Владимир Кирсанов - Агатовый Переход

Итак, открытым оставался вопрос о целесообразности сохранения действия клятвы после уходы из жизни ее носителя. Ведь в следующим этапе воплощений эти обещания незримым тормозом накладывались на его жизненный путь, превращая ни в чем не повинного человека в маргинального неудачника или неудачницу с большим духовным потенциалом. Занимаясь экзистенциальной аналитикой, она по-настоящему поняла, как может меняться масть расклада известных событий от простого изменения угла зрения на них. Причем суть происходящего оставалась в принципе прежней, но восприятие мутировало кардинально.

Агата вспомнила свою подругу весталку. Как непросто складывалась ее судьба. В попытках найти свое женское счастье, та использовала всю свою сексуальную одаренность. Быстро привязываясь к очередному сердечному другу, она по какой-то неумолимой закономерности, в конце концов, опять неизменно оставалась одна. Недоуменность от этого постоянства сменяла злость и раздражительность на всех и вся, потом приходила неуверенность и страх и, наконец, покорное ковыляние вслед, за косолапой судьбой.

Плюсом во всей этой истории было то, что ее подруга научилась выживать без иллюзий и зыбких надежд на прекрасного принца со своим гужевым транспортом. После университета она прилично устроилась в крупную кампанию и успела там сделать неплохую карьеру. Поэтому, когда неотвратимо наступало следующее матримониальное фиаско, оно, кроме очередного рубца на серой стене ее несбывшихся надежд, не оставляло вечную служительницу богини Весты еще и у разбитого финансового корыта.

Отсутствие прошлого или наличие вечного настоящего у кармического целибата, как компьютерный вирус, зловредно перестраивает файлы человека, но вместе с тем обирая в одном, в другом дает энергию движения и роста.

Агата вспомнила где-то услышанное или прочитанное, что вино тем лучше, чем суровей были условия для вызревания винограда. Наверное, так оно и есть, но человек не виноград, хотя аналогия была подходящей. Она боялась думать о себе в контексте полученного знания, понимая вместе с тем, что от этого не уйти. Средневековое проклятие инфернально накаляло все мало-мальски значимые события ее жизни, превращая ее существование в постоянную борьбу со страхом потерять завоеванное место под солнцем. Страх выражал высокую степень ее самокритичности, обеспечивая бесперебойное поступление проблем, с которыми нужно было бороться. А собственная самокритичность обуславливалась от рождения всей реальностью, которую воспринимал ее разум. В такой реальности любовь не живет, а проскальзывает дымкой манифестаций. Поэтому, как-то искусственно снизить уровень своей самокритики, возможным не представляется. Она с беспощадной ясностью осознала весь механизм противодействия, с которым сталкивается человек, попавший под пресс сопротивления собственного ума. Индивидуально ориентированная сила которого была направлена на разрушение созидательного потока. Действие равно противодействию. Даже если действие – только мечта или идея.

Ей захотелось прерваться, чтобы прочувствовать эту мысль. Не хватало эмоций, чтобы синхронно переживать, то, что она осознала. К тому же ей не был ясен источник появления в ее сознании столь необычных умозаключений. Решив, что сверхъестественного с нее хватит, она прошла в ванную. Включив на весь напор воду, засмотрелась заворожено на струю, с шумом рвущуюся из крана. Поток гипнотизировал и притягивал. Она, как бандерлог, заколдованный охотящимся питоном Каа, все ближе и ближе склонялась к струе. Шум льющейся воды стал нарастать, превращаясь в мощный грохот, похожий на рев взлетающего лайнера. Ей даже слегка заложило уши и появилось характерное, как при взлете, сосущее чувство пустоты в животе. Сознание, сливаясь с потоком воды, вытекало из тела, неотвратимо всасываясь через раскрывшийся зев астрального мира.

Вдруг все звуки и неприятные ощущения разом пропали, и она, мгновенно забыв о них, ощутила сказочное блаженство обретения чего-то бесконечно дорогого. Как электрическая лампочка, она светилась от пронизывающего ее с головы до ног потока любви. Ее здесь ждали всегда, здесь были бесконечно ей рады. Чувство теплого родства рождало в сердце ответную любовь. Все, что находилось за пределами этого чувства, стало ничтожным и мгновенно предано забвению. Она была у себя дома. От избытка эмоциональных переживаний она заливалась слезами, смывающими с ее души заскорузлость безнадежности и угасшей веры. Творение всегда находится под покровительством своего Творца, и, неся на себе все атрибуты образа Его, совершенно априори.

Она не могла видеть обыкновенным зрением человека, как лучистая энергия фантастическими, неописуемо красивыми всполохами и протуберанцами в немыслимом танце кружилась вокруг нее. Но, поскольку чувства быстрее мысли, то чувствами своими она смогла ощутить и понять больше, чем это можно было изъяснить самым совершенным слогом. Впервые в жизни она переживала состояние своего абсолютного совершенства. Здесь, в этом мире, все было безусловным, настоящим и еще понятным. Наверное, так должна чувствовать себя маленькая капля, которая вернулась в лоно океана, чтобы повторить в малом великое, постигая большое через малое.

LA

VACANZA

За повседневной суетой как-то обыденно пришла зима, а вместе с ней и некоторое беспокойство, природу которого невозможно было спутать ни с чем другим. Это тревожащее ощущение было зовом нарезанных лыжными кантами горных склонов. Агата давно полюбила рискованные снежные спуски. И без этой дозы адреналина, краски мира уже не казались ей достаточно яркими. Поставили ее на лыжи друзья, заманившие как-то в Домбай. Спортивная от природы, она с каждым своим приездом в горы азартно исправляя недостатки своей техники, достигла приличного уровня катания. Поэтому на предложение составить компанию приятелям-лыжникам, ехавшим в Итальянские Альпы, она, не задумываясь, ответила согласием.

В эту страну она всегда прилетала с каким-то необъяснимым внутренним волнением. Может быть, родина известных модных брендов, глубокими корнями вросшая в сознание каждой женщины, волновала ее на генетическом уровне, а, может, было что-либо еще более глубокое. Во всяком случае, стоя в длиннющей очереди к будке красивого, как Кен, таможенника, Агата не без ехидства отметила, что в Италии, чем меньше аэропорт, тем чванливее представители таможенных и паспортных служб.

В очереди они оказалась за группкой албанских гастарбайтеров. Ослепленные блеском золотых пуговиц на кителе величественно шлепающего в их паспорта отметки пограничника, они молчаливым строем проходили через турникет. Однако, в своих нелепых галстуках, одной рукой старательно повязанных на их крепкие крестьянские шеи, и по-армейски коротких стрижках, они выглядели скорее наемниками, чем трудовой помощью экономике Италии.