В. Рид - Самая светлая ночь

Джеймс, дрожа от холода и удерживая наготове пистолет, пробирался крадучись, подобно вору, до самой опушки леса.

Едва ли он понимал, что, кроме ужасного ощущения боли и желания вдохнуть чистого воздуха, заставило его покинуть свою комнату и броситься прочь из города под своды темного леса, где туман собирался в корнях и стелился ковром по земле, расползаясь под ногами дымными волнами, где только олени и косули бродили между кустарниками, и ночные птицы еще не завершили свою охоту. Он не знал, что за странное предчувствие заставляло его идти вперед, и отчего он судорожно сжимал в руках пистолет, не снимая пальца со спускового крючка.

– Что я делаю… – прошептал он, опуская пистолет и оглядываясь по сторонам.

Он набрал в легкие прозрачного воздуха и остановился посреди леса, поднимая глаза вверх, туда, где кроны деревьев переплетались, соединяясь плотной сетью. Он прислушивался к звукам, и ощущал, как с каждым мгновением, по мере того, как светлеет воздух, лес пробуждается и наполняется жизнью. Он различил неподалеку оленя, осторожно пробирающегося между деревьями, и последовал за ним, ступая по лесному, источенному дождями и насекомыми, ковру.

Куда вела его чувствительность сердца, он не знал, пока не различил впереди глянцевую поверхность воды. Блеск, просачивающийся сквозь корявые ветви, слепил глаза, и что-то зловещее нависало над водой подобно черному рою призраков, тянущих свои полупрозрачные тела к небу. Он в какой-то момент ощутил странный прилив необъяснимого страха к сердцу, ему захотелось бежать. Но прошло мгновение, и страх исчез, и сердце забилось спокойно, поддаваясь умеренным ритмам леса.

Джеймс продолжал идти, и, миновав последние заросли, оказался на берегу, где в мерцающей тени рассвета, прогоняющего последние отголоски сумерек, обозначался женский силуэт.

Девушка стояла спиной к Джеймсу, и первые лучи восходящего солнца подсвечивали тонкие изгибы ее тела, и проходили сквозь тончайший шелк платья и пронзали бронзовым сиянием ее светлые локоны, опавшие под тяжестью воды. Небесно-голубое платье с вплетенными в узор серебряными нитями сверкало и переливалось, когда слабые, едва пробивающиеся сквозь полог леса лучи касались его гладкой влажной поверхности. Держа наготове пистолет, Джеймс медленно приблизился к девушке и потянулся, чтобы коснуться ее плеча.

Девушка резко обернула к Джеймсу свое лицо – распухшее от воды, бледное, обрамленное мокрыми прядями светлых волос – оно было лишено глаз, лишено губ, но затянутые кожей глазницы кровоточили, словно утопленница пыталась разорвать кожу и отыскать свои утраченные глазные яблоки. Джеймс решительнее сжал в руках оружие, направляя его прямо в лоб призраку, но быстрее, чем он смог нажать на курок, утопленница бросилась на него в попытке ухватиться за его шею. Ей удалось повалить Джеймса на землю – призрак этот оказался гораздо сильнее, чем он предполагал, и прошло немало времени прежде, чем ему удалось размозжить ему голову несколькими сильными ударами рукояти пистолета и, наконец, выпустить несколько пуль прямо в лицо этому изуродованному неясно какими силами трупу. Когда же утопленница окончательно замолкла на песке, тело ее внезапно стало распадаться на части, кожа сползать с конечностей, и через мгновение все, что от него осталось, изогнулось в чудовищных муках, превращаясь в некое подобие цветка. Стоило, однако, Джеймсу моргнуть, как видение исчезло, и лишь только посреди озера теперь белело нечто, легко раскачиваемое волнами.

Джеймс приблизился к самой кромке воды, где тихий прилив начинал лизать подошву ботинок, и остановился там, напрягая зрение. Вскоре у него не осталось сомнений в том, что фигура из его видения сейчас бледным пятном возвышалась на плоту. Он огляделся в надежде обнаружить то, чего не заметил ранее, но на этот раз истина казалась очевидной. Он опустил взгляд на зеркальную поверхность озера, разглядывая в воде собственное отражение.

Не тратя время на долгие размышления, Джеймс сбросил верхнюю одежду и погрузился в воду. Холодные легкие волны отрезвили его сильнее, чем призрачная борьба с материальным видением. Он стал быстро плыть к своей цели, ощутив внезапно невероятный прилив сил, который, однако, быстро сошел на нет и сменился судорогами, сначала сведшими ему ступни, а после продвинувшимися выше и добравшимися в итоге до самого горла, перекрывая дыхание. Не прошло и мгновения, как, обезвоженный, Джеймс опустился под воду.

Джеймс открыл глаза, и муть заполнила их. Конечности его онемели, губы разомкнулись, и легкие наполнились водой. Джеймс успел заметить черные полосы, пересекающиеся на дне в древней рунической вязи, и тогда, когда тьма стала подползать к нему со всех сторон, осознал вдруг, что не имеет сил вырваться из-под водной толщи.

Джеймс почувствовал, как чьи-то черные скользкие щупальца тянут его вниз, все ниже и ниже, все сильнее впиваются в кожу, и что неведомые существа, сотканные из чернильного эфира, кружат вокруг него, застилают черной горькой пеленой глаза, ухмыляются, отправляя живую часть его души в бушующие пламенные пустоты планеты.

Джеймс уже почувствовал обжигающий его кожу жар, уже увидел, как разверзлась рядом с ним пылающая бездна, и потерял всякую надежду на спасение. Он окончательно оставил попытки заставить свое тело двигаться, и сделал вдох, ибо, как казалось ему, только забытье позволило бы ему на время избежать мучений. Но в следующее мгновение он вдруг почувствовал, как черные тени отступают и чьи-то нечеловеческие усилия вытягивают его на поверхность.

Чернота от удушья подернула его взгляд, но, когда он очнулся, то обнаружил себя в луже чернильной проклятой воды, которая вырывалась из его легких и желудка. Сам он стоял на коленях, и чья-то рука лежала между его лопаток, сдерживая дрожь его тела. Он с трудом поднял глаза, угадывая мутный силуэт девушки, склонившейся над ним.

– Спасибо… – прохрипел Джеймс, оправившись. Он смог сесть, и на плечи его тут же было накинуто пальто, не позволяющее пронзительному ветру холодом обжигать его кожу.

Его спасительница села рядом и поглядела на него большими, слегка прикрытыми и ясными, как весна, глазами. Перед мутным взглядом Джеймса чуть шевелились ее легкие волосы и мерцала бледная кожа.

Она приблизилась к нему и взяла его лицо в свои руки, жадно рассматривая и касаясь, опуская пальцы на его шею, чтобы прощупать пульс. Джеймс вдохнул аромат ее волос и кожи – он оказался магическим, утомляющим, лишающим его последних сил. Он делал долгие вдохи и падал в пропасть, засыпал, видел и ощущал языки пламени, подбирающиеся к нему, и чувствовал, как от удара бичом его кожа треснула, и брызнула кровь.