Мио Вик - Тест на отцовство

Я силюсь выдержать его натиск, хотя внутри всё сжимается. Кир сознательно бьёт по болевым точкам, вменяя мне чувство вины. Раньше он за меня заступался, даже перед Бурсиным. Просил его быть мягче со мной. Но не сейчас… Кирилл всем видом показывает, что считает – я обманула и предала его лучшего друга.

– Мама-мама, – к нам подбегает моя малышка, и я подхватываю её на руки.

– Здравствуй, красавица! – сияет улыбкой Макеев. Его лицо моментально подобрело, а голос стал певучим и ласковым. – Давай знакомиться. Я дядя Кирилл. Друг твоего папы.

– Я Маша. Дочь своего папы. – уверенно чеканит моя девочка. Какая умница! Не тушуется перед высоченным гостем. Не то что я… Нет, я не боюсь и не обижаюсь, просто не по себе как-то.

– Та-дам! А вот и он. – смеётся Кир, и я рефлекторно поворачиваю голову, следуя за его взглядом.

Мамочки, это ОН!

Бурсин…

И будто звёздный ветер, превышая вторую космическую скорость, выносит мою душу в межзвёздное пространство. Я уже не человек. Я вещество, ожидающее следующий этап своей эволюции – Юриной реакции, от этого зависит, что будет дальше.

Он идёт брутальный и величественный. Под руку с черноволосой взрослой женщиной, невысокого роста и выглядящей очень моложаво. Его мама… Красивая, интересная, с оригинальным вкусом на одежду и внешний вид. Она похожа на умудрённую жизнью девушку-подростка, которой так не хочется стареть. Если бы я не знала, как выглядит Лара, то решила бы, что Бурсин ведёт под руку свою жену, а не маму.

Вздрагиваю, встретившись с ним взглядом. Синий-синий – цвет неба, цвет моря, цвет ЕГО глаз. Эмоции клубятся непонятной туманностью, а душа восприимчиво ждёт, акцентируя всё внимание на Юре.

У меня жуткий страх потери контроля над собой и своими мыслями. Стараюсь держать себя в руках и объясняю себе: «Это всего лишь эмоции. Меня поколбасит немного, и всё пройдёт…» Но тут же на задворках сознания возникает протест – это намного глубже. Больше, чем инстинкт или рефлекс. Это что-то, заложенное в мой мозг и провоцирующее флешбэки.

Яркие живые кадры нашего общего прошлого вытягивают из недр души задавленные, вытравленные и аккуратно спрятанные чувства. Которые тут же заметались в моей груди, словно выпущенные из ящика Пандоры.

Неотвратимо. Опасно. Без возможности запереть эти чувства обратно.

«Сердце, бейся! Дыши, Ника, дыши…» – стараюсь выдержать битву глазами.

Бурсин же рентгеновским зрением видит меня насквозь. Минуя все мои туманности, он всегда добирается до самой сути. Считывает. Изучает. Но что сам выражает в моменте? Готовность скорее осуждать и карать, нежели миловать.

Он каменная скала и острый лёд.

Как больно! Очень больно кровоточит сердце, порезавшееся при попытке пробить его ледяной зазубренный панцирь. Неприступен. Закрыт.

И всё ещё дорог… Очевидно я так и не смогла по-настоящему выкинуть его из сердца. Даже ненавидя. Даже не видя больше двух лет. Даже будучи уже забытой им. Как так, и почему – это тайна для меня. Но он всё ещё там. Внутри. Всё это время часть Бурсина была внутри меня.

Не получая тепло во взгляде и хоть какой-то живой эмоции в мою сторону, я чувствую, как взрываются и смешиваются мои собственные реакции: нейтральные и отрицательные, положительные и деструктивные – вещество и антивещество. Аннигиляция происходит с взаимным уничтожением и возникновением новых частиц в моей внутренней личной галактике – фотонов скорби по НАМ .

Боль! И отчаянье.

