Сергей Мельников - Медленный ад

Я отхлебнул виски. Тут не поспоришь, только тем и занимаюсь последний год. Да, всего год, и я директор департамента. Стремительная карьера. Сплетники языки сотрут. Против воли губы растянулись в недоброй улыбке. Саттарову понравилось, он радостно воскликнул:

– За это и выпьем! – и стукнул донышком по моему стакану.

¶

На следующий день от него прилетело сообщение:

«Зайди».

Он сидел в кожаном кресле, развёрнутом к панорамному окну, мне рукой показал на соседнее. Секретарша, не спрашивая, принесла чай и скрылась за дверью. Впервые за всё время, что я его знаю, Саттаров не улыбался.

– Звейниекс остался, – сказал он, не глядя на меня. – Что-то пошло не так, и это полбеды…

Он хлебнул чая и закашлялся.

– Чёрт, кипяток!

Такая нервозность для шефа нехарактерна, но я его понимал. Меня эта новость тоже не обрадовала. Кабинет, в котором мы сидели, был почти моим, а теперь потрясающий карьерный прыжок опять превращался в марафонский забег.

– Мне намекнули, – пухлые пальцы сыграли на невидимом пианино, – неофициально… что старый маразматик знает, кто именно так озаботился его здоровьем. Ты понимаешь, что это значит для нас?

Конечно, понимаю. В переводе это значило: берегись, Саттаров. И мне тоже не поздоровится. Слишком долго и ловко мы «работали» с правилами. Как ни пытайся, следы всегда найти можно. Я погасил разгорающуюся паранойю и сказал:

– Я здесь сижу с чашкой чая, потому что у тебя уже есть какой-то план?

– Да, есть. Я его уничтожу до того, как он начнёт копаться в нашем департаменте, а ты мне поможешь.

– Как именно?

– Ты в курсе, у кого в правлении самая старая секретарша?

– У него?

– Да. А знаешь почему? Потому что он бабами не интересуется, он по другой теме.

Его голос сочился отвращением. Видимо, зря я подозревал его в нездоровом интересе ко мне.

– Прости, но нет. Моя тема с его не совпадает.

– Дослушай, – резко оборвал меня Саттаров. – Мне нужна его секретарша, Инга. Дрессированная, как цирковая собачка. Чтобы я сказал: «Ап», и она прыгала. Займись ей, и срочно. Времени у нас считай, что нет.

– Не улыбается мне эта идея… – сказал я с сомнением. – Она старая.

– Ты её варить собрался? Её жарить надо! – схохмил Саттаров. – Ты лучше подумай, что на кону. Что может вылезти, если начнут копать. Баба нормальная. Ей сорок два, без трёх лет ягодка. Стройная, спортивная, следит за собой, – шеф расхваливал её, как рабыню на базаре. – А главное – она по тебе сохнет.

– Не замечал, – буркнул я.

– Зато я заметил, поверь на слово. Баб, брат, бывает, накрывает, хочется молодого тела, смазливой мордашки. Зацикливаются на ком-то и теряют разум. Даже очень умные бабы, и особенно в возрасте. Вроде Инги. Ты её фикс. Давай! Сделай так, чтобы ради встречи с тобой она была готова на всё. А самое тяжёлое я возьму на себя. Тебе – одни удовольствия.

¶

Я перепарковал свою машину ближе к лифту. Сидел и терпеливо ждал. Завибрировал телефон:

– Юлиан Сергеевич, – услышал я голос нашего офис-менеджера, – Инга Борисовна вышла из кабинета и вызвала лифт.

– Спасибо, Вадик, – сказал я и отбился.

Я вышел из машины, открыл багажник, будто только что подошёл и собираюсь уезжать. Когда открылись двери лифта, я вскинул глаза, как бы с удивлением посмотрел на неё.

– Поздно Вы, Инга Борисовна, с работы уходите, совсем себя не бережёте.

– Вы, Юлиан Сергеевич, тоже, кажется не по трудовому кодексу сегодня…

Я поймал её взгляд и понял, что Саттаров был абсолютно прав. Попадала бы она в сферу моих интересов, и я бы заметил. Но я всегда смотрел на неё, как на пустое место.

