Евграф Басаргин - Отчаянные сердца

– Скоро мать уйдёт – я смогу вас чаем напоить, – предложила Маша.

Голос у неё был с хрипотцой чувственный. Никита невольно сравнил её с Ниной. Нина, несмотря на возраст, была более зажата, а эта девица, очевидно, была способна на многое. Ночь сулила Никите: неожиданное удовольствие; возможность сорвать ещё один цветок, свежий, благоухающий. Он почувствовал, как часто заколотилось его сердце. Всё так легко и просто. Это немного настораживало. Никита не любил иметь дело с девушками много моложе себя, сам не понимая с чем это было связано. Разум требовал ему остановиться, не давая этому никаких логических объяснений. Или это была воля подсознания?

– Я, пожалуй, пойду, – сказал он.

Он успел навестить Олега. Было уже поздно. Олег жил в старом доме на втором этаже. Его жена почему-то ругалась и ворчала. Был слышен голос ребёнка. Никита описал Олегу цель своего визита, когда тот открыл ему дверь своей шумной квартиры.

– Не против поговорить на улице? – предложил Олег.

Он накинул куртку и вышел во двор с дымящей сигаретой в зубах.

– Жена не в настроении, так что в квартире всё равно поговорить не получилось бы, – объяснил Олег. – Что с Оксанкой-то случилось?

– Исчезла, – сказал Никита.

– Что значит исчезла?

– Она замужем. Муж ищет её.

– А муж нормальный?

– Богатый человек. Старше её прилично.

– Богатые часто бывают мерзавцами.

– Да причина её исчезновения, возможно, в нём, но тогда зачем ему её искать?

Олег пожал плечами.

– Вы хорошо знали Оксану. Куда она могла сбежать? – спросил Никита.

– Если бы я знал.

– Любите её до сих пор?

– Нет. Мы слишком разные с ней. Жалко её. Она дурочка.

– Дурочка? Все говорят, что она умная, читала книги.

– От большого ума люди тоже дураками становятся.

– В Воронеже у неё были ещё какие-то близкие друзья, кроме Лилии и Маши?

– Не припомню.

– Какие-то дорогие места, где она могла спрятаться? Дачи, дома?

– Таких точно не было. Да и не поедет она сюда прятаться.

– Почему?

– Мне так кажется. Зачем сюда возвращаться? Она из тех, кто рвёт с концами. Мне почему-то так о ней думается.

– Ладно.

Никита снял номер в недорогой гостинице на ночь. Он разделся до трусов и забрался под одеяло. В большом окне на занавесках то и дело вспыхивали пятна света от фар, проезжающих где-то поблизости машин. Не спалось. Никита стал анализировать то, что ему удалось накопать в Воронеже. Подруги могли что-то знать? Вряд ли. Но их списывать со счетов всё равно нельзя. Маша? Она же могла пригласить его на чай не из-за того, о чём он подумал. Что, если она собиралась ему что-то рассказать про Оксану или показать нечто интересное? Нет. Она ему сказала бы и так. Маша точно здесь не при делах. Мать. Виктория. Мать, как мать. Впрочем. Она не проронила ни слезинки, а ведь её дочь возможно где-нибудь уже закопана глубоко в земле и кормит червяков. Странное поведение родителя. Нордический характер? Может быть, профессия закалила её характер – среди врачей часто развивается очень циничное отношение к жизни. И всё равно родная дочь. Или она что-то знает? Знает, где Оксана. Конечно, она же мать, и всегда поможет своему ребёнку. Виктория вполне могла спрятать где-то Оксану.

На следующий день Никита пошёл в местное отделение УВД. Он рассказал дежурному, что хочет поговорить с кем-нибудь из отдела розыска. Через пять минут к Никите подошёл усатый брюнет тридцати трёх лет в синей рубашке и джинсах.

– Капитан Самойлов, – представился он.

– Майор Вершков.

Никита протянул руку капитану. Тот пожал её.

– У меня для вас есть дело. Серьёзное, – сказал Никита.

– Раз Москва значит важное, – то ли с иронией, то ли серьёзно заметил Самойлов.

