Майкл Роботэм - Пропавшая

– Да.

Вспышка молнии рассеивает мрак палаты. Но гроза слишком далеко, и грома не слышно.

Али щелкает языком. Она явно приняла решение.

– У меня есть пара недель неиспользованного отпуска. Возможно, я смогу вам помочь, сэр.

– Нет. Не стоит рисковать своей карьерой.

– Какой еще карьерой?

– Я серьезно, ты мне ничего не должна.

Она смотрит на телеэкран, и его серый квадратик отражается в ее глазах.

– Вы, возможно, подумаете, что это звучит сентиментально, сэр, но я всегда вас уважала. В нашей конторе женщине приходится нелегко, но вы никогда не относились ко мне иначе, чем к другим. Вы дали мне шанс.

– Тебя должны были повысить.

– Это не ваша вина. Когда вас выпишут, возможно, вам стоит поселиться у меня… в комнате для гостей. Я смогу вас охранять. Я знаю, сэр, что вы откажетесь, потому что думаете, что помощь вам не нужна, и не хотите доставлять мне неприятностей, но не стоит сходу отвергать мое предложение. Я думаю, это хорошее предложение.

– Спасибо, – шепчу я.

– Что вы сказали?

– Я сказал «спасибо».

– Ах, вот как. Здорово.

Она вытирает руки о джинсы с выражением облегчения на лице. Новая вспышка молнии окрашивает все в палате в белый цвет, словно при фотосъемке.

Я прошу Али идти домой и отдохнуть, потому что через несколько часов я уеду из больницы. Несмотря на все усилия Кэмпбелла, меня не взяли под арест. Полиция находится здесь, чтобы охранять, а не удерживать меня. Мне безразлично, что скажут врачи или что сделает Кэмпбелл Смит. Я хочу вернуться домой, взять свой дневник и найти Рэйчел Карлайл.

Теперь я не могу рассчитывать на то, что память ко мне вернется. Возможно, этого не случится. Чтобы раскрыть дело, нужны факты, а не воспоминания. Факты, а не воспоминания расскажут мне, что случилось с Микки Карлайл. Говорят, плохому копу не дает спать совесть, а хорошему – нераскрытое дело.

Я не думаю, что я плохой коп. Но, может быть, мне предстоит узнать о себе и это.

Доктор Беннет топает по коридору в своих ковбойских сапогах с кубинскими каблуками.

– Вы не должны уезжать. Это противоречит врачебным рекомендациям.

– Я прекрасно себя чувствую.

Он прикрывает рукой кнопку лифта.

– Вы находитесь под охраной полиции, вы не можете уйти.

Я делаю вид, что покачнулся, и он бросается мне на помощь. В тот же миг я бью костылем по кнопке со стрелкой.

– Сожалею, док, но я позаботился о своей защите. – Я указываю на Али, которая несет мои вещи в полиэтиленовом пакете. Это все, что я хочу отсюда забрать.

Впервые после ранения я чувствую себя по-прежнему. Я снова следователь, а не жертва. Сотрудники больницы начинают появляться в коридоре. Слух распространился. Они пришли попрощаться. Я пожимаю руки и бормочу «спасибо», ожидая, когда приедет лифт.

Двери открываются, и появляется Мэгги. С синяками вокруг глаз и перебинтованным носом она похожа на панду. Я не знаю, что ей сказать.

– Вы собирались уехать не попрощавшись?

– Нет.

Али передает мне цветы, и Мэгги, просияв, обнимает меня, прижимая букет к моей груди. Я доставлял ей сплошные неприятности, из-за меня она угодила на больничную койку, и все равно ей хочется меня обнять. Я никогда не смогу понять женщин.

Я пересекаю фойе, покачиваясь на костылях. Моя нога окрепла, и, если я по-настоящему сосредоточусь, то скорее стану напоминать человека, которому что-то попало в ботинок, чем того, кто получил пулевое ранение. Все новые врачи и сестры подходят попрощаться. Я знаменитость – следователь, который пережил покушение. Но я хочу, чтобы мои пятнадцать минут славы [35] …пятнадцать минут славы… – Отсылка к известнейшему афоризму американского художника, режиссера и писателя, основоположника и одного из лидеров поп-арта Энди Уорхола (19287-1987), выражающему важнейший культурно-эстетический императив этого направления: «Каждый имеет право на свои пятнадцать минут славы». поскорее закончились.

Везде полно полицейских, охраняющих входы и крыши. В черных бронежилетах, вооруженные автоматами. Никто из них не знает, что делать. Предполагается, что они должны меня охранять, а я ухожу.

Али прокладывает путь, я иду за ней к выходу, потом по бетонным ступенькам к парковке. Подходя к машине, я замечаю Джона Кибела, прислонившегося к бетонной опоре. Он не приближается. Он просто ест арахис, бросая скорлупу в аккуратную кучку у ног.

Я ненадолго покидаю Али, подходя к нему.

– Ты навещаешь больную бабушку или ждешь меня?

– Думал, что подвезу тебя до дому, но, вижу, ты подстраховался, – отвечает он, окинув Али взглядом с головы до ног. – Немного молода для тебя, не находишь?

– Это не твое дело.

Мы несколько секунд смотрим друг на друга, потом Кибел улыбается. Я становлюсь слишком стар для таких соревнований.

– Что именно тебе нужно?

– Думал, может, ты пригласишь меня в гости.

– Что, ордер не раздобыл?

– Похоже, что так.

Ну и наглость! Он не смог убедить судью выдать ордер на обыск моей квартиры, а теперь ждет, что я соглашусь на это просто так. Из подобных вещей и складывается дело. Если я скажу «нет», Кибел заявит, что я отказываюсь сотрудничать.

– Слушай, в нормальных обстоятельствах, ты знаешь, я бы с радостью позволил тебе прийти. Если бы я только был уверен, что прибрал в доме и купил чего-нибудь к чаю, но ведь меня не было дома несколько недель. Давай в другой раз.

Я поворачиваюсь, опершись на костыли, и возвращаюсь к Али.

Она поднимает бровь.

– Не думала, что он ваш друг.

– Сама знаешь, все за меня переживают.

Я забираюсь на заднее сиденье черной «ауди». Али садится за руль, машина делает круг по парковке, проезжает под поднятым шлагбаумом и оказывается на улице. За все это время Али не произносит ни слова. Ее взгляд перемещается от зеркал к дороге. Она специально то сбрасывает, то прибавляет скорость, перестраиваясь из ряда в ряд, проверяя, не следуют ли за нами.

Али не глядя нащупывает на соседнем сиденье бронежилет и протягивает мне. Я отказываюсь его надеть, и мы долго спорим, пока она наконец не теряет терпение:

– Сэр, при всем моем уважении, либо вы наденете жилет, либо я прострелю вам вторую ногу и отвезу обратно в больницу.

Глядя на ее лицо в зеркале, я нисколько не сомневаюсь, что она это сделает. В моей жизни слишком много женщин, и мне за это не приплачивают.

Мы едем на юг через Кенсингтон и Эрлс-Корт [36] Кенсингтон, Эрлс-Корт – районы в Западном Лондоне. , мимо туристических отелей и забегаловок. Детские площадки заполнены мамашами и детишками, играющими на ярких качелях-каруселях.

Рейнвилл-роуд идет параллельно Темзе, напротив – водопроводная станция «Барн-Элмс». Мне нравится жить у воды. По утрам можно посмотреть из окна спальни на огромное небо и представить себе, что живешь вовсе и не в городе с населением семь миллионов.