Павел Алексеев - Цвет махаона

– Что вам нужно, молодой человек? – спросила та, сурово опустив редкие брови к переносице.

– А вы не подскажете, Джессика дома? – улыбчиво спросил парень. – Я ее друг, Билл.

– Она сейчас не может ни с кем видеться!

– Бабуль, пусть он пройдет! – крикнула Джессика, выглядывая из своей комнаты.

Женщина с неохотой впустила в дом Билла, но косо поглядывала на него. Он увидел Джессику. Та стояла с костылями.

– Что случилось, милая? – подбежав к ней, с дрожью в голосе спросил он. – Почему ты на костылях?

– Поскользнулась и подвернула ногу, когда вчера от тебя уходила! – сердилась она.

Билл чувствовал в этом свою вину. Он нежно обнял Джессику и прошептал на ушко:

– Прости меня, родная!

Джессика чувствовала, что не безразлична Биллу. Она улыбнулась и пригласила его попить вместе кофе. Во время беседы познакомился с ее бабушкой Лизой. Она оказалась весьма добродушной и внимательной женщиной старой закалки.

– А вы с моей бабушкой Розой подружились бы! – заявил Бенктон.

– Еще подружимся! – подмигнув сказала бабушка Лиза.

После небольшого застолья Билл предложил помочь по дому, так как Джессика была не в силах что-либо делать. Он прибрался, помыл плафоны, висевшие высоко под потолком, вынес мусор и даже починил дверь в кладовую, что постоянно скрипела и срывалась с одной петли. Затем он пошел в комнату к Джессике, где пробыл еще порядка двух часов.

Городские часы прогромыхали двенадцать раз. Билл шел по пустой улице. Облака стальным полотном растянулись до горизонта. Они грозно нависали над головой, и их, казалось, можно погладить пальцами вытянутой руки. Безмятежное небо вот-вот обрушится снегопадом, о котором все утро из радиоприемников трезвонили синоптики. Они часто ошибались, но в этот день им будто кто-то намекнул, что прогноз сбудется. Синицы издавали звонкую пинькающую трель, кружа в небе, то впереди, то за спиной. Эти милые маленькие пернатые своим поведением и видом заставляли умиляться.

Билл вошел в дом. Из кухни доносился голос матери. Бабушка Роза с мамой сидели и разговаривали, попивая чай из больших кружек. Мила выглядела странно, глаза ее блестели, щеки полыхали красным, но голос был таким, будто она не пила уже несколько недель. Со дня трагедии Билл впервые ее такой увидел.

– Сынок, чай с нами попьешь? – спросила мама.

– Нет, спасибо. Я у Джессики перекусил.

Билл поднялся к себе в комнату. Он чувствовал легкость на душе после разговора с Джессикой. Удивляло и то, что мама наконец одумалась.

«Неужели и вправду мы художники жизни? – удивлялся он. – Еще вчера все было хмуро и плохо, а сейчас светло. Может быть, и мама трезва, потому что я взглянул на жизнь по-другому. Возможно, она это как-то почувствовала».

Билл на минутку задумался. Но ведь за хорошим будет что-то плохое. Это насторожило его.

«Так, плохие мысли уйдите прочь! – думал он, зажмурившись и массируя виски пальцами. – Оставьте меня в покое. Я хочу, чтобы это все прекратилось!»

День пролетел в два счета. Весь вечер семья провела вместе. Они смотрели телевизор и общались. Пытались не вспоминать о Чарли, чтобы не навести тоску, но это сделать сложно. Почти в каждой семейной истории участвовал младший брат. Конечно, все воспоминания о нем светлые. Главное, не зацепить маму, чтобы она снова не взялась за бутылку. Психика ее окончательно рассыпалась, и внезапные перепады настроения были тому подтверждением.

