Василий Боярков - Зловещее сокровище

– Да? – задумчиво промолвил Ковальский. – И что, в сущности, ты хочешь сказать?.. Что ты знаешь, как происходило его умерщвление?

– Нет, как случилась смерть, я, конечно, не представляю, но определенно догадываюсь. Тебе же я хочу сказать лишь одно: хочешь жить, тогда – пока мы не закончим наше мероприятие – держись поодаль и от винища, и ото всего прочего, в чем, так или иначе, содержится губительный алкоголь.

На этом познавательная часть происшествия друзьями была закончена. Семен отправился ожидать прибытия бабушки в заранее обговоренный ресторан, элитный и обозначенный интересным названием «Весенний»; расположился он на улице Юрия Гагарина в доме номер сорок втором. Виктория же, разумеется вместе с избранником, поехала навестить престарелую женщину. Когда они прибыли, то неожиданно оказалось, что, даже несмотря на их многочисленные звонки, дверь ее квартиры так и не открывалась. По прошествии двадцати минут безуспешных попыток, направленных на вызов к себе престарелой хозяйки, соискатели стали подозревать, что, вполне возможно, с ней что-то случилось; возникшее предположение подтверждалось еще и тем, что внутри не чувствовалось никаких признаков нахождения живых существ и не было слышно ни единого звука.

Окончательно потеряв терпение, Багирова предложила «нерасторопному кавалеру» уточнить у вездесущих соседей, не знают ли они чего о причинах столь странных, неоговоренных ранее, обстоятельств. Получив примитивное задание, тот с готовностью бросился его выполнять. В двух квартирах его ждал одинаковый результат – хозяев там не было, а вот в третьей входную дверь ему отворила бабушка, выглядевшая лет под сто, а может, и больше; по своему виду она мало чем отличалась от жившей по соседству Костровой и показывала собой и прожитый век, и почтенные годы.

– Вы случайно не знаете, что произошло с Вашей ближайшей соседкой? – начал он бесцеремонно, и даже не представляясь (что в силу его воспитания объяснялось, единственное, крайним волнением). – Мы вчера договаривались с ней о встрече, а сегодня она почему-то нам не открыла?

Чуть в стороне стояла его возлюбленная и нервно теребила пальцами по своей дамской сумочке. Как никто другой, Аркадий представлял, что от удачливости проведенных переговоров будет зависеть заодно и ее настроение, поэтому ему ни в коем случае нельзя было возвращаться к ней с плохими вестями; но, как говорится, с судьбой не поспоришь.

– Она сегодня под утро почувствовала себя плохо, – отвечала старушка на поставленный перед ней вопрос, – и ее на скорой отправили в нашу больницу. Кстати, если вы желаете застать ее в живых, тогда торопитесь: врачи утверждают, что дело ее очень и очень плохо.

– В какую больницу ее повезли?

– Я же сказала, что в нашу – в районную, – произнесла престарелая женщина и, посчитав разговор законченным, резко хлопнула дверью квартиры.

Дело осложнялось, и весьма основательно. Ковальский пересказал своей даме сердца короткий разговор с пожилой соседкой, а после, удрученные, они отправились в ресторан, где их с нетерпением дожидался Семен Королев; он со своей стороны начинал предчувствовать, что произошло что-то незапланированное и тоскливо ерзал на стуле. Когда в зал вошли его спутники, полицейский, не выдержав, поднялся с удобного места и сам поспешил им навстречу.

– Вы почему одни? – вымолвил он чуть срывавшимся голосом. – А где Вера Сигизмундовна, отказалась приехать?

– Нет, – попыталась Виктория его успокоить; она пригласила всех проследовать к столику, спокойно сесть, а уже там спокойно обсудить все свалившиеся на них осложнения; но вот в конце концов все расположились на мягких стульях, и она взялась продолжать: – В нашем случае дело представляется совсем по-другому: она, говорят, серьезно больна и сейчас находится практически при смерти; следовательно, нам надо спешить, а не то женщина вот-вот отдаст Богу душу.

– Где она? – не скрывая переживаний, продолжал допытывать Избранный.

– Сейчас она находится в местной, районной больнице, – посчитал Аркадий, что пора уже и ему отметиться и вставить важное слово, – помещена под наблюдение профессиональных врачей; но нам необходимо спешить… если мы, конечно, хотим застать старушку живой.

– Так чего же мы ждем? – резко вставая со стула и собираясь на выход, произнес миссионер, назначенный темными силами. – Поедемте немедленно к ней!

– Мы обязательно к бабушке отправимся, – проговорила Багирова тоном, не терпящим возражений, – но только несколько позже. Сейчас же нам необходимо немного подкрепить растраченные силы – неизвестно еще, как сложится день? – думаю, полчаса никого не устроит.

Спорить было бы бесполезно: автомобиль был ее, да и начинать предприятие с неразумных конфликтов никому не хотелось; как печальный итог, полицейский вернулся на оставленное им место и (так как он уже основательно пообедал) нетерпеливо стал дожидаться, когда его голодные спутники «освоят» заказанные ими блюда.

Расправившись с едой минут за тридцать, предводительница предложила проехать в медицинское учреждение и повидаться с престарелой старушкой:

– Вот теперь со спокойной душой и сытым желудком можно наконец и делом заняться – пойти и навестить страждущую больную.

Ее слова прозвучали как команда к немедленным действиям – Королев, «сгорая» от жгучего нетерпения, вскочил самым первым и поспешил к оставленной неподалеку машине; вслед за ним (но чуть менее расторопно) проследовали и остальные его компаньоны; таким образом, участковому, прибывшему первым, пришлось дожидаться, пока они выйдут на улицу, и, стоя возле автомобиля, нервно теребить в руках бейсбольную кепку.

До терапевтического отделения стационарного излечения, где находилась умирающая Кострова, добрались без каких-либо значимых происшествий. Зашли внутрь, где Багирова бесцеремонно, и притом сразу же, озадачила бывшего «опера»:

– Сеня, ты ведь у нас полицейский? Так вот, надеюсь, тебе будет несложно пойти и разузнать о нашей старушке все поподробнее.

– Да, конечно, – согласился Королев и, сам желая того же самого, поспешил выполнить несложное поручение, отданное ему милым, но настойчивым голосом.

Озадаченный непререкаемым требованием, мужчина подошел к медицинской сестре, дежурившей на входе и осуществлявшей контроль за пропуском на больничную территорию; стараясь быть как можно более вежливым и, по выработанной долгой службой привычке, пытаясь расположить к себе вахтенную сотрудницу, он доброжелательным тоном промолвил:

– Девушка, разрешите к Вам обратиться?

– Да? Я Вас слушаю, – в тон ему ответила обычно строгая контролерша.