Максим Шанин - Урочище

Палкой старуха назвала резную трость, ручка которой была выполнена в виде головы барана, рога которого служили одновременно стопором, чтобы рука при опирании не проскальзывала вперед и таким тяжелым набалдажником, балансирующим центр тяжести. Очень красивая трость блестела лаковым покрытием только ручка была вышоркана, выдавая частое и длительное использование.

Как бы это драматично не выглядело, Лена сразу же привыкла к этой трости и отметила, что ей довольно комфортно и легко, на сколько это возможно в ее ситуации, перемещаться опираясь на эту «палку».

Добравшись до кухни, девушка в очередной раз удивилась убранству дома. Все на кухне было как на картинке из учебников по истории, за исключением нескольких предметов. Лена почувствовала себя словно в музее. Вся посуда и мебель были не то XIX-го, не то начала XX-го века, ну максимум середины прошлого, очень эпичная кухня! За исключением холодильника и электрической плиты, на которой стоял большой эмалированный желтый таз.

Молодая мама осторожно сунула пальчик в таз, вода была теплая, как раз подходящей, для купания малыша, температуры. Девушка развернулась, дошла до комода, нашла в нижнем ящике белоснежную пеленку и полотенце, набросила их себе на шею и пошла за сыном.

Прижав мальчика правой рукой Елена вернулась на кухню, отставила в сторонку резную трость, развернула пеленку и отложила ее в сторону. Облокотившись левой стороной бедра об электроплиту, девушка, ловко переворачивая сына, быстро вымыла его, вытерла полотенцем и поспешила к кровати. Положив Сергея Сергеевича на кроватку, довольная своей работой мама, вернулась на кухню и застирала грязную пеленку, которую повесила тут же, на растянутых над головой веревках.

Не зная, куда вылить грязную воду из таза, девушка решила вернуться в спальню. Этот вопрос она оставит на потом, сейчас ей хотелось отдать все свое внимание сыну. Лена не стала пеленать ребенка позволяя ему «подышать» всем телом, почувствовать свободу, подвигать ножками и ручками. Мама нежно обнимала своего сыночка, целовала его и гладила до тех пор, пока они вместе не уснули.

Громкая брань и грохот посуды на кухне разбудили Елену. Она не слышала всех слов в точности но отчетливо уловила суть. Петр Кузьмич упрекал жену за тазик с «говном» на плите, и «зассанки» над столом, видимо имея ввиду повешенную Леной пеленку.

– Да иди ты, старый хрен! – громко отбивала словесную атаку Зинаида, – на своей кухне я сама разберусь, что к чему, иди лучше в сарае дверь почини, петля слетела, а тебе хоть бы хны!

– Хны, да не хны! – возразил утихая старик, – завтра и починю, темно уже, чего я там увижу то!

– Ладно, мой руки, садись, ужинать будем, – прошипела старуха и зашаркала в сторону спальни, – деточка, вставай, ужинать будем. Тебя кстати звать-то как?

– Елена, – протирая глаза ответила девушка.

– Давай, Лена, вставай, умойся, да за стол садись, пора поесть нормально.

Молодая мама повернулась к спящему сыну, убедилась, что с ним все в порядке, взяла трость, встала и пошла на кухню..

Яркий свет кухонной лампочки, застигший девушку врасплох, заставил ее прищуриться и прикрыть глаза, отчего молодая мама потеряла ориентацию и чуть не грохнулась, но успела ухватиться правой рукой за косяк и удержалась на ноге.

– О, неплохо получается! – крякнул с усмешкой Кузьмич, – ты бы с посудой так ловко обращалась, цены бы тебе не было!

– Умолкни Петя! – урезонила его бабуся, – себе сначала ногу отрежь, а потом ехидничай!

– Садись деточка! – мягким голосом сказала старушка не оборачиваясь, – а ты, Петр Кузьмич, лучше молитовку произнеси трапезную.

Лена села, оглядела стол. Ужин был хоть и скромный, но выглядел довольно аппетитно! Вареная картошка, исходила паром на большой глубокой тарелке, рядом стояла тарелка с салом, вернее с мясом, в котором белыми полосками блестели прожилки сала, тут же тарелка с маринованными огурцами, квашенной капустой с ягодами брусники, пышным деревенским хлебом, разломанным на большие куски, бутылкой самогона с какой-то газетной пробкой, да запотевшая банка рубинового морса, с которой кое-где стекали капли воды.

– Славим тебя Мать-кормилица! – начал возбужденно произносить странную речь Старик, – живе мы с тобой в гармонии Земля-матушка, Дай нам здоровья да плодородия, да отведи от нас чужаков. Мы, дети твои, живем тобою, дни не считаем, по сезонам живем, так повелось, так тому и быть! – Торжественно произнес старик, разливая самогон в три маленькие хрустальные рюмочки с позолоченным ободком, стоящие на тоненькой ножке у каждой из трех тарелок.

– Так тому и быть! – торжественно повторила бабка, поднимая над головой рюмку.

– А ты, что же, не берешь рюмашку? – удивился Кузьмич.

– Да я как-то, не хочу, – промямлила Елена, странная молитва очень напугала ее, возникло ощущение, что она в доме каких-то сектантов-староверов.

– Давай-давай! – похлопав девушку по плечу, громко сказала Зинаида, – после трудового дня сама Мать-Земля велит кровушку разогнать, тебе не повредит, а заразу всякую поможет прогнать!

Лена подняла стопку, понюхала, запах ей понравился. Лесной какой-то можжевеловый что ли, запах шишек, грибов и смолы слились в одном аромате, от которого уже голова слегка закружилась.

– А почему бы и нет, – весело сказала Лена, резко выдохнула и опрокинула в себя все содержимое хрустальной стопки.

– Вот это по-нашему! – крикнул дед, загоготал и, успокоившись, резко осушил свою рюмку.

Странно, но Елене совсем не было горько, может это шок, может еще что, но ей понравилось пить эту жидкость, слегка обжигающую, но сладковатую. Закусив, маринованным огурцом, девушка принялась за основные блюда меню. Дикий голод вдруг проснулся, Лена поняла, что не ела целую вечность, она закидывала в рот большие куски картошки, сала, сверху впихивала капусту, запивала все это морсом. Дед с бабкой, глядя на нее хохотали приговаривая: «Вот это аппетит!», «Вот это да!», «Если она так ест, то и работает поди ого-го!».

После ужина, Елене жутко захотелось выйти на свежий воздух.

– Пойду подышу, – сказала молодая мама, – что-то голова закружилась.

– Ты это… Деточка, только с крыльца не уходи! – встревожилась бабуся.

– А что такое? – удивилась Лена.

– Дак темень там, – поспешила оправдать свою встревоженность хозяйка дома, как бы не навернулась там.

– Хорошо, Зинаида Захаровна, я на крылечке постою, – успокоила ее девушка, ей почему то сильно захотелось посмотреть на небо.

– Фуфайку мою накинь, там на вешалке у двери – крикнул дед, холодрыга там нынче.

– Ты чего в ухо то мне орешь? – взвизгнула бабка, – и так слышно в доме все, нечего тут гортанить. Иди деточка, оденься только, и вправду холодно сегодня.