Кэтрин Маккензи - Я никогда не скажу

— Я никому не скажу, — сказал Шон. — Не переживай.

— Я знаю.

— И ты никому не говори. Даже Марго. Договорились?

Я просунула голову в ворот свитера и обернулась.

— Как будто бы Марго есть до этого дело.

Я знала, что было жестоко это говорить, но не ожидала такой реакции. Мне еще ни разу не приходилось видеть перед собой человека, которого ярость захлестывает в одну секунду, словно по щелчку переключателя. Его, казалось, объял настоящий огонь, и первой, кому предстояло обжечься об него, была я.

Снова зазвонил колокольчик, созывая собравшихся на церемонию. Мэри разгладила морщины на непривычном для нее платье и присоединилась к мрачновато выглядящей толпе, входившей под тент летнего театра. Вполуха она слышала смешанную англо-французскую речь и прочие звуки, привычные для лагеря. Среди собравшихся оказалось несколько знакомых ей людей, так что пришлось немного дружески пообниматься. Тут оказалась Сандра Пиплз, с которой они вместе занимались верховой ездой, а также Саймон Воклер, тот самый тип, который много лет назад разбил сердце Марго. Кстати сказать, они мало изменились, разве что немного постарели. Впрочем, среди толпы было множество людей, которых она попросту не узнавала до тех пор, пока они не называли своих имен. Интересно, как должна повернуться жизнь, чтобы сделать из знакомого тебе в детстве человека сорокалетнего незнакомца?

Наконец все собрались в летнем театре — идеальном месте для поминок по их родителям. Театр значит драма, а вокруг Макаллистеров всегда было что-то драматическое.

Летний театр находился на поляне, окруженной высокими соснами. По крайней мере, с этим местом лагеря Макау Мэри была неплохо знакома, хотя и не имела привычки посещать здешние представления. Что там, иногда она даже забывала о самом существовании театра.

Она обнаружила свободный стул в первом ряду, рядом со Свифтом. Ей очень не хотелось занимать такое просматриваемое место, но чего еще было ожидать? Передние сиденья были предназначены именно для членов семьи, для главных участников этого шоу. Впрочем, правила таких шоу были ей хорошо знакомы, так что она почти на автопилоте могла состроить нужную гримасу или улыбнуться в подходящий момент. Так что она справится со всем этим. Возьмет и справится.

Несколько недель назад, практически без обсуждения, они решили, что поминальную службу будет вести Шон. Поначалу на эту роль прочили Райана, но когда Шон предложил свою кандидатуру, Райан не стал выпендриваться и искренне сказал, что это просто отличная идея. Правда, это было до того, как они узнали о содержании завещания и тех ролях, которые им в нем были уготованы. Если бы все знали о том, что произошло, то Райан, может быть, и не дал бы так просто занять Шону место за кафедрой.

Впрочем, кто знает? Райан был не из тех, кто предпочитает брать на себя хоть какую-нибудь ответственность. По крайней мере, не тот Райан, которого так хорошо знала Мэри. Вы что, хотите сказать, что благодаря семье он резко изменился? Надо было бы понаблюдать за ним, но она почему-то этого не сделала. Теперь он сидел на другом конце переднего ряда в окружении своих дочерей. Нечего сказать, из больницы его выписали чрезвычайно вовремя — он не только попал на сегодняшнюю церемонию, но даже успел кое о чем с ней переговорить. Однако Мэри была искренне рада увидеть Кэрри и девочек — с момента последней встречи прошло немало времени. Наверное, ей стоит постараться уделять им больше внимания. А то она ведет себя, как и остальные ее сестры — ноль внимания на племянниц.

Райан обернулся, они обменялись взглядами. Это длилось какое-то мгновение, а затем он снова повернул голову. Как же Мэри хотелось узнать, о чем он сейчас думает. Чувствует ли он за собой вину? Разве не он, разглядывая некую бумажку, непроизвольно прочищал горло? Или это наоборот было вызвано облегчением? Мэри подозревала, что второй вариант вполне возможен. Он просто перестал бороться за себя. Но, сколько бы она ни думала об этом, получалось только одно — их родители умерли, а ей теперь приходится играть одну из главных ролей во всем этом спектакле. Так что же ей теперь делать? Сможет ли она забыть прошлое?

Шон снова откашлялся, но из-за общего шума никто этого не услышал. Наконец он поднял вверх руку. И все собравшиеся, как это и было принято в семье Мэри, замолкли и подняли свои руки в ответ. Молчаливый салют, почтение к прошлому минутой молчания. Она почувствовала, как в ее горле встает комок. По обеим сторонам сцены стояли портреты ее родителей, выглядевшие просто кричаще. На одном портрете они были запечатлены в день свадьбы, в своей старой хипповской одежде, гордо держа в руке знак лагеря Макау. На другом мать была уже на сносях, а рука отца гордо покоилась на ее животе. Такими ее родители по-настоящему нравились Мэри. Интересно, что бы они подумали, если бы узнали о том, что сейчас тут происходит? Неужели они одобрили бы это? Неужели именно этого хотел ее отец?

Шон подождал, пока настанет тишина, и медленно опустил руки.

— Всем добро пожаловать, — сказал он в микрофон. Его голос звучал насыщенно и глубоко, словно у диктора на радио.

— И тебе привет, Шон! — разноголосо отозвались собравшиеся.

Мэри улыбнулась. Эти люди были так предсказуемы. Вопль «Привет, Шон!» стал традицией уже много лет назад, но сейчас он был как-то неуместен. Он звучал словно шутка, однако теперь Шон выглядел совсем нешуточно. Так что крик «Привет, Шооооон!» звучал комически, однако сам Шон нарочито улыбался, словно все так и должно быть. Неплохое начало.

— Я очень рад видеть, что многие мои знакомые собрались здесь сегодня. Думаю, что покойные Макаллистеры были бы рады и вам, и тому, что среди присутствующих находятся члены их семьи. Ведь все мы знаем — лагерь Макау — особенное место.

— Макау! — заорал кто-то, и эхо «кау-кау-кау» понеслось по стенам, затопив воспоминаниями разум Мэри. Вот Райан, обучавший ее правилам поведения в лагере. Вот она сама в возрасте четырех лет, рассказывающая те же правила близнецам. Вот она и Марго, бегающие друг за другом по сараю, повторяя эти самые правила, но при этом захлебываясь от смеха.

Когда стихли приветственные возгласы, Шон продолжил.

— Мне, можно сказать, повезло — здесь я провел большую часть своей жизни. Многие из вас знают, что Макаллистеры приютили меня после того, как умерла моя мама. Они сделали меня членом своей семьи, дали мне крышу над головой, а позже — и работу. В общем, передо мной открылось множество возможностей, без этой семьи такого никогда бы не произошло.