Ремигиуш Мруз - Безмолвная

— Так что? Я должна просто, без лада и склада, плести всё подряд?

— Позже все упорядочим. Сейчас же я хочу лишь знать: почему ты на все это решилась?

Я слишком хорошо знал Еву, чтобы надеяться на скорое исполнение моего желания. Мы договорились, что остановимся где-нибудь на окраине Слупска и там Ева расскажет обо всех поворотах в своей жизни в течение минувших десяти лет.

По дороге мы собирались заправиться, хотя ни один из нас толком не представлял, как это сделать, не вызвав подозрений. В конце концов, оба пришли к выводу, что выход у нас только один.

Мы решили превратить процесс заправки в детскую игру. Заехав на одну из больших автозаправочных станций на автотрассе, разбудили Войтека. Я заливал бак, а он, играя роль взрослого, должен был передать деньги работникам заправки. Мужчина за прилавком пристально глянул в мою сторону, но колонка стояла далеко и он не мог разглядеть повреждения на моем лице. Я поднял руку и сделал успокаивающий жест, после чего он принял деньги от мальчика.

По дороге на Слупск мы отдохнули. Воспользовались уже проверенным сценарием, оплачивая постой в придорожном отеле, и, облегченно выдохнув, заперлись в номере. Машину запарковали позади отеля, хотя никто ее не должен был искать, поскольку это была абсолютно случайная, ничем не связанная с Рейманнами тачка.

Точно так же было и со мной. В этом плане я оказался для Евы и Войтека идеальным помощником. Проблема была в ином — в том, что полиция разыскивала меня за убийство Блицера. Я по-прежнему не понимал, почему он должен был погибнуть и кому понадобилась его жизнь.

Я надеялся, что все выяснится здесь и сейчас — в номере мотеля в окрестностях Слупска. Это время и это место мне предстоит запомнить как самые важные в моей жизни.

Войтек заснул мгновенно. Я даже позавидовал ему, подумав о том, что сам не высыпаюсь как следует вот уже несколько последних дней. Ева — тем более. А когда мы управимся с прошлым, должны будем немедленно приступить к решению проблем в настоящем. А они казались гораздо более сложными по сравнению с теми, что уже были решены.

Мы уселись за небольшим столиком в комнате. Ева достала из мини-бара для меня небольшую бутылку пива «Живец», а для себя — две бутылочки водки. Приготовила коктейль и, закрыв глаза, сделала глоток.

Мне подумалось, что она выглядит как наркоман, принимающий свою ежедневную дозу. Но я отбросил эту мысль. Напиток как напиток — ничуть не опаснее, чем пиво у меня в руке.

Однако Ева сразу расшифровала выражение моего лица.

— По сравнению с остальными моими проблемами это наименьшая, — пояснила она.

— Я и не собирался ничего говорить.

— И не должен был…

Мы оба слегка улыбнулись.

— В последний раз я была трезвой, когда мы пошли в «Горца».

— Хм, — хмыкнул я. — По моим подсчетам, это составляет всего лишь каких-то десять лет в состоянии невесомости.

— С тобой было по-другому?

— Не знаю. Большая часть этого времени видится мне словно в тумане.

— Будем считать это максимально красноречивым ответом.

Я кивнул и глотнул пива. Неудивительно, что Ева пила изо дня в день. Даже не будь у нее всего предыдущего жизненного опыта, супружество с таким человеком, как Роберт Рейманн, перевешивало ее чувство вины перед самой собой.

Я не хотел думать об этом, хотя понимал, что от прошлого не убежишь. И должен был узнать всю ее жизнь в мельчайших подробностях — всё, что происходило с ней, начиная с момента, на котором она остановилась в своей записи.

— Итак, спряталась в Велькопольске, начала изучать психологию бизнеса…

— И познакомилась во время учебы с Робертом.

— Похоже, ты вспоминаешь об этом не как о самом лучшем событии в твоей жизни…

Я сказал это без всякой задней мысли. Видимо, просто подсознательно старался придать непринужденность печальному разговору.

Я ожидал, что Ева промолчит, но ошибся. Откашлявшись, она проговорила:

— Я старалась вообще не вспоминать об этом. Однако в то время это было поступком, основанным на чистом расчете.

Я вопросительно сдвинул брови.

— В каком смысле?

— Я хотела обрести чувство безопасности. Более того — гарантию, что со мной ничего не случится, если люди Каймана выйдут однажды на мой след.

— И Рейманн мог это обеспечить?

— Да. Я поняла это, когда выяснила, чем он занимался в действительности.

Она объяснила мне, что «Рейманн инвестигейшн» и иные фирмы Роберта в основном являлись «пустышками». Некоторые выглядели солидно, но были и «однодневки», исчезавшие так же быстро, как и появлялись.

Рейманн целенаправленно занимался развитием своего криминального бизнеса, не только продавая наркотики и все, что пользовалось спросом на нелегальном рынке, но и прокручивая аферы в сфере недвижимости.

Из рассказа Евы я понял, что, настигни ее люди Каймана, организация Роберта действительно обеспечила бы ей безопасность.

Впервые я подумал о том, что лишился, так сказать, «защитного зонтика», решив порвать с нынешней своей жизнью и вернуться к прежней. К той, в которой мне надлежало обеспечить безопасность Евы или хотя бы ее видимость.

Затем я вспомнил о кошмаре, который она пережила. Нет, ничто не стоило того, чтобы терпеть такое и дальше. Даже если это связано с утерей безопасности.

— Связавшись с ним, я и понятия не имела, каким он на самом деле был человеком.

— Значит…

— Я не ожидала того, что он станет вытворять со мной такое, — продолжала Ева, невзирая на мою попытку перебить ее и увести с болезненной темы. — Я видела его беспринципность, то, как он «перешагивал через трупы» при достижении цели, и отдавала себя отчет в том, за кого вышла замуж, но… Верн! Я не думала, что он будет надо мной издеваться. Ничто из его прошлого не давало повода даже подозревать это… это…

Его жестокость? Ее униженность? Я не мог подобрать нужное определение. Ева, по-видимому, тоже, поскольку она, так и не закончив фразу, с отчаянием в глазах покачала головой.

— Когда все это началось, я уже забеременела. Отступать было некуда…

Я прекрасно понимал ее.

— Поначалу я уговаривала себя, что все пройдет. Что это какой-то психологический срыв, спровоцированный моей беременностью, — атавистическое опасение Роберта, что теперь все внимание и любовь сконцентрируются исключительно на ребенке.

Я открыл было рот, чтобы задать один важный вопрос, по-прежнему будораживший мой ум. Но не задал. Не должен был.

Однако она сказала об этом сама.

— Да, я любила его, — призналась Ева. — Сначала все подчинялось расчету, а потом, со временем…

Она умолкла, не договорив. Мы сидели в молчании, не глядя друг на друга, и нарочито лениво пили. На самом же деле оба были напряжены до предела. Сердца наши стучали, будто молоты.