Марк Шнайдер - Несправедливость

А народ то что? А насрать русскому народу на страну, большая часть боится выступать против такого режима.

Вот зачем вы подыхаете? На каком там месте наша страна по суициду? На третьем? Что нам дает это число? Что можно сдохнуть, а тебя забудут через недельку-другую. И жить-то только можно ради этого, чтобы, сука, не забыли через неделю, чтобы знали, кто ты, блядь, такой, и чтобы помнили тебя дольше, чем неделю. А вы дальше и умирайте из-за мелких проблем, а я на вас посмотрю с ухмылкой, придурки.

Вся боль стихла. Нужно было просто поразмышлять о своем, спасибо.

Они дошли до дома, где жил Дима.

Развернулся к парадной. Достал ключи, сил нет, чтобы просто дверь отдернуть. Легче как нормальный человек – открыть дверь ключами.

Посмотрел на Вову: лыбится, осматривает новую местность. Пускай смотрит, внутрь он точно не попадет, ему незачем смотреть на хоромы квартиры с советской отделкой.

– Ну вот видишь, – прохихикал он, – совсем не сложно было меня сюда провести, – и протянул руку.

– С моей-то паранойей, – Дима пожал ему руку, на прощание.

– Ничего, вылечим. Бывай!

С трудом открыл дверь в квартиру. Слабость давала о себе знать, сейчас упадет.

Устоял на ногах, уперся в грязную стену спиной.

Дошел до коридора, сбросил сумку. Снова начало крутить, голова уже не варит, не о чем думать.

Ударил себя по щеке – не работает. Лучше не стало.

Начало тошнить. Подскочил и тут же в прыжке нажал на выключатель света в туалете.

Поднял крышку. Рот наполнился горькой субстанцией. Упал.

– Вы позволили совсем неизвестному человеку узнать ваш адрес? Вы просто привели его к себе? – попытался уточнить Герман.

– Герман, а вы не задумывались, что каждая дружба начинается с риска? Риск, который должен потом оправдать будущее доверие. Если не оправдает – дружбы и быть не может, а если оправдает – белая дорога вам обеспечена.

Глупый психолог попался, деваться некуда: придется полностью рассказывать раз уже начал.

Веселый паренек он, но не верит мне.

Ай, ладно, потом как-нибудь, как брат станет. Вроде добрый, ничего плохого в нем нет. Правда, чмырят его, как петуха на зоне. Ну ничего. Ничего.

Телефон зазвонил.

Посмотрел на экран – Аня. Сразу в груди тепло стало.

– Привет, Ань. Что-то случилось? – с улыбкой спросил Вова.

Влюбленность – странная штука. Кто-то ей поклоняется, кто-то ненавидит. Иногда мило видеть парочку где-нибудь во дворах, которая ходит за ручку, постоянно обнимается. Видна необходимость второго человека, а нужно ли это первому? Вся эта забота, бесконечные походы в паре, личной жизни уже никакой, а если пытаешься устроить себе личную жизнь – твой партер начинает возмущаться. Доверие нужно, возмущение пропадет. Любовь может и сложна, но также и проста: мало людей в мире доверяют друг другу полностью, многие ищут различные способы докопаться до своего любовника, не понимая, что разрушат свои отношения.

– Ой, Вов, все хорошо, – милый голос начал убаюкивать слушателя, – я хотела просто прогуляться с тобой. Когда будешь свободен?

– Да я прямо сейчас могу хоть, но только вещи домой занести надо.

– Может… – задумалась Аня, – через час?

– Давай, без проблем. Как всегда в том же месте?

– Конечно. Давай, мне торопиться нужно. Люблю.

– И я тебя.

Сбросил. Облизал губы.

Больше никакой голос в ухе не заставлял сердце стучаться сильнее.

Зашел в квартиру. Пахло табаком – значит отец дома.

Повесил вещи. Зашел на кухню: отец молча сидит за столом, курит сигареты, запивает виски. Вова прищурился и прочитал на пачке сигарет – «Mackintosh». Дорогие, красивые. Самому курить захотелось.

Отец начал разговор:

– Как день прошел?

– Нормально. Ничего интересного, – Вова с улыбкой ответил на простой вопрос.

Отец вздохнул, выпустил дым.

– У тебя всегда все «нормально», а на деле через жопу! – в конце он перешел на крик.

– Да как у меня за один день может быть все «через жопу»? Подумай.

Отец у него в полиции работает, на государство, характер закалил себе. То день неудачный – так сразу на сыне отрывается. Сейчас хочет докопаться до первого учебного дня, а повода никакого. Просто так, от нечего делать.

– Совсем охренел что ли? Ты кем себя возомнил, ссыкло?!

– Человеком… – шепотом высказался сын.

Отец прохрипел что-то про себя и махнул рукой в его сторону.

Вова покачал головой, мысленно послал своего опекуна. Пошел в комнату собраться на прогулку.

Пока разбрасывал вещи по комнате, думал:

Что же ты меня так недолюбливаешь, батя? Мама от тебя сама ушла, сам виноват! А я-то тут причем? Я в ваши дела не лез, так и ты не лезь в мои, мудила! Отучился на мента, так и меня хочешь под свое крылышко запихнуть?

А если бы дочь родилась? Отдал бы ее замуж за какого-то капитана-пидораса? Чтобы деньжата тебе капали, процентики накапливались. Бабла хочешь, заработал бы сам за свою жизнь! Пятьдесят, сука, лет тебе! Ведешь себя, как кусок дерьма. Взяточник гребанный.

Когда мама умерла, моя настоящая мама, что ты сделал?! Начал пить, меня подсадил на эту херь: «Вован, давай присаживайся, покажу тебе смысл счастья в нашем мире», тьфу, блядь. Отравил ты сына своего и травишь до сих пор своим присутствием. Этого ты добиваешься? Чтобы я помер с тобой в один день? Так лучше бы ты выстрелил себе в голову еще тогда, когда тебе выдали этот ствол. И меня бы не было, и с мамой не познакомился бы. Сука ты. Сука.

Глаза начали выделять больше жидкости. Лицо покраснело, стало болеть.

Всхлипнул носом.

Я хотя-бы чувствовать что-то могу, а ты? Агрессивная ты мразота! Можешь чувствовать любовь?! Можешь чувствовать?! А?! Твои гены как-то неправильно передались, ты точно мой отец? Или ты меня еще в роддоме украл, после смерти маминой? Может, настоящий Вова бегает где-то в счастливой семье, где на него не орут каждый день, и не доебывают по любому поводу! А ты у нас весь из себя спасатель. Взял меня в раннем возрасте на свои грязные руки. Да лучше бы ты меня в детский дом отдал! Но нет, гордый до хера, думал, справишься со мной? С какой-то глистой, которая может только обделать свои штаны.

А вот сейчас эта глиста выросла, стала сильнее. И ты ничего не сможешь с этим поделать.

Переоделся. Вытер красные глаза.

Готов выходить обратно на улицу, чтоб не чувствовать больше запах спиртного и сигарет.

Вышел в коридор, взглянул на кухню: все еще сидит, будто выжидает чего-то. Сына ждет, чтобы вновь высказать свою правду жизни. Унизительную правду.

Достал ключи, провернул. Пол скрипнул, отец очнулся и вслед хрипло крикнул:

– Ты куда, щенок?!

– К хуям, бать.

– Ты оху…

Ударил дверью. Чтоб не слышать больше его криков и визгов.