– Хорошо бы всё это обговорить на улице.

Офицеры вышли на улицу. Никита вздохнул и начал говорить:

– Дело такое. Пропала Оксана Денисова, сейчас она по паспорту Красницкая, взяла фамилию мужа. Она жила в вашем городе. Потом уехала в Москву. Муж её очень богатый человек. Я уже опросил здесь всех её родственников, близких и друзей. Я не доверяю её матери. Вот её адрес и телефон.

Никита достал из кармана бумажку и протянул Самойлову. Тот взял листок, раскрыл, посмотрел. Никита продолжил:

– Вы могли бы за ней проследить? Если через неё удастся выйти на Оксану, вас щедро наградят. Сейчас я могу вам дать пятьсот долларов за хлопоты.

Никита полез в карман брюк за кошельком. Самойлов подумал и остановил его.

– Не надо.

– Как хотите? Вы поможете мне?

– Ладно.

Что это за ответ? Будет ли он этим заниматься или нет, было непонятно Никите. Но ничего не поделаешь, придётся работать с этим типом. Не нанимать же на поиск какой-то взбалмошной девчонки целый отдел полиции.

– Вы дадите мне свой номер телефона? – попросил Никита.

– Пожалуйста.

Самойлов продиктовал номер своего мобильного телефона.

– Спасибо, – поблагодарил, записав номер в свой телефон, Никита.

Через час он уже ехал в поезде в плацкартном вагоне в Москву. У Никиты была нижняя полка. Он лёг на неё и закрыл глаза. Ночью ему не спалось. Сверху него было место у молодой девушки в красном спортивном костюме. Она лихо забралась наверх. Напротив у окна сидела женщина – ровесница Никиты и читала глянцевый журнал. Ближе к проходу сидел мужчина средних лет в чёрном с редкой бородкой: священник или какой-то служитель церкви. Никита вспомнил прошлое, когда он был молод и счастлив, когда он любил. Его жена Вика была для него центром Вселенной. Прошлое иногда вспоминалось обрывками каких-то событий. Тогда был, кажется, июль. Им было лет по двадцать пять. Они были одни в их квартире. Никита лежал в кровати, укрытый простынёю. В комнату вошла Вика. На ней были только белые чулки. Она открыла шкаф, взяла какую-то вещь и пошла с ней из комнаты. Вид покачивающихся белых булочек, стройных ножек завораживал и пробуждал желание. У неё была аккуратная средних размеров попка. Светлые волосы гармонировали с белыми чулками. Тогда Никита хотел только её, свою жену. Ему нравилось ей обладать и заботиться о ней, что получалось не всегда удачно, если быть правдивым с самим собой. Потом всё рухнуло. Развод и внутри него что-то сломалось. Никита даже придумал крылатую фразу «любить – жизнь свою губить». Конечно, это всё было из-за отчаяния и разочарования. Не зря говорят, что любовь похожа на наркотик. На него подсаживаешься очень крепко, так что слезать с этого кайфа очень непросто. Потом он размышлял над тем, что с ним случилось. Почему он её так любил, а она предала его? За что он её любил? Что в ней было такого особенного? Неужели это всё из-за оболочки. Красивая мордашка и хорошая фигурка определяют всё. Но ведь она же была не дура, работала бухгалтером, а там надо хорошо считать. Она даже что-то читала. Никита помнил пару книг у неё в руках – какие-то приключения или любовные романы. И потом она была очень мила в компаниях. У неё было чувство юмора. Она умела острить, ввернуть к слову какую-нибудь удачную шутку. Когда надо было показать сострадание, она его показывала. Когда надо было высказать серьёзное мнение по какому-то серьёзному вопросу, она его высказывала. Фантастическая гибкость и приспосабливаемость. Что, если всё это было игрой? Лицемерием? Где она теперь? Иногда Никита думал об этом, но тут же его отпускало. По большому счёту ему это было не интересно. Любовь давно прошла. Это чувство-наркотик теперь казалось ему дико смешным и глупым. Каким же он был дураком. Ему нравилось жить в своём новом состоянии без любви. Так было легче и комфортнее.