Юрий Кривенцев - Секс с Люцифером. Фантастический мистико-психологический роман

Примерно то же творилось и с обоями: безобидные бессмысленные завитки на стенах оживали ужасными, оскаленными рожами, рогатыми насекомыми и прочей дрянью.

Потолок потерял свою прямолинейность и симметрию. Он явно провисал вниз, будто плавился, как парафин. Его поверхность покрылась густой порослью мохнатой паутины, в недрах которой сновали туда-сюда мелкие черные скорпионоподобные твари.

Окна потеряли прозрачность, став соломенно-желтыми. Теперь они напоминали огромные прямоугольные емкости с мочой.

Все это можно было бы терпеть, но тут началось самое страшное: появился незваный «гость». Старенький ковер вздулся, будто скрывая нечто объемное. Выпуклость стала расти, пока не достигла размеров хозяйственного таза, перевернутого вверх дном. Затем это образование пришло в движение, рывками перемещаясь в направлении кровати страдальца. Вот оно все ближе, ближе. Вот приподнимается край ковра и оттуда (о, Господи!) появляется невероятное, чудовищное, никогда ранее не виденное им (даже в иллюстрациях к страшным сказкам) существо. Вроде бы ничего особенного: ни клешней, ни клыков, ни рогов, ни другого подобного вооружения, но от этого не легче. Эта страсть господня представляла собой омерзительного вида округлый ком неких густо переплетенных между собой тонких, колючих волокон цвета паутины. Общим видом пришелец напоминал то, что получилось бы от скрещивания гигантского размера паучьего кокона и высохшего перекати-поле. Казалось бы – ничего угрожающего, но внешний вид чудища внушал первобытный иррациональный страх.

Убежать? Ну конечно. Да Александр даже двинуться не мог, скованный недугом и ужасом.

Достигнув края кровати больного, клубок слегка уплощился и ловко взобрался вверх по одеялу. Его неуклюжее тело сделало движение в направлении ноги пациента (укрытой одеялом, слава Богу). Вот оно все ближе.

Глаз у твари не было (как и остальных органов чувств и передвижения), но прикованный к постели бедолага вдруг почувствовал взгляд врага и зашелся в беззвучной панике. В этом ментальном посыле было дикое сюрреалистическое садистское желание наслаждения чужой болью, бесконечными муками. Зло в чистом дистиллированном виде.

Более всего ужасало медленное, неуклонное приближение паразита и совершеннейшее отсутствие надежды на спасение.

Слабое тело больного обреченно заметалось, как насекомое в паутине. Мозг отключился напрочь, накатила волна горячего бездумного оцепенелого ужаса.

Он уже смирился, приготовился к немыслимым пыткам, но тут…

Краем глаза больной заметил движение в дверном проеме. С трудом повернул вспотевшую голову, скосил окатившие болью глаза: кошка, Шаурма. А он и забыл, что не один дома.

У Александра уже не было моральных сил удивляться, но вид у зверька был весьма необычный. Над рыжим телом (классических форм) домашнего питомца нависало нечто огромное (размером с хорошее кресло), колышущееся, покрытое густым серебристым мехом, по форме напоминающее запятую, или холерный вибрион. Причем, это созданье не было обособленным – конец его хвостика продолжался длинным (около метра) белесым шнуром сантиметрового диаметра, который, подобно пуповине, крепился к кошачьему загривку.

«Боже, киса, тебя уже «оприходовали?».

Но животное не было похоже на жертву, скорее – на охотника.

Не издавая ни звука, кошечка мягко (как они умеют это делать), в четыре шага приблизилась к адскому гостю. При этом, что замечательно, парящая над животным «запятая», неспособная, судя по размерам, протиснуться через дверной проем, легко прошла своими краями сквозь косяки, будто те были бесплотными.

Вот гибрид мурлыки и мохнатого летуна уже рядом. Еще шажок когтистых лапок, и… хищное шипение и прыжок. Кошачье тело, являющееся, судя по всему, наводчиком, а не охотником, приземляется на кровать рядом с монстром. «Вибрион» мгновенно ныряет вниз и бросается прямо на «паутинный ком». Тот сопротивляется, сжимается до размеров яблока и пытается ускользнуть, но не тут-то было – мохнатый пузырь наваливается сверху и, образуя нечто, вроде ложноножек, заглатывает тварь, будто амеба бактерию.

Все, бой окончен.

Шаурма издает приветливый «мяв» и, будто ничего и не было, устраивается под бочок к хозяину.

Все, кошмару конец, слава богу. Нависающее тело-запятая растворяется буквально на глазах. Квартира приобретает свой обычный вид. Будто и не было ничего.

Совершенно изможденный и морально, и физически, Шура засыпает.

Хандра взялась за него серьезно.

И если высокую лихорадку можно было сбить инъекцией антипиретика, интоксикацию нейтрализовать медикаментами капельницы, то вот с головой (точнее – с сознанием) была беда.

В первые дни, пока не миновал кризис, в состоянии полубреда-полусна, его регулярно посещали мучительные видения. И хотя их антураж и сюжет отличались разнообразием, главный объект всегда был один и тот же – его воскресшая пациентка. Удивительно, но ее присутствие в сознании больного почему-то не ввергало того в состояние холодного ужаса. (Шурик еще с детства заметил, что некоторые сны, внешне кажущиеся удивительно страшными, на деле не пугали, а иногда даже вызывали любопытство. Хотя, бывали и обратные случаи: от некоторых, внешне безобидных сновидений он просыпался в горячем поту).

Памятна одна такая квази-встреча (та, что стала последней перед его исцелением)…

Пустыня. Знойный полдень. Вокруг, куда ни кинь взгляд, только один цвет – режущая глаз жесткая белизна. Бескрайние барханы песка идеально алебастрового оттенка. В самом зените жестокое, ярое, ослепительно-белое солнце. Даже небо бледно-молочного цвета с еле заметным флером тончайшей голубизны. Ни единого облачка. Барханы, светило и свод над головой. Больше ничего.

Он совершенно голый. Кожу нещадно жжет. От разъяренного ока Ра нет даже намека на спасение. Чувствуется: еще минут 10—15 и на плечах появятся первые волдыри.

Чудовищно хочется пить. Жесткий как наждак язык распух во рту, прилип к давно высохшим нёбу, щекам. Он не может даже сглотнуть, настольно сухо в горле. Некоторой частью подсознания он понимает, что это морок, бред, но страдания от этого не угасают, наоборот, разгораются все ярче. Какое-то наитие подсказывает, что все более чем серьезно, что пылающие лучи и муки жажды, несмотря на их ложную реальность, могут погубить его в действительности, причем, далеко не самым приятным способом.

Время ползет мучительно неспешно, убивая надежду с каждой секундой.

И вдруг…

Вдали, из-за бархана показывается тонкая, похожая на четки, цепочка каравана. Верблюды тоже белые, черт бы их драл.

Он пытается крикнуть, но обезвоженные органы артикуляции совершенно не способны издавать звуки. Он вяло машет ослабевшими руками, делает шаг в сторону спасения и, неловко споткнувшись, падает лицом вниз. Тонкая кварцевая крошка облепляет лоб, щеки, брови, проникает в нос, между и без того сухих растрескавшихся губ. Только глаза удивительным образом остаются чистыми.