Бурсин давит. Убивает меня безразличием.

Господи! Ему всё равно…

Это даже хуже, чем в нашу первую встречу. Тогда его взгляд выражал злость из-за того, что я разбила его машину мечты, его Единорога. После моей пощёчины взгляд стал диким, в нём явно читалось потрясение. Высокий и статный красавец источал флюиды. Завораживал хищным инстинктом. Во время первого поцелуя затянутые пеленой глаза зажигали безумным желанием.

А теперь пусто. Ничего.

Юра изменился. Стал ещё шире в плечах, суровее щетинистым лицом. Трендовая новая стрижка придаёт ещё больше брутальности и соблазнительности мужскому стилю Бурсина. Он по-прежнему самый красивый мужчина из всех, кого я видела в жизни. Однако совсем ледяной стал, не только внешним обликом, холодным оттенком светлых брюк и синего пуловера, но и внутренним отношением ко мне.

– Здравствуй, – резко обрывает он зрительный контакт со мной и сразу же расплывается белоснежной улыбкой, глядя на Машу. А она уже радостно подпрыгивает на моих руках и тянется к нему:

– Папа! Папочка!

Аккуратно вкладываю дочь в объятия Юры. Машенька тут же сама целует его в щёку и обнимает за шею. Бурсин вспыхивает сиянием ярче самой горячей звезды. Откровенно счастлив. Разворачивается к своей маме, а мне остаётся лишь наблюдать.

– Родная моя, познакомься, это бабушка Лида.

Приятно видеть, что она не набрасывается на новоиспечённую внучку, как безумная. Не треплет за щёчки (чего я вообще терпеть не могу), а просто широко улыбается, говорит ласковые слова и тепло держит Машу за ручку.

Макеев оттесняет меня, закрывая широкой спиной происходящее, и я остаюсь вроде как не у дел. Так тоскливо становится на душе, что выть охота.

Сзади меня за плечи обнимает мама и поправляет мои волосы, как раньше на детских утренниках.

– Никуля, наша принцесса. – шепчет на ушко папа. – Дочка, всё хорошо?

– Мг-м, – удается выдавить, сглатывая слёзы.

– Милая, мы не знаем этих людей, мы знаем тебя. Ты столько вытерпела от Ильи, – тихонько тянет мама, – Поэтому, если так получилось, что все эти товарищи не знали о нашей Марусеньке, то на это была очень веская причина. Значит, они заслужили. Ни в чём нет твоей вины. Поверь, Бог видит, кого обидеть.

– Ника, не кисни, держи, – Елисей протягивает мне бокал шампанского.

– Я что так плохо выгляжу? – пытаюсь проморгаться и осушить глаза.

– Ага, прям, как моль в обмороке, – хохотнул братик.

– Цыц, Лисёнок! – одёрнула его мама.

– Да ладно, Ника, ну и ландыш с ними. Не дрейфь, прорвёмся. Главное не плачь… Хочешь, я их отромашкаю и в одуваны макну?

– Елисей! – строго шикнул папа.

– Да шучу я, шучу. Аха-ха, ну чё вы все такие агрессивные?

Дзинь! Лисёнок коснулся своим бокалом шампанского моего бокала и подмигнул:

– Потрещат родственнички и разойдутся. Скоро твоя подружка прилетит. Оттянетесь. Успокойся, всё нормально!

– Да. Точно. Нормально. – я выдохнула, и мне стало полегче.

Хотя внутри болезненно копошатся мысли: «Он даже не представил меня своей маме. Действительно, зачем? Кто я такая? Знаменитая Николетта…» Язвительный тон Макеева набатом звучит в голове.

Кучка гостей отошла от меня ещё дальше в глубь гостиной, по-видимому ближе к жене Бурсина. Слышится смех, гул радостных голосов и даже прихлопывания в ладоши. Неожиданно от них отделилась Юрина мама и решительно направилась ко мне. У меня душа в пятки ушла. Что сейчас будет?