Алекс Лоренц - 1994. Русский роман ужасов

– Симулянт сраный! – выкрикнул милиционер ему вслед. – Пошел, давай!

Юрий судорожно схватился руками за перила, проскользил несколько ступеней вниз, развернулся по инерции и рухнул на задницу внизу лестничного пролета. Было больно.

– Я спускаюсь, – предупредил милиционер. – Вставай, пока я не подошел.

Их разделяло девять ступеней. Девять ступеней, которые здоровый человек преодолеет в три прыжка за одну секунду.

Юрий схватился за перила, сделал рывок, но снова рухнул задницей на пол.

Вторая попытка почти увенчалась успехом. Он уже почти встал, как вдруг сзади оказались проклятые Усы. Они дали ему такого пинка, что он спотыкающейся трусцой пробежал следующий пролет.

Дальше он спустился сам.

Внизу его ждали еще один милиционер и опер в гражданском. Опер с прищуром курил, облокотившись на капот ментовоза. Он был из тех, кто постоянно курит и вынимает сигарету изо рта, только чтобы закурить следующую. Его лицо было пергаментного цвета и покрыто сетью морщин, а короткие волосы – пепельно-серого оттенка. На лбу красовался фиолетовый шрам. Затянувшиеся швы просматривались настолько хорошо, словно рану зашили проволокой.

Юрий вспомнил, что ему нечего курить. А так захотелось, глядя на смолящего напропалую следака.

– Дай закурить, отец, – попросил он и протянул руку, словно стоял на паперти у церкви.

– Бог подаст, – процедил сквозь зубы следак. Втоптав окурок в дворовую пыль, он сел на переднее пассажирское сиденье.

Юрия затолкали в зарешеченный кузов и куда-то повезли.

14

В это жаркое утро умирающего лета Денис и Артем были заняты изготовлением «прыгунов» – натирали упавшие зеленые каштаны об асфальт, чтобы получить коричневые «волосатые» прыгучие шарики. Когда все мыслимые рекорды прыжков были установлены, занятие порядком надоело. Да и пить захотелось. Они отправились к ближайшему «водопою» – колонке у моста.

Рядом, по кромке оврага, тянулась улица Вильямса. Что это был за человек со странной такой нерусской фамилией, никто толком не знал. И почему в его честь назвали захолустную улицу у забытого богом оврага – тоже хрен разберет.

Самым популярным местом здесь была колонка. Она была, черт возьми, популярнее, чем рюмочные и пивные!

Во-первых, в домах на улице Вильямса отсутствовал водопровод. Эти хмурые бараки наспех слепили лет тридцать-сорок назад в качестве временного жилища для рабочих, строивших 311 квартал. Когда строительство закончилось, развитой социализм позаботился, чтобы добро не пропало зря. Заселили туда людей на ПМЖ. И вот, жильцы уже почти попали в коммунизм, а водопровод так и остался несбыточной мечтой.

Во-вторых, когда в окрестных хрущевках отключали воду, их обитатели хватали ведра, канистры, бидоны, пластиковые бутылки и тоже устремлялись сюда. Становились в очередь, вступали в перепалки, сплетничали, ругали Ельцина и демократов.

Вода из колонки стекала по крутой горке, и зимой овражный склон покрывался толстой ледяной коркой. Это был самый популярный зимний аттракцион у местных ребятишек. Тех, что поменьше, приводили родители, остальные приходили сами. На дне оврага валялись старые покрышки от автомобилей. На одну такую помещалось двое-трое ребят. Визжа от восторга, они скатывались на много метров вниз, взмывали в воздух с небольшой дамбы и рассыпались, словно горсть песка.

Артем и Денис хлебали воду так, чтобы потом от резкого движения в боку могла образоваться кровавая трещина.

Напившийся до тошноты Артемка всем своим весом давил на упрямый рычаг колонки, а Дениска горстями отправлял в рот ледяную воду с привкусом железа. В этот момент к улице Вильямса спустились по неровной пыльной дороге, переваливаясь с боку на бок, две милицейские машины – «козел» и «жигуль». Они остановились метрах в десяти от колонки. До ребят долетели обрывки разговора из салона. Менты выспрашивали у кого-то, как куда-то проехать. Им отвечал хриплый пьяный голос. Говорящий, судя по интонации, оправдывался.

– Куда… сука… отвечай… вышибу…

– Да я же ска… другой стороны…

– Пьянь… бензин… из-за тебя… а вы почему молчали?

– Вы быстро… – женский голос. – … я не успела…

Артем поднял голову и навострил уши, словно дикий зверь.

– Мне кажется или это дядь Юру в мусоровозе везут? – сказал он.

– Не знаю, не расслышал. Может, и его, – ответил Денис.

– Ты в курсе, что у него дача рядом, по ту сторону моста?

– Нет. А ты откуда знаешь? – Денис всегда удивлялся чрезмерной осведомленности Артема.

– Я все знаю, – с самодовольным видом ответил тот.

Денис хмыкнул.

– Побежали на ту сторону, поглядим, что к чему! – предложил Артем.

– Не вопрос, – согласился Денис.

– Наверняка он жену свою там спрятал, – говорил Артемка на бегу. – В смысле, труп. Менты его сейчас раскалывать будут прямо на месте.

Они пробежали под мостом по стеклянному крошеву вперемешку с сигаретными бычками. Нырнули в полоску высокой травы, которая отделяла неряшливый, словно выпущенные кишки, коммуникационный узел от дачного поселка. Машины, подскакивая на овражных ухабах, направлялись туда, к дачам.

Мальчишки, представляя себя ловкими парнями с Дикого Запада, дождались, пока «мусоровозы» проедут немного дальше. Короткой перебежкой переместились к крайнему дачному заборчику. Изгородь была не бог весь какая, по колено в высоту, так что дальше пришлось передвигаться на четвереньках.

Как только грунтовая дорога оборвалась у узкой тропинки, машины остановились. Школьники наблюдали за происходящим из-за корявого ящика для скошенной травы.

Из машин лениво вывалилась куча людей.

Главного было несложно узнать – смурной тип в гражданском, с вечно недовольной харей. Со вздувшимся, похожим на экзотическую фиолетовую гусеницу шрамом на лбу. Смотрит на всех как на говно. Навряд ли когда-нибудь улыбается. Только разве что во время пыточных допросов. И курит не переставая.

Два снулых мальчика-конвоира с усиками девственников вывели под ручки шатающегося дядь Юру. Тот был похож на побитого пса. Лицо посинело и заплыло. Глаз не видно. Недельная щетина. Давно не стриженные, свалявшиеся волосы торчат колтунами, как у немытой цыганской кобылы. Ноги заплетаются, еле идут.

Была еще сухая пожилая женщина с тугим пучком на голове – Зинаида Павловна Кузнецова, школьная биологичка. Редкостная мымра. Детей люто ненавидела, все жилы из них вытягивала. Одно слово не так сказал – садись, два. Прозвище – Швабра Смерти.

– А она тут что делает? – шепотом удивился Денис.

– Она мать его жены, – без колебаний ответил Артем.

Глаза Дениса приобрели форму тарелок для салата оливье.

– Чего уставился? Думаешь, почему она в нашем подъезде постоянно ошивается?