Стефани Бюленс - Неудобная женщина

Она улыбнулась — уверенно, с гордостью, что ей удалось докопаться до истины.

— Смотрите: Мелоди было пятнадцать, так ведь? А выглядела она старше. Я знаю, каково это — иметь такую… власть. Мужики от такого с ума сходят, особенно старые.

— Старые мужики?

— Ну да. Типа мужа Клэр.

— Что ты имеешь в виду?

— Что, если Клэр чувствовала угрозу?

— Со стороны Мелоди?

— Да.

Дестини буквально лопалась от гордости за собственную сообразительность.

— Такого стоит бояться, — горячо продолжила она. — Ты стареешь, а рядом зреет красотка.

Она пристально смотрела на меня, стараясь убедиться, что я полностью ухватила ее версию.

— Короче, я думаю, что Клэр бесилась из-за Мелоди. Она думала, что дочь может увести мужа, если будет постоянно маячить перед ним.

Она выдержала паузу и поделилась совершенно гениальной, с ее точки зрения, мыслью:

— А это вполне тянет на мотив.

— Какой мотив?

— Убийства.

Я ничем не дала Дестини понять, что считаю ее теорию несостоятельной. Пускай думает, что я согласна с ее трактовкой последнего разговора между Клэр и Мелоди.

Обезумевшая от ревности Клэр. Ее ненависть к Мелоди. Злые, жестокие слова.

А затем Клэр убивает Мелоди. Все это тянуло на сценарий второсортного кино и не имело ни малейшего отношения к обстоятельствам смерти Мелоди, но я не стала разубеждать Дестини, которая верила, что раскрыла дело.

— Я смогла, правда? — возбужденно спросила она. — Найти правду о Клэр.

Она считает нас напарниками , сказала я себе.

В чем-то так оно и было, ведь она должна была проторить мне дорожку к Клэр и стать молотом, которым я ее сокрушу.

Но полицейский внутри меня — глубоко внутри, там, где едва заметно сиял полицейский значок, — настаивал, вопреки всем доказательствам, что напарниками мы не были.

Я вернулась домой после восьми. Обычно я возвращаюсь до наступления темноты и поэтому не оставляю свет включенным. Но без света дом казался более одиноким, а окружавшая его тьма — более враждебной.

Подходя к двери, я почувствовала страх. Чтобы успокоиться, я, как обычно, начала повторять свои обычные мантры.

В кустах никто не прячется.

В темной прихожей не притаился киллер.

Никаких шагов за спиной .

Войдя в дом, я включила свет. Все было в порядке. Все вещи на своих местах.

И все-таки я не могла побороть тревожное чувство, что в мою святая святых мог кто-то забраться.

Сев на диван, я попыталась успокоить нервы. Закрыла глаза и начала представлять что-то хорошее.

Я сразу подумала о Рэе, о нашей последней встрече — она была прекрасной. Воспоминания отгоняли мрачные мысли. Не открывая глаз, я позволила теплу того вечера окутать меня.

Его лицо и голос казались такими реальными, что, когда прозвенел звонок, я подошла к двери и распахнула ее в уверенности, что на пороге ждет Рэй.

— Клэр, — поздоровался он.

Я растерялась.

— Мехди?

— Я тебя ждал.

В руках он держал маленькую голубую коробочку.

— Это тебе, Клэр. Я простил тебя.

— Простил? За что?

— За него — того, кто сюда все время приходит.

Меня охватила дрожь. Мысль о Мехди, который следит из машины за моим домом, была пугающей.

— Это подарок.

Он протянул мне голубую коробочку «Тиффани».

— Держи. Это для тебя. Очень дорогой подарок, Клэр.

Я покачала головой, отказываясь от подарка.

— Я не принимаю подарки от учеников, Мехди, — сказала я твердо. — Думаю, тебе пора уходить.

К моему изумлению, он ответил:

— Нет, я зайду, и мы поговорим. Ты знаешь, что я люблю тебя.

Я попыталась закрыть дверь, но он удержал ее рукой.

— Ты солгала мне, Клэр.

Он убрал коробочку в карман.

— Может, ты не заслуживаешь моего подарка.

— Я хочу, чтобы ты ушел, Мехди.

— Позже, Клэр.

Он посмотрел на меня жадным взглядом.

— Полчаса.

Его голос дрожал.

— С твоим телом.

Я просто смотрела на него, потеряв дар речи.

— Дай мне полчаса. Всего лишь полчаса, Клэр. Я прощу тебя, и ты примешь мой подарок. Хорошо?

Его предложение было просто отвратительным.

— Сначала поцелуй, ладно? А затем время пошло. После поцелуя.

Я попыталась захлопнуть дверь, но он дернул ее на себя.

Затем он бросился вперед и практически раздавил меня в своих объятиях. Он прижался к моим плотно сжатым губам, водя головой из стороны в сторону, словно пытаясь слить наши рты в единое целое. Я попыталась вырваться, но он еще сильнее прижал меня. Кончик его языка настойчиво старался проскользнуть между моими губами, будто змея.

Кипя от ярости, я резко отдернула голову.

— Хватит!

Он отпрянул.

— Хорошо, не буду.

Он смотрел на меня так, будто его только что провозгласили королем Ирана. На его губах играла усмешка.

— Я получил от тебя то, что мне нужно.

Он помахал коробочкой перед моим лицом.

— Можешь забрать ее.

Он смотрел на меня с пренебрежением, будто я не больше, чем кусок мяса, который он жевал в свое удовольствие и теперь готов выплюнуть.

— Клэр меня больше не интересует, — заявил он.

Он повернулся и пошел прочь с самодовольным видом.

Я замерла на пороге, дрожа от ярости.

Мне хотелось кинуться за ним, схватить его и избить до смерти. Но я просто стояла и провожала его злобным взглядом. У машины он обернулся и победно вскинул кулак, будто сообщал об успешном завоевании города.

Я повернулась к двери, но не могла войти.

Внутри сгустился запах одеколона Мехди.

Свежий морской ветер — вот что мне нужно.

Сев в машину, я опустила стекла и направилась в сторону океана.

Мне хотелось, чтобы порывы ветра унесли прочь все следы Мехди.

Не только запах — мерзкий привкус его рта, губ, змеиного языка.

Я ехала не задумываясь, и тут до меня дошло, что я на Мелроуз-авеню.

Возле галереи Рэя.

Возможно, он как раз там.

Мне захотелось увидеть его.

Педаль газа в пол — я устремилась к нему на максимальной скорости.

В галерее горел свет, и, поднимаясь по ступенькам, я заметила Рэя — он стоял ко мне спиной. Лица я не видела, но знала, что это он, и меня захлестнуло облегчение.

Открыв дверь, я направилась в глубь галереи. Рэй с кем-то беседовал.

Сначала его голос звучал издалека, но я подходила все ближе и ближе.

Нас разделяла всего пара футов, когда я замерла и прислушалась.

Девочка-подросток уставилась на него с обожанием — ее явно впечатлили его глубокие познания.

Он рассуждал о картине, подчеркивая ее стилистические особенности через призму истории искусства.

Голос серьезный и уверенный.

Монолог Рэя демонстрировал его эрудицию и обаяние. И говорил он на чистейшем французском.

Зазвонил телефон. Ава.