Максим Шанин - Урочище

Медленно опустив голову, Лена начала поднимать подол белоснежной ночнушки. Слезы капали на голубые незабудки ее одеяния, оставляя большие мокрые пятна. Вот показались пальчики правой стопы, руки девушки задрожали. Вот уже и всю правую стопу видно, но где же пальцы левой ноги. Дрожь от рук распространилась на все тело, но Лена продолжала тянуть на себя подол ночнушки, разукрашенной голубыми незабудками. Вот правая нога обнажила свою голень, с левой стороны видно только лоскутный половик. Елена начала кричать, да так, как будто в ее тело медленно вонзали нож. Зинаида Захаровна заткнула уши и стала отходить назад, пока не уперлась задом в коричневый комод. От ее толчка, побрякушки на комоде качнулись и рассыпались кто куда. Несколько из них упали на пол, остальные остались покачиваться наверху.

Вот уже показалась коленка правой ноги, а слева… слева показался бантик бинта. Затем из под ночнушки выскользнуло нечто округлое, завязанное в бинт. В голове Лены зашумело, кровь пульсировала в висках так сильно, что казалась, голова раскачивается от толчков крови.

– А-а-а! Где? Где моя нога? – заорала девушка, – что вы сделали твари! Как вы могли?

Елена попыталась встать, рухнула на пол, но не остановилась и продолжала попытки. Наконец, она со всей силы, что оставались еще в ее ослабленном теле, оттолкнулась руками от пола, подогнула правую ногу и поставила стопу на пол. Резко разогнув ногу в колене, девушка выпрямилась и прыгнула на старушку, размахивая руками.

Падая, Лена успела таки зацепить старуху по морде пару раз, отчего Зинаида Захаровна, охнув, завалилась на комод, начала падать вниз, схватилась за голубую штору, и, оборвав ее, плюхнулась своим огромным задом на пол. Елена упала прямо на толстую старушку, подползла к ее лицу, левой рукой схватила бабку за горло, а правую, сжав в кулак, занесла над лицом Зинаиды Захаровны.

– Где мой сын, сука! Говори быстро! – сквозь зубы процедила обезумевшая мать, – иначе я тебя здесь похороню!

– Сейчас-сейчас, деточка! – зажмурившись от страха пропищала бабуля, – сейчас принесу, ты только успокойся!

– Я тебе не деточка, я смерть твоя! Нога моя где? Ты отрезала? – уже рычала по звериному Лена.

– Нет, нет! Не я это, Петр Кузьмич отпилил, гангрена взяла ножку твою, если бы не отрезали ее, не жить тебе на свете белом! Не сердись, деточка!

Услышав про гангрену, Елена вздрогнула. «Значит все-таки не сон…» пронеслось в ее голове, она опустила руки, скатилась с толстой старушки на пол и снова заплакала.

– Сережа, Сереженька мой! Как же так! Ты же обещал! Где ты?

Зинаида Захаровна тяжело кряхтя поднялась на ноги, погладила Лену по плечу, по голове, и тихонько прошептала:

– Держись, деточка. Тебе еще сына ростить, давай утирай слезы то, сейчас я принесу его тебе, – и с этими словами выскользнула из комнаты.

Елена еще какое-то время рыдала, затем приподнялась на руках, села на пятую точку и вытерла слезы. Что ж, былого не вернешь, а жалеть себя можно до конца жизни. Да разве ж это дело? Сын не должен видеть страдающей матери, решила она для себя.

– Плакать буду в подушку по ночам, если захочется, а сейчас надо научиться жить без… – Лена снова подняла подол ночнушки, обнаживший сначала пустоту на том месте, где еще вчера была нога, а затем забинтованную культю. Слеза-предательница выскочила таки на щеку и покатилась к уголку рта. Но девушка, решительно смахнула ее вместе с обидой – хватит на сегодня слез.

Разглядывая остаток ноги, аккуратно обмотанный бинтом, девушка не обнаружила ни кровоподтеков, ни следов йода или зеленки, поразительно! Что же там внутри?

Дикий соблазн, возникший в ту же секунду заставил ее руку потянуться к бантику. Осторожно взявшись за край завязки двумя пальцами, девушка медленно потянула за хвостик бантика, который как-то неожиданно легко поддался и пополз вслед за рукой. Тут послышался топот ног, скрип открывающейся двери, загудели голоса, мужчины и женщины. Елена резко одернула, руку, словно испугалась, что ее наругают, подогнула правую ногу, перенесла центр тяжести вперед и уперлась руками в пол. Встав на одно колено и руки, девушка подумала: «Так, раньше я бы назвала это – встать на четвереньки, ну а теперь как это называется, встать на треньки?». По ее лицу пробежала едва заметная улыбка, она резко встала и, прыгая на одной ноге добралась до кровати. Только Лена успела сесть и поправить подол ночнушки, как в комнату вошли двое. Зинаида Захаровна зашла первой, в ее руках была бутылочка с соской, и странный тряпочный узелок, такие в старых советских мультиках рисовали, с двумя ушками завязок. Вторым зашел пожилой худощавый мужчина. Он был одет в начищенные до блеска кирзовые сапоги, зеленые штаны типа «Галифе» и серый пиджак, которому лет наверное было столько же, сколько и брюкам. На седой голове деда была кепка советского кроя, а в руках… В руках он держал младенца! Елена встала, зашаталась, схватилась за воздух, затем нашарила слева стену и уперлась о нее ладонью.

– Сиди-сиди, деточка, береги силы то! – с не наигранной заботой произнесла старушка, – Петр Кузьмич сам подойдет.

– Мое почтение! – поклонившись головой, вежливо произнес старик и, сделав два шага вперед протянул руки. Молодая мама, взяла младенца, села на кровать и снова заплакала.

– Здравствуй сынок! Какой же ты крупный у меня! – улыбаясь сквозь слезы прошептала Лена. Младенец хоть и был завернут в пеленку, все же было понятно, что он слишком крупный для нескольких дней жизни. Сколько же времени они не виделись? Неделю? А может месяц?

– Сколько я уже здесь? – спросила девушка.

– Мы тут в «Урочище» дни не считаем, по сезонам живем, так повелось, так тому и быть! – словно какую-то молитву произнес Петр Кузьмич.

Елена слишком устала сегодня, чтобы выпытывать подробности своего пребывания в этом странном, но очень красивом и ухоженном доме. Поэтому она сосредоточилась на своем сыне. Развернув пеленку, она с удивлением обнаружила полностью заживший пупок, ни следов зеленки, ни кровоподтеков… странно это все.

– Это Петр Кузьмич, муж мой, это он тебя нашел на дороге и подобрал и к нам привез. – скороговоркой выпалила старушка.

– И ногу отрезал, – резко ответила Лена, – узнала, узнала.

– Зря ты так, деточка! – жалобно сказала Зинаида, – мы же тебя к себе в дом взяли, ухаживали за тобой и малышом.

– Скорую надо было вызвать, всего и делов-то! А вы? Не разобравшись, ногу мне оттяпали, инвалидом сделали! – грозно парировала молодая мама, строго поглядев сначала на бабку, потом на деда, – может ваш Петр Кузьмич врач местный, диплом имеет и полномочен такие сложные операции проводить?

– Нет у нас тут телефонов, да и в город мы редко выезжаем, не любим город мы.