Алекс Лоренц - 1994. Русский роман ужасов

– Кто-нибудь мог видеть, как мы полезли в заросли. Не одних же нас черт может дернуть вляпаться в говно.

– Неправдоподобно, – вынес безжалостный вердикт Артем. – Трещит по швам.

– Опять ты со своими долбозомби. Ты скоро сам станешь как эти упыри из фильма твоего дурацкого… как его…

– «Возвращение живых мертвецов».

– Точно.

– Между прочим, мне теперь понятно, кто по подъезду шуршит ночами.

– В смысле?

– Я несколько раз просыпался. Кто-то туда-сюда по лестнице шастал и стучал в какую-то дверь наверху, а ему не открывали. Громко так, настойчиво колотил. Как гестаповец.

– Так и не открыли?

– Не-а. Зато еще я слышал, как скрипела дверца этой каморки под лестницей.

– Хренов Папа Карло.

– Точно. У меня ж первый этаж, оттуда рукой подать. Все слышно, что делается. И он… или она… так мимо двери проходит тяжело, как словно вот-вот с ног свалится. По стенам ладонями шелестит.

– Шелестит?

– Шелестит. Как листами бумаги.

– Думаешь, у нас один из тех зомбаков поселился в подъезде? – Денис не заметил, как сам принял теорию о возвращении живых мертвецов за наиболее вероятную.

– Не знаю. Можно проверить. Это говно вылезает наружу примерно в двенадцать ночи. Твои родичи во сколько спать ложатся?

Разговор прервал вопль:

– А ну, слезли оттуда! Щас возьму метлу и отхожу по спине!

– Не залезешь, – усмехнулся Артем.

– Подошел сюда! – скомандовала женщина средних лет с прической в стиле «глэм-рок» и приняла позу шерифа в пустынных землях штата Невада. Положила руки на пояс. Теперь ей достаточно двух долей секунды, чтобы выхватить из кобур револьверы и начать палить на поражение.

Но в этот раз ребятам повезло: револьверов у воспиталки при себе не имелось. Вероятно, забыла на столике дежурного в комнате для тихого часа.

Артем вскочил на ноги, схватил длинный шишковатый дрын, поднял его над головой и принялся изображать дикарский танец, выкрикивая: «Тумба-юмба! Тумба-юмба!» Ноги угрожающе грохотали по шиферу. Было бы очень эффектно, если бы этот обитатель необитаемого острова вдруг проломил шифер, провалился и сломал ногу, а воспиталка добила бы его, кричащего звериным криком. Каблучищами. По сломанной конечности. Еще наступила бы на место перелома и долго держала бы там подошву, постепенно увеличивая нажим. И инфернально хохотала бы при этом, запрокинув голову.

– Ах ты негодяй! – разъярилась злобная воспиталка.

Она схватила кусок растрескавшегося асфальта поувесистее и запустила в танцующего дикаря. Черный ком тяжело, жирно описал в воздухе дугу и приземлился на шифер. Крыша беседки, за годы службы принявшая на себя множество ударов, на этот раз не выстояла. Образовалась рваная дыра, в которую можно было просунуть голову.

Артем так и сделал: встал на четвереньки и, просунув башку в беседку, проорал:

– А-а-а-а-а-а-а! А-а-а-а-а-а-а-а! А-а-а-а-а-а-а-а!

Воспиталка подлетела к проделанной ею бреши, подпрыгнула и выбросила вверх руку, чтобы схватить Артемку за лицо и сорвать его, как кровавую мясную маску. Но тот оказался проворнее и успел ускользнуть от смыкающихся когтей.

На прощание спустив штаны и показав воспиталке зад, он с криком: «Вуууухуууу!» – скакнул вниз и оказался по другую сторону забора. Денис прыгнул следом.

– А ну, подошли сюда, шпана! Я вас достану, будете все беседки мне ремонтировать!

– Тумба-юмба! Тумба-юмба! – завывал Артем, убегая.

13

Юрий проснулся от стука адского молота в голове.

Впрочем, «проснулся» – это не совсем верное слово. Его деградировавший разум слегка высунулся из разрыхленного алкоголем мозгового вещества.

Вчера Юрец хорошенько приложился к пузырю вместе с друзьями и подругами из окрестных дворов. Должно было так случиться, что пузырь оказался не один и все мероприятие затянулось часов до двух ночи.

Как возвращался домой, он не помнил. Такие провалы в памяти – обычное дело, если самогонку запить пивом. Компания редко так шиковала, но в этот раз кто-то что-то где-то спер и удачно сбыл. А тут уж, если присоединился к вечно пьяному братству, то принцип простой: один за всех и все за одного. Твои деньги – общие деньги, хочешь ты того или нет. И если после знатной попойки у тебя остались какие-нибудь жалкие копейки, тебя даже просить не приходится. Ты сам предлагаешь купить пивка. Идешь за этой самой бутылкой в магазинчик через дорогу. Новый. «Луной» зовется. В него несколько раз сходишь – и фейс действительно как луна становится. Сиреневатая, бугристая, с кратерами.

Высыпаешь мелочь в железную тарелку, заплетающимся языком требуешь бутылку пива, грудой хлама высыпаешься наружу, в дверях сталкиваешься с местным хулиганьем, которое тоже пришло за бухлом, получаешь по морде, с третьей попытки открываешь пиво о бордюр, отколов горлышко. До своих друзей не доносишь. Все равно одной бутылки на всех мало, смекаешь ты. И, стараясь не порезаться об острые края, залпом всасываешь чудотворную жидкость. Как хренов пылесос «Буран».

И вот тут-то тебя накрывает конкретно. Разум оказывается погребен под обломками разрушенных спиртом мозговых тканей…

На бутылку пива Юрию хватило, даже после того как он скинулся на самогонку.

Откуда деньги? От бабки, вестимо. Попросила его соседка за молоком сходить. Сказала, пятьсот рублей даст. Ну, он и рад. Почему бы за пятьсот рублей доброе дело не сделать? Бабка-то не ходит почти, тяжело ей. Туда-сюда, уже скоро в простыню заворачивать.

Купил он, значит, молока, на сдачу заглянул к самогонщице и жахнул стаканчик. Бабке решил соврать, что молоко подорожало, даже своих сто рублей пришлось доложить. Так даже не пятьсот, а шестьсот вышло бы.

А тут эти вырожденцы ссут в подъезде. Нет, это вообще беспредел! Сраные демократы довели страну до ручки! Никакого порядка!

Как всякий приличный человек, Юрий сделал гопникам замечание, за что и получил по лицу. Бидон с молоком он, естественно, уронил. Старушка, к счастью, слышала перепалку, даже выглянула в подъезд, так что Юрию не пришлось ее убеждать в своей невиновности. Пятьсот рублей она ему, конечно, не дала (зажала, старая карга), но двести отсыпала мелочью. В квартиру она его не пустила, а вынесла вознаграждение в целлофановом пакете.

Вот откуда у дядь Юры в тот день взялись деньги. Доброе дело сделать не получилось, но он искренне старался, так что заслужил…

И вот, его разум толчками прорывается к суровой похмельной реальности.

Сколько времени-то?

Стук адского молота спазмами боли отдается во всем теле.

Юрий хватается за голову и скулит как побитый пес. До боли сжимает руками лицо. Скрипит зубами. Сворачивается в комок под одеялом.

Молот стучит сильнее. Металлический скрежет расходится волнами по телу. Умирающие нейроны мозга отчаянно пытаются сбиться в кучу и наскрести хотя бы слабое осознание того, что происходит.