, навстречу морю.

Его жена никогда не понимала, как он может терпеть море, — но он не видел смысла ненавидеть место, куда ушел их сын. С ее точки зрения, море убило Томми, выбросило обратно его тело, и они кремировали его, сохранив урну с пеплом. Артур не думал, что мальчика надо было держать в урне, пятилетнего малыша, который за всю свою жизнь ни секунды не провел на одном месте. Он здесь, в океане, он может носиться с севера на юг, с востока на запад. Он светится в лучах утреннего солнца и кружится в сумерки.

Хелен спросила, как ты можешь выносить это, я не знаю, как ты можешь выносить это, и он не знал, что ответить. Сказать, что Томми здесь, что он чувствует его здесь, — это бы ее ранило. И он ничего не сказал. Она отвернулась от него в кровати, и Артур подумал о том, что в ночную вахту увидит свет в соседских домах, они будут мирно светить ему и напоминать, что где-то рядом открывает глаза другой человек.