Утром Билл встал рано. За завтраком бабушка сообщила, что ей нужно уехать на пару дней в Нилз. Мила подозрительно цвела в радости и напевала песенку, а Билл сидел молча и уплетал завтрак. Весь его день уже расписан: с утра колледж, затем в гости к Джессике, а в шесть вечера на работу.

– Сынок, а как там Джессика? – поинтересовалась мама. – Сильно подвернула ногу?

– Не особо, мам, – ответил Билл. – До свадьбы заживет.

Конечно, так ответил он в шутку, но все удивились. Они и впрямь решили, что Билл планирует сделать ей предложение. Он пока не задумывался над этим.

– Передавай ей привет! – сказала мама. – И попроси прощения от меня за мое ужасное поведение!

– Хорошо, мам! – ответил Билл.

Он встал из-за стола, со всеми попрощался, оделся, прихватил рюкзак и поспешил на учебу. В колледже Билл не был уже больше недели, и появляться на учебе ему казалось чуждым. Взяв волю в кулак, он пересилил себя и свои внутренние страхи. В колледже на него уже не смотрели так, как до этого, а наоборот, многие удивлялись его настроению и бодрости духа. Преподаватели соболезновали утрате, а сверстники молча хлопали его по плечу.

После учебы Бенктон торопился к Джессике, поэтому совсем забыл купить ей мазь от растяжения, что она просила днем ранее. Постучал в дверь. Перед ним снова стояла бабушка Лиза, но на этот раз она не хмурилась, а приветливо улыбалась.

– Проходи, Билли!

– Спасибо! – сказал Бенктон, робко переступая порог.

Джессика ждала его в дверях своей комнаты. Она светилась от счастья и даже не злилась на него за забывчивость. Поцеловала и пригласила к себе. В комнате они занимались математикой, веселились и слушали музыку.

Спустя пару часов они вышли. Билл подхватил Джессику на руки и отнес в кухню. Девушка смеялась, а бабушка радовалась за счастливые годы внучки. Вместе перекусили и пообщались о жизни и будущем. Биллу нужно было бежать на работу, поэтому задерживаться он не мог, хотя и уходить из теплой компании тоже не желал. Бабушка собрала ему небольшой паек, после чего проводила его, закрыв за ним дверь.

На работе время для Билла летело с неимоверной скоростью. Там он не протирал штаны, как в колледже. Машины для отгрузки подъезжали одна за другой. Бенктон так уставал, что иногда приходил домой без памяти и моментально засыпал.В эту смену из-за сильного снегопада две машины пришли с опозданием, поэтому Биллу пришлось задержаться почти на час.

После работы он подходил к своему дому. С улицы виднелось, что в маминой комнате горит ночник. Обычно она его включала, когда выпивала или читала книгу. Но с утра та была трезва и из разговора не собиралась пить. Открыв ключом дверь, он громко сказал:

– Мам, я дома! Ты не спишь?

Ответа не последовало. Ткацкой нитью расправились нервы, а сердце словно сжала чья-то рука. Холодную тишину растлевала тихая джазовая музыка, а хриплый голос Луи Армстронга мелодично рассказывал, как прекрасен мир. Билл медленно прошел в комнату. Через секунду отпрянул к стене, он будто забыл, как дышать. Сердце освободилось и заколотилось в попытке нагнать упущенное, а пальцы рук онемели. В стылом свете ночника с потолка свисало тело мамы. Через приоткрытое окно закрадывался легкий сквозняк и играл телом, как сломанной, но висевшей на тоненькой коре веткой. Оно покачивалось над полом, аккуратно задевая бледными пальцами ног стул, лежавший рядом. Глаза сквозь спутанные, когда-то цветущие темные волосы молчаливо уставлены на Билла. Комната была наполнена запахом спиртного, а сигаретная горечь еще не успела рассеяться. Тело овивали серые прозрачные струйки едкого дыма. Они гладили бледно-синие сухие губы приоткрытого рта. И только Луи Армстронг из проигрывателя издевательски повторял, как прекрасен мир.