Майкл Роботэм - Пропавшая

– Если хочешь получить вот это, тебе придется выпить.

Мы идем в кафе за углом и садимся за столик на улице. Сара заказывает банановый коктейль, потом углядывает булочку. Глядя, как она ест, я тоже чувствую голод.

– Мы с тобой встречались несколько недель назад.

Она кивает.

– Где?

Она бросает на меня странный взгляд.

– Со мной случилось несчастье. И я кое-что забыл. Я надеялся, что ты поможешь мне вспомнить.

Сара смотрит на мою ногу.

– У вас что-то вроде амнезии?

– Что-то вроде.

Она откусывает еще один кусочек булочки.

– Зачем я с тобой встречался?

– Вы хотели узнать, отрезала ли я когда-нибудь у Микки волосы и считала ли деньги в ее копилке.

– Я объяснил, зачем мне это нужно?

– Нет.

– А о чем еще мы говорили?

– Не знаю. Думаю, о какой-то ерунде.

Сара смотрит на свои ботинки, ковыряя носком ножку стула. Солнце высокое и яркое – это его последний привет накануне зимы.

– Ты когда-нибудь думаешь о Микки? – спрашиваю я.

– Иногда.

– И я тоже. Полагаю, у тебя сейчас много новых друзей.

– Да, есть, но Микки была другой. Она была как… как неотъемлемая часть.

– Ты хочешь сказать – неотъемлемая.

– Да, как сердце.

– Но это не совсем то, что «неотнемлемая часть».

– Хорошо, как рука… что-то важное. – Она допивает коктейль.

– Ты видишься с миссис Карлайл?

Сара водит пальцем по оправе очков, стирая капельки пены от коктейля.

– Она живет все там же. Мама говорит, что ее бы кондрашка хватила, если бы ей пришлось жить там, где кого-то убили, но я полагаю, у миссис Карлайл есть причины остаться.

– Какие?

– Она ждет Микки. То есть я-то не говорю, что Микки вернется. Просто думаю, что миссис Карлайл хочет узнать, где она. И поэтому она каждый месяц ездит к нему в тюрьму.

– К кому?

– К мистеру Уэйвеллу.

– Она к нему ездит?

– Каждый месяц. Мама говорит, что в этом есть что-то нездоровое. Может кондрашка хватить.

Сара протягивает руку через стол и поворачивает мое запястье, чтобы взглянуть на часы.

– У меня будет куча неприятностей. Можно забрать покупки?

Я протягиваю ей полиэтиленовый пакет и десять фунтов.

– Если еще раз поймаю тебя на воровстве, заставлю целый месяц мыть полы в супермаркете.

Она строит гримасу и исчезает, неистово крутя педали своего велосипеда, унося пальто, пакет с едой и мою замороженную куриную корму.

При мысли о том, что Рэйчел Карлайл навещает Говарда Уэйвелла, меня бросает в дрожь. Педофил и скорбящий родитель – так быть не должно, не положено, но я знаю, почему она это делает. Рэйчел хочет найти Микки. Она хочет вернуть ее домой.

Я помню нечто, о чем она рассказала мне довольно давно. Ее пальцы на коленях сплетались в мучительной борьбе, пока она вспоминала, какой у них с Микки был ритуал. «Даже на почту», – говорили они, обнимаясь на прощание.

– Иногда люди не возвращаются, – сказала Рэйчел. – Поэтому всегда надо прощаться, как следует.

Мать пыталась сохранить в памяти каждую деталь жизни дочери – ее одежду, игры, в которые она играла, песни, которые пела, то, как она хмурилась, когда говорила о серьезных вещах, и особый смех за столом, от которого молоко текло у нее из носа. Рэйчел хотела запомнить тысячи незначительных деталей, мелочей, которые расцвечивают любую жизнь – даже такую короткую, какая была у Микки.

Мы встречаемся с Али в кафе, и я передаю ей слова Сары.

– Вы ведь поедете на свидание с Говардом, сэр?

– Да.

– А он мог послать требование о выкупе?

– Только если ему кто-то помог.

Я знаю, о чем думает Али, хотя она ничего и не говорит. Она согласна с Кэмпбеллом. Любое приемлемое объяснение тянет за собой словечко «фальшивка», особенно то, которое предполагает возможность освобождения Говарда из тюрьмы.

По пути в тюрьму «Уормвуд-Скрабз» [38] «Уормвуд-Скрабз» – построенная в 1874–1890 гг. в Западном Лондоне мужская тюрьма для совершивших преступление впервые. мы проезжаем под трассой Вестуэй [39] Вестуэй – двусторонняя надземная автодорога протяженностью 2,5 мили в Западном Лондоне, между Паддингтоном и Северным Кенсингтоном; построена в 1964–1970 гг. и поворачиваем на Скрабз-лейн. На площадках девочки-подростки играют в хоккей, а мальчики-подростки сидят и смотрят, завороженные видом синих плиссированных юбок, которые развеваются вокруг тонких гладких ног с грязными коленками.

«Уормвуд-Скрабз» похожа на декорацию мюзикла пятидесятых годов, где грязь и копоть стерли специально для кинокамер. Четырехэтажные башни-близнецы соединены арочными перекрытиями, огромная железная дверь, украшенная массивными засовами, довершает картину.

Я пытаюсь представить, как Рэйчел Карлайл приезжает на встречу с Говардом. Черное такси подъезжает к зданию, из него, стараясь не разводить коленей, выскальзывает Рэйчел. Она осторожно идет по брусчатке, боясь подвернуть ногу. Ей так и не привили шика, несмотря на все деньги ее семьи.

Помещение для свиданий находится справа от главного входа, в одной из современных построек. Посетительницы уже начали собираться, некоторые из них пришли с детьми, которые шалят и дерутся.

При входе женщин подвергают обыску и проверяют их документы. Вещи запирают в шкафчики, а передачи заранее осматривают. Любого, чья одежда сколь-либо напоминает тюремную, просят переодеться.

Али смотрит на викторианский фасад, и ее передергивает.

– Ты когда-нибудь была внутри?

– Пару раз, – отвечает она. – Это здание надо снести.

– Считается, что один его вид предотвращает преступления.

– Да, на меня оно действует угнетающе.

Выйдя из машины, я открываю багажник и достаю бриллианты. Два свертка я могу положить во внутренние карманы пальто, еще два – в наружные. Я кладу пальто на сиденье рядом с ней.

– Я хочу, чтобы ты осталась здесь и последила за камнями.

Она кивает.

– Наденете жилет?

– Думаю, что в тюрьме я буду в безопасности.

Перейдя дорогу, я предъявляю удостоверение. Через десять минут поднимаюсь по лестнице на два пролета и вхожу в большое помещение с длинным столом, разделенным посредине перегородкой. Посетители сидят по одну сторону, заключенные – по другую. Нельзя коснуться коленями или поцеловаться. Единственно возможный физический контакт – пожать руку над перегородкой или поднять над ней ребенка.

По коридору эхом отдается стук тяжелых сапог, в комнату входят заключенные. Каждый посетитель предъявляет номерок и ждет, пока заключенный не усядется на место.

Я наблюдаю за тем, как молодой арестант встречается со своей женой или подругой. Он целует ее руку и не хочет отпускать. Они оба подаются вперед, словно хотят подышать одним воздухом. Его рука опускается под стол.