Я хлопнул багажником и подошёл ближе. Она замерла, кажется, даже дыхание задержала. Где-то в её теле затеплился слабый огонёк надежды. Я вспомнил слова Саттарова и невольно поморщился. От них, от его презрительного тона, стало неприятно. Инга приняла это на свой счёт, и глаза её растерянно забегали. Я улыбнулся. Она немного успокоилась.

– Мне кажется, Вы любите джаз, – сказал я.

– Я да, а Вы?

– Честно? Нет. Но у меня друг играет в банде, позвал сегодня на их тусовку на пароходе. Отказаться неудобно, а идти одному совсем не хочется. Пойдёте со мной?

– Я? Почему я?

– Почему нет? Это просто концерт и пара коктейлей на прогулочном пароходе.

Инга опустила взгляд.

– Спасибо за приглашение, но я сегодня не могу. Другие планы, извините. Хорошего вечера, Юлиан Сергеевич.

Она пошла к своей машине, я проводил её взглядом. А она ничего. Кожа гладкая, тело упругое. Лицо… Как говорила моя бабушка, «с лица не пить», но и в нём тоже что-то было. Лошадино-аристократическое.

«Стильная баба, пойдёт. Второй подход продумаю получше», – подумал я, садясь в машину. Чирикнул телефон:

«Предложение в силе?»

Ну надо же… У неё есть мой номер, интересно.

Ответил:

«Да».

Открылась дверь, и Инга скользнула на пассажирское сидение, смущённо разглаживая юбку. Скрывает мандраж за делано-бодрыми фразами:

– Вечер джаза на пароходе в круизе по Москва-реке… Я не смогла отказаться.

– Другие планы подождут?

– Подождут, – кивнула она, и мы поехали.

Джаз… Джа-аз. Кто придумал, что любить джаз – это круто? Это прям сразу делает тебя каким-то утончённо-загадочным и адски привлекательным. Я и без него всегда справлялся. Мне эти бибопы 2 2 Сложный импровизационный стиль джаза на душу не ложились, от синкопированных 3 3 Характерный для джаза рваный ритм ритмов побаливала голова, но здесь, на пароходе, я работал. Пахал с полной самоотдачей. Потому что главный секрет соблазнения – искреннее восхищение в глазах.

Это не изобразишь, надо почувствовать, даже при таком абсолютно холодном контакте, как сейчас. Мне не приходилось раньше «разжигать в себе страсть». Те, от кого не разгоралось само, просто оставались за бортом. Сейчас я учился на ходу, искал вдохновение в мелочах: её духах, улыбке, изгибе тела. Искал и неожиданно для себя находил.

Пока я старательно собирал детали, Равиль, тот самый друг-саксофонист, заиграл что-то тягуче-блюзовое, и у Инги засияли глаза. Так ярко, что я представил, как она лежит подо мной с таким же блеском в глазах. Случилось то, чего не хватало до сих пор, я на самом деле её захотел, и она поймала мой посыл. Сверкнула белизна между слегка приоткрывшихся губ, чуть опустились веки, чуть раздулись ноздри, втягивая мой запах. Обмен самой древней информацией и коннект. Я получил главное: её доверие. Теперь на любое возражение она сама найдёт ответ, без моего участия.

Полдела сделано. Настал момент, когда ей нужно почувствовать меня ближе, и я разделял её желание на этот раз вполне искренне. Она потянула меня за локоть, и мы вклинились в толпу. Мы танцевали. Она то прижималась ко мне, то, опомнившись, отодвигалась, но ненадолго. Смотрела украдкой, и, столкнувшись с моим взглядом, отворачивалась, шаря глазами по обнимающимся парочкам вокруг. Всё это было странно. Особенно то, что два взрослых человека, кое-кто даже чересчур взрослый, вели себя, как школьники-девственники ни разу не целованные. Она вела, я подыгрывал, и это не было игрой на публику. Но её на самом деле что-то тормозило. Что-то крайне сильное, сильнее влечения, может, пока сильнее.