Стефани Бюленс - Неудобная женщина

Я поднимаю оружие.

Улыбка становится шире.

Я нажимаю на курок.

Саймон отшатывается назад, как злодей в нуарных фильмах. На его груди чернеет кровавое пятно.

Это всего лишь кадр из фильма, но каким же реальным он кажется.

На следующее утро я пришла на работу в начале десятого. Джейк уже был у себя. Ему хватило одного взгляда, чтобы понять — ночь выдалась не из легких.

— Боже, Слоан, — сказал он, — ты кошмарно выглядишь.

Я села напротив.

— Ты когда-нибудь слышал о месте под названием Лолитавилль? — спросила я.

Он покачал головой.

— Дом в пустыне — туда отвозили девочек. Совсем юных. Мне сказали, что когда-то местный полицейский покрывал это место. Мне нужно узнать, правда ли это.

Джейк подозрительно уставился на меня.

— А какое это имеет теперь значение, Слоан?

— Просто интересно.

Подумав, он сказал:

— Ну, плохие полицейские знают других плохих полицейских, так что я бы, пожалуй, начал оттуда.

— И к кому же мне обратиться?

— Я бы расспросил Ника Девайна, — сказал Джейк. — Вот уж кто извалялся по уши. К тому же я слышал, что у него рак, ему осталась пара месяцев. Терять ему нечего, так что он вполне может распустить язык.

Ник Девайн, подумала я. Вот так так.

Первым учеником в моем расписании в этот день значился Рэй Патрик, но мне не хотелось его видеть. Подозрения испортили все. Зачем он записался ко мне под вымышленным предлогом?

Я подумала о юной девушке, с которой Рэй говорил в галерее, с каким обожанием она на него смотрела. Саймону нравилось, когда Мелоди так же смотрела на него. Неужели бурное восхищение подростков оказывает на Рэя такой же эффект?

Я оглядела парковку.

Рэй вот-вот приедет.

Мне хотелось уехать, потому что мои чувства отравили сомнение и недоверие.

Я сражалась с собой, и тут на парковку заехал черный внедорожник. Тот самый, что следил за мной?

Я ждала, когда водитель выйдет.

Это был Рэй.

Он чего-то ждал — с пассажирской стороны автомобиля вышла юная девушка. Он взял ее за руку, и они вместе вошли в кофейню.

— Привет, Клэр, — сказал Рэй. — Это моя дочь, Джейд. Она хотела бы выучить французский.

У Джейд был синдром Дауна.

Ее улыбка растопила мое сердце.

— Я хотел убедиться, что вы подойдете друг другу, — сказал Рэй, а затем добавил по-французски, — Désolé de vous avoir induite en erreur. Извините, что ввел вас в заблуждение.

У меня словно гора с плеч свалилась — все сомнения в Рэе, все нехорошие подозрения развеялись.

Он улыбнулся.

— Кстати, как вам мое произношение?

— Прекрасно, — заверила я.

— Надеюсь, вы не обиделись на этот небольшой обман. Очень важно подобрать подходящего учителя. Я уверен, что вы с Джейд поладите.

— Не сомневаюсь.

— Почему бы нам тогда не начать урок?

— Конечно.

Рэй ждал в отдалении, пока шло занятие.

— Спасибо вам, Клэр, — сказал он в конце занятия.

Он пристально посмотрел на меня.

— У вас все хорошо?

Я не стала отвечать.

— Где вы выучили французский? — спросила я вместо этого.

— В молодости я жил в Париже — у меня были творческие амбиции, но никакого таланта, — ответил Рэй с самоиронией, которая так мне нравилась. — Это была моя версия бурной молодости. Я хотел бы когда-нибудь еще раз там пожить, но обещаю воздержаться от рисования.

Он помолчал, затем добавил серьезным тоном:

— И я хотел бы поехать туда не один.

Значит ли это, что он имеет в виду нас вдвоем в Париже? Я не могла позволить себе эти мечты, потому что они несбыточны. Я выбрала единственный возможный путь, и ведет он совсем не в Париж.

И сегодня утром, выходя из дома, я взяла с собой пистолет Макса.

Отыскать Ника Девайна было делом нетрудным. Выйдя в отставку, он все дни проводил в темном уголке бара «База», попивая виски и угощая своих собутыльников байками из жизни полицейских.

Он слегка осунулся от болезни и выглядел более потрепанным, но в глазах горел все тот же зловещий огонек. Он никогда не был честным полицейским, но грязное прошлое его нисколько не волновало. О совести и речи не шло: он ни разу в жизни не раскаялся в своих мерзких делишках. Девайн был убежден, что все в мире основано на коррупции, и вел себя соответствующе.

Заметив меня, он вяло помахал мне рукой — приглашать меня за свой столик он, конечно, не собирался. Но я не нуждалась в приглашении.

— Детектив Уилсон, — сказал он, когда я подошла. — Не знал, что ты здесь бываешь. Думал, здесь для тебя все слишком синее.

— Синее?

— Слишком много полицейских.

— Я служила в полиции.

— Ключевое слово: служила .

Он чувствовал, что я подошла не просто так, но мои слова его удивили:

— Ты ведь работал в полиции нравов?

Он от души рассмеялся.

— Нравы? Ну и слово. Это были безобидные прегрешения. Кто-то принимал ставки. Кто-то одалживал деньги под более высокий процент, когда некоторые банки, прошу заметить, ни цента тебе не готовы были одолжить. Что же тут безнравственного ?

Ник Девайн во всей красе. При других обстоятельствах я бы просто встала и ушла. Но Джейк прав, плохие полицейские друг друга знают, и, если мой отец действительно делал то, о чем говорил Саймон, Девайн должен быть в курсе.

Он продолжал разглагольствовать в том же духе еще какое-то время. Его обычный репертуар: истории о том, как кого-то из звезд застукали с проститутками, часто того же пола. Погоня такая-то. Слежка за тем-то. Доброе имя для него ничего не значило, и он издевался над теми, у кого были принципы.

Мое терпение быстро иссякло.

— Я хочу все знать о Лолитавилле, — сказала я.

Бегающий взгляд Девайна замер в одной точке.

— С чего вдруг? — спросил он.

— Один мой клиент оказался… замешан, — сказала я. — И я ищу способ вытащить его из этой истории.

Он помолчал, задумавшись.

— К черту все, я умираю, — сказал он наконец. — Врачи говорят, мне месяц остался. Так что какая разница?

Он склонил голову на правое плечо.

— Что хочешь знать, детектив?

— Все, что тебе об этом известно, — сказала я.

— Бордель этот где-то у черта на куличках, — буднично начал Девайн. — Туда ходили всякие шишки. Киномагнаты. Юристы в пижонских костюмах и политики. И это всегда меня удивляло, ведь они могли позволить себе самое лучшее. Первосортных шлюх. Роскошные отели. Но этим подавай что похуже да погрязнее. Наверное, то, что все происходит в убогой хибаре черт знает где, только прибавляет огоньку.

Он указал на знак в дальнем конце бара, запрещающий курение, после чего демонстративно вытащил сигарету и зажег ее.

— В барах для полицейских я могу делать все, что захочу, никто и слова мне не скажет.

Он произнес это тоном человека, которому недолго осталось, и поэтому он свободен от всего.