Елена Жег - Жертва. Между долгом и человечностью

Ровно в девять столовая открылась для простых смертных. Очередь размеренно потекла вперед. Порядок соблюдался строго-настрого. В дверной проем могли без помех пройти до четырех человек, но всегда заходили только двое. Традиционно стоящие вверху шли к первым трем раздачам из шести, ожидавшие внизу – к последним. Пара – по одному общиннику из обеих очередей – вставала к своим распределительным автоматам: первый-четвертый, второй-пятый, третий-шестой, первый-четвертый, второй-пятый и так далее до конца. Быстро, четко, слаженно, без лишней суеты и склок. Редких нарушителей выталкивали в конец, а там уже могли и побить. Не от зла, а для порядка: еда – это святое.

Приложив большой палец к детектору, Вера услышала знакомый писк и щелчок. За стеклом раздачи умная машина быстро вывалила в расставленные на подносе тарелки предписанное, точно взвешенное количество еды. Девушка с удовольствием отметила, что и сегодня ей включили десерт – ровно как и обещал доктор Сами. Стекло поднялось, позволяя забрать пищу. На все про все у умного механизма ушло около пятнадцати секунд. Едва Вера успела поднять с ленты свой завтрак, как место занял чистый поднос всё с той же, безошибочно-четко расставленной посудой, а следующий в очереди уже тянулся к сканеру отпечатка.

«Мандариновое танго. У-о-о» – хмуро напевала себе под нос девушка, разыскивая удобное свободное местечко. В достаточно большом и светлом зале столовой, заставленном прямоугольными столами на четыре человека, почти не осталось пустых мест. Вера с тоской посмотрела на двери, за которыми в отдельном помещении вольготно разместились монахини с пастором, и сварливо посетовала про себя, что туда не пускают Избранных. Затем еще раз обвела зал взглядом, натренировано не замечая желтые заляпанные стены, да толстые замызганные колонны.

В этот миг слева её коснулся локтем Иман – парень, лет двадцати пяти – и прокричал в ухо, перекрикивая шум сотни голосов.

– Привет, красотка! – он залихватски встряхнул курчавой гривой черных волос и хитро подмигнул, – Не лучшее утро?

Широко расставленные карие глаза его обрамляли густые ресницы и кустистые брови; массивный, длинный, очевидно, сломанный когда-то нос, смотрел немного в сторону, заставляя думать о жестоких, неравных схватках; пухлые гладкие губы, нежно выделяющиеся на смуглом, покрытом щетиной лице, идеально очерченные, словно вылепленные талантливейшим из художников, манили, зазывали, обещали… Он был красив мужской несимметричной красотой и, конечно, знал об этом. И пользовался, как умел.

В зале нарастал гвалт, увеличиваясь с каждым отходящим от раздачи, поэтому приходилось почти кричать. Впрочем как и всегда. Беспорядок начинался сразу, едва люди только отворачивались от распределительного автомата.

Вера кокетливо слегка наклонилась вперед и парень подставил ухо:

– Да уж, не то слово! Просто токсикоз замучил…

Как могла небрежно ответила она, но сердце при этом выскакивало из груди. Девушка незаметно стрельнула взглядом на молодого человека, затаила дыхание. Всеми чувствами она старалась ухватить, заранее разгадать его реакцию.

– Да я слышал от одного знакомого, что ты… ну это… беременна. От твоего коллеги. Вы, типа, работаете вместе.

Глаза Веры расширились, ледяная игла разочарования пробила грудь навылет.

– А… – только и смогла кивнуть.

Иначе она себе представляла их разговор. И его реакцию тоже. В ее мечтах были бурные всплески радости, объятия, клятвы любви и верности. Но, строго говоря, она вообще слишком много мечтала, когда дело доходило до мужчин. Или может, момент был неподходящий?

Глупости! Очевидно, что он давно знает, но даже не потрудился сказаться раньше.

«Сама виновата, – пронеслось где-то на задворках онемевшего сознания, – слишком долго тянула!»

Вера боялась сообщать радостную новость. Слишком уж непонятные были у них отношения. Может так даже лучше?..

В его глазах всегда горел лихой огонек, к нему хотелось прижаться, он пах абрикосами и медом, от него веяло силой и свободой, какая бывает у людей, живущих без оглядки и сожалений. Кроме того, в отличие от Веры Иман был популярен и, что вообще не характерно для замкнутых жителей, общителен, даже «крут».

А Вере хотелось сделать его своим, личным. Не понимая, почему такой парень вообще связался с ней, девушка тем не менее тешилась лестью и надеялась приручить красавца.

– Тебе нужна какая-то помощь? – при этих словах Иман нахмурился и слегка отклонился назад.

– Если ты захочешь помочь, то я буду рада, – кокетливо, но немного грустно ответила она, понимая, что вопрос задан просто из вежливости.

– Ну хорошо, зови, как буду нужен! – помотал он головой и начал пятиться к своему столу.

Оттуда ему уже несколько минут махали приятели и подружки. Между собой они не общались и лишь сосредоточенно наблюдали, когда же за стол сядет единственное связующее звено их компании. Иман направился было к ним, но сделав два шага, обернулся, подмигнул и проорал, перекрикивая гомон:

– Ну и если второго решишь, тоже зови! Видишь, с первым же удачно подсобил! – и, рассмеявшись собственной шутке, он отвернулся.

Вера на внезапно потяжелевших ногах добрела до освободившегося рядом места, села, поковыряла десерт и принялась жевать, не разбирая вкуса. Она обиженно наблюдала, как отец ее ребенка ест и болтает, не обращая на нее никакого внимания. И тоска покинутого сердца холодом сковывала внутренности. Девушка старалась задавить ее, отвлечься, наблюдая за соседями.

А люди вокруг, казалось, совсем не заметили разыгравшейся было драмы. Все разом они разговаривали в полный голос, гоготали не обращая внимания друг на друга и галдели словно наседки в курятнике. Для неподготовленного зрителя зрелище было пугающе контрастным, после слаженной дисциплины раздачи, где все действовали молча, отточенными движениями, будто роботы.

Однако «свежак» быстро втягивался, молниеносно перенимал правила игры. Вера помнила это по собственному опыту. Ведь на детском острове порядки не сильно отличались, даже несмотря на опеку учителей.

Пока девушка таращилась по сторонам, стараясь заглушить мыслями эмоции, недалеко от столика Имана началась потасовка. Двое мужчин с красными от злости лицами орали и пихались, попутно сшибая ближайшие столы. Два из них уже были перевернуты и бордовые скатерти разметались по полу, обтирая заляпанный кафель.

Люди быстро похватали свои подносы и поспешили отойти подальше от задир. Никто, не приведи Господь, не вмешивался.

Тут Иман встал из-за стола. Выпрямившись во весь рост, он смело, с любопытством посмотрел на драчунов, подумал, затем аккуратно расставил на подносе пустые тарелки и, насвистывая, вышел из зала, не попрощавшись.