Мио Вик - Тест на отцовство

– Петруха? – невольно слегка усмехаюсь.

– Да я его между своими так называю. Это он на вид важный гусь, – Елисей улыбаясь морщится, – А на самом деле Ника из него верёвки вьёт.

Эти слова неприятно проходятся по моей шкуре, будто зверя во мне против шерсти погладили. Если все мои реакции на упоминания о замужестве Ники будут такими – надолго меня не хватит. «Тише-тише, Юра,» – стопорюсь. Сглаживаю нервы и отзываюсь коротко:

– Ясно.

Елисей невозмутимо задаёт следующие вопросы:

– Как думаете, вот почему это произошло? Кто мог так жестоко?

– Нет предположений на этот счёт. – выдыхаю, мотая головой. – Пока нет.

– Петруха сказал, что Ника вам якобы с рабочего номера писала. Она говорит, что не могла этот телефон найти примерно за неделю до первой поездки во Францию. Может как-то проверить, откуда писали, геолокация там, и все дела?

– Да, телефон до сих пор может находится у того, кто мне писал вместо Ники. Если он, конечно, не избавился от него.

Каждый раз, как только мыслями к переписке возвращаюсь, глаза точно прожигают ядовитые фразы, написанные кем-то для Ники и для меня.

Безусловно, мы оба «хороши», к краю пропасти расставания подошли сами. Балансировали. Проверяли друг друга. Общее наше будущее под сомнение ставили сами. Но одно дело разойтись по своей вине, и совсем другое по причине злого умысла.

Боюсь даже погружаться в размышления об этом сейчас. Меня и так от нервов всего колотит. Стараюсь стряхнуть с себя лишние эмоции и увести разговор в более мирное русло.

Прощаясь, обнимаю Елисея по-братски, быстро добегаю до машины, и Гена везёт меня в гостиницу.

Николетта

Никак не ожидала, что Бурсин после гонки за нами помчится. До последнего надеялась, что он первым делом о встрече будет дипломатично с Петей договариваться по телефону. Но это же Юра… По-другому он, наверное, не мог.

«Юр-Амур…» – звенит в ушах. Всё сжимается в груди и легко дышать совсем не получается. Задыхаюсь.

Бурсин здесь. У нашего дома.

«Господи!»

Я миллион раз представляла, как мы встретимся однажды: он увидит подросшую дочь и пожалеет о своей ошибке. Будет локти себе кусать, что прогнал меня беременную…

Но это случилось совсем иначе. Такой вспышки ярости и недопонимания я в самом бредовом сне предвидеть не могла. Что с ним?

Влетел во двор как бешеный. Словно дьявол в него вселился. Полы укорочённого пальто разлетаются. Кулаки сжаты. Идёт размашисто. От одного вида страх пробирает до костей. Мне кажется он и убить сейчас готов.

Пётр и Юра долго разговаривают в гостиной. Всё затихает в доме. И вдруг я слышу Юрин приглушённый голос прямо за дверью своей комнаты. Он разговаривает с нашей дочкой.

ОН! С нашей дочкой…

Почему меня так трясёт? Ломает всё тело и даже кости. Будто включилась защитная реакция организма на заболевание, когда необходимо активизировать иммунную систему и вырабатывать антитела. Моя личная болезнь ― Юрий Бурсин. Единственное хроническое моё расстройство. Ни с чем и ни с кем мне не было так трудно справляться в этой жизни.

«Мой солнечный пламенный ангел, Николетта! Мне так приятно прикасаться к тебе. До мурашек».

«Ты важна для меня. Я хочу, чтобы ты была только для меня».

«Я хочу тебя. Одну тебя. Слышишь?»

Хватит вспоминать! Хватит! Глупая голова, неужели не видишь, как мне больно?!

Контроль мой над чувствами летит к чертям. Я как оголенный провод под напряжением. По жилам бежит электрический ток.

«Я уже давно всё решил. Тебе ни о чём беспокоится не надо… Я благодарен судьбе за нашу аварию… Именно в тот день я встретил тебя».

Меня коротит от его образа перед глазами, его голоса за дверьми… На сверхфизическом уровне ощущаю, что замыкание не сулит ничего хорошего. Это предвестник пожаров. Оба ведь сгорим…

Понимаю, что это по-свински, но не могу в таком состоянии выйти к нему. Боюсь вытворить какую-нибудь дичь. Да и не надо ему меня видеть такой. Ни к чему.

Весь вечер, пока он находится у Машули, я превращаюсь в летучую мышь. Замираю и ловлю ушами-локаторами его интонации, смех, слова. Тихо плачу и ультразвуком издаю неслышимые для человека болезненные стоны.

Никто не должен видеть, что со мной происходит. Я должна это пережить. Я справлюсь. Привыкну…

Никогда ни за кем не следила из окна. Чувствую себя по-дурацки, прячась за шторами в своей комнате. Слышала, как Бурсин вышел из детской и быстро прошёл по коридору. Хотела незаметно подсмотреть, как он выйдет из дома.

Неожиданно было, что Лисёнок вышел вслед за Юрой. До жути захотелось узнать, о чём они говорят.

Тихонько пробираюсь к входной двери и хватаю брата за рукав, как только он возвращается.

– Тьфу тебя, Ника, напугала! – вздрагивает он в темноте и жалобно тянет: – Так и до заикания можно довести.

– Т-ш-ш! – зло шиплю на него и больно вцепляюсь в руку. – Я же просила тебя не вмешиваться. Зачем ты за ним ходил?

– Да кто вмешивается? Это вообще первый русский, которого я встретил за последнюю неделю. Я никогда на столько долго из дома не уезжал. Спасибо, что пригласила на новогодние праздники, но мне надоели эти французы. У меня уже голова от их болтовни болит. Чё, мне с Бурым уже и поговорить нельзя?

– О чём? Быстро отвечай. – ногтями выпиваюсь в его руку.

– Да не о тебе, не кипишуй. Считай, ты умерла для него. Он чужими жёнами брезгует… Ай, больно, Ника, отпусти. Я маме пожалуюсь, пха-ха-ха, – скулит младший братец. Вырос под два метра ростом, мне приходится тянуться, чтобы на ухо шептать, а ему приходится наклоняться. – Бурого только Машка интересует. Цветёт и пахнет, как майская роза, когда о ней говорит. Чё ты взъелась-то? Боишься, что он Петрухе твоему по бизнесу навредит? Или к тебе приставать начнет? Не будет он этого делать.

– Не будет? ― невольно повторяю за ним.

– А ты чё, расстроилась, что ли? – шипит на меня Елисей. – Раньше надо было головой думать. Дождаться его, тогда два года назад, и очно объясниться. Я же тебе говорил, что пацаны его машину видели. Караулил он тебя и у родителей, и у твоей квартиры. Ну, ты же гордая, решила, лучше по подружкам прятаться, чем с мужиком отношения выяснить!

– Так это значит, я во всём виновата, а он белый и пушистый? – процеживаю сквозь зубы злобным шёпотом.

– Да ты до сих пор не можешь адекватно объяснить свою позицию. Даже если он по телефону хрень всякую написал, но ведь приехал же и искал тебя.

– Елисей, ты чей брат ― мой или Бурсина? Ты на моей стороне должен быть. Забыл, как мне тогда плохо было, как я страдала? А я, между прочим, тогда ещё беременная была.

– Так и сказала бы ему об этом. Поженились бы и жили долго и счастливо.

– Я сказала ему, а он меня бросил, выгнал из дома и ребенка назвал ублюдком!