Микаэла Блэй - Мрачные тайны

— Согласна на все сто!

— Однако должна сказать, что мне не всегда нравится, как вы работаете, — вторгаетесь в жизнь родственников жертвы и портите нам свидетельские показания.

— Мы передаем новости, однако нас интересуют не только события, но и эмоции. Мне очень жаль, если ты воспринимаешь это негативно.

— Тогда я не понимаю, по какому принципу вы отбираете новости. Что интересно и что неинтересно? Об одних убийствах никто не говорит ни слова, другие раздувают до небес.

— Ну, в конечном итоге именно зрители решают, что им интересно.

Что бы они с Каролой ни думали друг о друге, Эллен констатировала, что такое сотрудничество выглядит куда серьезнее, чем прежнее общение с Уве.

— Можно спросить — почему тебя заинтересовало именно это убийство? Тебе известно, сколько женщин убивают каждый год?

— В 2013 году в результате насилия со стороны партнера погибли семнадцать женщин.

Карола приподняла одну бровь.

Эллен продолжала:

— Многие женщины, которых лишили жизни, вообще не интересуют общественность, ведь насилие в парах стало частью повседневной жизни. Поэтому на нас, журналистов, возложена большая ответственность — рассказать, как в нашей стране среди бела дня убивают женщин.

— Совершенно согласна, однако хочу уточнить: мы пока не знаем, идет ли речь о насилии со стороны партнера. В любом случае, в нашем сотрудничестве все должно быть предельно ясно. Я буду давать тебе четкую информацию.

— Хорошо, но я хочу быть уверена, что отношение Берье к Лив не повлияет на ход следствия, и еще я хочу получать информацию раньше других — особо ценную информацию, иначе у меня нет никаких оснований молчать о так называемом профессиональном жаргоне Берье.

— Да-да, но ты, со своей стороны, должна делать с этой информацией нечто серьезное.

— Само собой, я работаю на четвертом канале, и нас не интересуют скандальные сенсации. Вам известно, кто отец ребенка?

— Нет.

— Может быть, он не знал, что станет отцом?

Карола посмотрела на нее.

— Думаю, знал. В любом случае, он должен был бы заметить отсутствие Лив и начать беспокоиться.

— Возможно, они уже расстались.

— Да, такой вариант мы тоже рассматриваем.

— Если вы опубликуете имя и фотографию Лив, то, вероятно, отец отыщется.

— Мы это обсуждали, но пока время еще не пришло.

Эллен понимала — полиция не хочет публиковать эту информацию, потому что у них все еще нет никаких зацепок.

— Что говорит семья Лив?

— Они совсем недавно узнали, что она беременна и ждет девочку, но пока не встречались с ее мужчиной. Судя по всему, с ним что-то непросто. Может быть, женат. Неясно.

— Расскажи о ее семье.

Карола подозрительно взглянула на нее.

— Когда я работаю с Уве, он рассказывает мне все, надеюсь, ты доверяешь моей профессиональной этике. Я не буду публиковать информацию, которая не представляет интереса для общественности, но мне надо понимать ситуацию в целом, чтобы правильно расставить акценты, — пояснила Эллен.

Карола разглядывала полотно, висящее перед ними.

— Это моя любимая картина. Мне кажется, она отражает двойственность жизни — постоянную борьбу со смертью, страхом и любовными страданиями. Подумать только — за красивыми фасадами всегда скрывается нечто зловещее.

Эллен кивнула, не совсем понимая, какое это имеет отношение к делу, и в душе понадеялась, что Карола не выведет ее на чистую воду в том, что касается «Умирающего денди». Она знала, как называется картина, — но этим все ее познания и ограничивались.

Карола долго и внимательно разглядывала Эллен, прежде чем продолжить.

— У Лив Линд есть сестра в Стокгольме. С родителями были не самые лучшие отношения, они не видели ее три года. Какая-то у них там размолвка вышла.

— Из-за чего?

Карола пожала плечами.

— А у тебя хорошие отношения с родителями?

Эллен не ответила.

— Ее ограбили? Какие-то вещи пропали с места преступления?

— Ее сумочка, бумажник и ключи на месте, нет только мобильного телефона.

— Вы пытались его разыскать?

— Само собой, но он выключен.

— Стало быть, вы не придерживаетесь версии ограбления?

— Мы, конечно, не можем наблюдать того, чего нет на месте преступления. Поскольку сумочка была найдена, а деньги остались в бумажнике, ограбление представляется маловероятным, однако в нынешней ситуации нельзя отбрасывать и эту версию.

— Странный выбор места для ограбления, не правда ли?

Карола не ответила.

Эллен продолжала.

— Я хотела бы связаться с сестрой Лив. У тебя есть ее имя и телефон?

— Тебе ведь не сложно самой все это узнать?

— Разумеется, но, может быть, ты замолвишь за меня словечко, чтобы она согласилась поговорить?

— Нет.

— Послушай…

Карола покачала головой.

Вздохнув, Эллен продолжала:

— Что еще вам известно? Подкинь мне хоть что-нибудь!

Карола подумала минутку, прежде чем ответить.

— Кто-то изнасиловал ее, были обнаружены следы спермы.

— Стало быть, у вас есть ДНК злоумышленника!

— Да. Но в нашем реестре правонарушителей он не значится.

Карола понизила голос.

— Она лежала у края дороги, совершенно растерзанная. Платье было задрано на голову, и на ней не было трусиков. Видимо, злоумышленник забрал с собой.

— Или их на ней просто не было, — вставила Эллен.

Все в редакции обратили взгляды на Эллен, когда та вошла в помещение. Здесь были коллеги из других отделов, репортеры, редакторы веб-сайта, народ из отдела экономических новостей, Лейф и мисс Марпл из отдела криминальной хроники, в котором работала она сама, и еще несколько незнакомых лиц. Вероятно, пришедшие на временную работу на лето. Совещание началось минут за пять до того. Джимми что-то рассказывал, стоя у доски, но, увидев ее, замолк. Их взгляды встретились, Эллен почувствовала, как у нее запылали щеки. Внезапно она смутилась, стала переминаться с ноги на ногу.

Молчание нарушил Лейф.

— Ух ты, кого ветром принесло! Добро пожаловать в «Вермланд», — воскликнул он. — Да-да, за лето они поменяли названия всех конференц-залов.

Он ухмыльнулся.

— Поняла, — кивнула Эллен и посмотрела на дверь, где и в самом деле было написано «Вермланд». — Красиво, — добавила она, чтобы хоть что-то сказать.

Все стулья были заняты, так что она осталась стоять.

— Да, мы теперь часть Швеции — новые времена! — продолжал Лейф.

Остальные негромко засмеялись. Лейф был известен своей нелюбовью к изменениям. На телевидении он проработал сорок лет, и, будь его воля, оно до сих пор оставалось бы черно-белым. Сам он упорно сопротивлялся всякому развитию, желая оставаться при этом самым мудрым и опытным сотрудником редакции. Это не очень вязалось одно с другим.