Синтия Суонсон - Стеклянный лес

Кто этот мужчина? Эти письма писал совсем не тот Пол, которого я знала. Не тот мужчина, который всего несколько дней назад накричал на меня, а потом одарил полным любви и нежности взглядом и извинился.

Как мог он писать, что не любит меня? Как мог называть меня ангелом, а потом признаваться, что не испытывает ко мне никаких чувств?

Я посмотрела на Пи Джея, мирно примостившегося у моего бедра, и подумала о Поле – незнакомце, вместе с которым создала это очаровательное существо.

О чем я только думала? Что заставило меня лечь в постель с человеком, которого я едва знала? Не говоря уж о том, чтобы родить от него?

А ведь теперь я вполне могу быть опять беременна. При мысли об этом к горлу подступила тошнота.

Я убрала коробку в тумбочку и, взяв малыша, отправилась на кухню подогревать смесь.

Покормив Пи Джея, я усадила его на шаль играть с игрушками, а сама вернулась в комнату Руби, достала из рукава куртки письмо Пола и, набрав в грудь воздуха, принялась читать.

Моя дорогая Руби!

Я думаю о тебе все время. Я знаю, что не должен тебе писать, что должен довольствоваться разговорами по телефону. Обожаю слушать твой голос. Он напоминает мне голос моей матери. Именно так он звучал, когда она была счастлива. Такой приятный и напевный, такой полный жизни.

Мужчина не должен думать о мире, в котором существует только он и его племянница. Я знаю это, Руби.

И все же я мечтаю о нем. О том, как сложилась бы наша жизнь, если бы все остальное исчезло со сцены. Если бы остались только мы с тобой, и остальное было бы неважно.

Знай, что я пишу эти слова с любовью в сердце. Я хочу подарить тебе целый мир, Руби, хочу испытать все вместе с тобой и только с тобой.

Я знаю, что этого не будет. Как знаю и то, что не должен выплескивать подобные мысли на бумагу.

И все же я пишу. Ничего не могу с собой поделать. Мне становится лучше от того, что я могу высказаться.

Если бы только мои мечты могли стать реальностью.

С любовью, Пол.

Я лишилась способности дышать. Письмо выскользнуло из пальцев, и по моим щекам заструились крупные слезы.

Только через некоторое время я смогла взять себя в руки. Шмыгая носом, я отправилась в гостиную, еще раз все внимательно изучила письма, чертежи, фотографии и спрятала все это в рюкзак Пи Джея.

Тепло одев малыша и натянув на себя короткое твидовое пальто, висевшее в прихожей, я отодвинула стеклянную дверь, ведущую на задний двор, и, судорожно вздохнув, спустилась по ступеням. Из-за сгустившегося тумана на улице было темно. Я пересекла двор и огляделась по сторонам. В дальнем углу двора виднелась еле заметная грязная тропинка, ведущая в лес. Я направилась по ней, пробираясь сквозь заросли густых темных деревьев, мало чем напоминавших тонкие молодые сосенки в нашем лесу в Норт-Бее.

Я несколько раз сбивалась с пути, поскольку лес был испещрен множеством похожих друг на друга тропинок. Одни резко обрывались, а другие приводили на ту, с которой я сбилась. Этот лес пугал, и охвативший меня страх был каким-то незнакомым чувством. Еще никогда в жизни я не пугалась незнакомых мест. Впрочем, их было не так уж и много в моей жизни. В Бейлис-Харборе и Норт-Бее я знала каждый уголок и могла с закрытыми глазами в безлунную ночь отыскать дорогу в какую угодно сторону.

Все в моей жизни до встречи с Полом было комфортным и знакомым.

Как случилось, что в родном городе я стала единственной девушкой, отважившейся на риск? Девушкой, которая сделала то, чего никто другой не хотел делать: вышла замуж за незнакомца, предприняла попытку изменить жизнь?

Тогда я чувствовала себя смелой и даже немного бунтаркой. Люди смотрели на меня по-другому, когда я шла по городу со своим красивым мужем и выпиравшим вперед животом. Этот живот показывал миру, кто я такая на самом деле: взрослая женщина со взрослыми желаниями. Беременность показывала миру, что сделал со мной мой муж, причем с моего разрешения.

«Посмотрите на меня! Вы видите славную маленькую Энджи Дойл? Ха! Теперь вы знаете, на что я способна».

В такие моменты я была невероятно довольна собой, но теперь понимала, что, рискнув выйти замуж за Пола, возможно, совершила самую большую ошибку в своей жизни.

Я ходила кругами, прижимая ребенка к себе и оглядываясь через плечо, точно преступник, сбежавший из тюрьмы и боявшийся преследователей.

Но кого я боялась? Сову? Лисицу?

Пола?

Заметив в отдалении зигзагообразную крышу дома Сильи, я сориентировалась и, выдохнув с облегчением, решительно зашагала вперед. Дождь усилился. Его капли стучали по желтым, оранжевым и красным листьям, из последних сил цеплявшимся за ветви, делая их похожими на дрожащие осколки разноцветного стекла.

Я вышла на небольшую поляну в самом конце участка, где ожидала обнаружить изображенное на чертежах Генри строение, но не увидела ничего, кроме большого валуна с плоским верхом. Никакой постройки здесь не было. Очевидно, грандиозным планам Генри не суждено было сбыться.

Крепко прижимая к себе Пи Джея, я обвела взглядом покосившиеся надгробия старого кладбища и задумалась о том, что делать дальше.

Дождь полил как из ведра, когда дядя Пол и Руби свернули на Стоун-Бридж-роуд. Руби подумала, что дом выглядит точно таким же, как и всегда. Если бы она ничего не знала о случившемся, то подумала бы, что родители до сих пор там.

Дом определенно не походил на место преступления.

Тети Энджи нигде не было.

– Странно.

Дядя Пол нахмурился и направился в коридор, чтобы заглянуть в обе спальни.

Сняв свитер Шепарда, Руби села за барную стойку и стала ждать. В «птичьей клетке» было очень тихо. Тишину нарушал лишь шум дождя, звук шагов дяди Пола и стук открываемых и закрываемых им дверей. Руби заметила шаль своей бабушки, расстеленную на полу перед камином. На ней были разбросаны пластиковые ложки и миски, с которыми играл малыш. На журнальном столике возле дивана стояла одинокая чашка с кофе.

Кроме этого, все в доме находилось на своих местах.

Вернулся дядя Пол. Руби еще никогда не видела у него такого дикого взгляда. Отодвинув стеклянную дверь, он выбежал на улицу, не говоря ни слова.

Руби наблюдала, как он продирается между мокрыми деревьями и зовет тетю Энджи. В его голосе сквозила такая паника, на которую он, как казалось Руби, был совершенно неспособен.

Я уже собралась вернуться в дом, когда услышала, как Пол выкрикивает мое имя. С отчаянно бьющимся сердцем я решительно двинулась на запад, чтобы обогнуть дом Глассов. Раскаты грома и шум дождя маскировали производимый мною шум, и я мысленно возносила благодарственные молитвы Деве Марии за это прикрытие.