Валера Жен - Катарсис

В стороне, совсем близко, под чьими-то ногами хрустнули сухие ветки. В предчувствии возможной опасности пришлось умерить любопытство, присесть на корточки, что в обычных условиях не вызывает сомнений в благих намерениях. В следующее мгновение кожа покрылась мурашками, мозг пронзила мысль о нереальности происходящего. Передо мной, лицом ко мне, стоял человек исполинского роста, в руке держал длинный блестящий предмет.

Все происходило, как в жутком сне. Мой рот сковало судорогой, а неизвестный ночной путешественник повторил мой путь обратно к спальному корпусу, остановился у окна. При слабом, проникающем изнутри, освещении высветилось темное испитое лицо с черными впадинами вместо глаз. Непреодолимое противоречие – мистическая внешность и обычный рабочий комбинезон. Он постоял с минуту и неслышной походкой направился в обход домика.

Я воспользовался предоставленной паузой и торопливо преодолел расстояние до окна. Странные звуки доносились из корпуса, вроде как причмокивания и вздохи. Неопределенность их происхождения меня мало устраивала. Я ухватился за середину резного наличника и подтянулся, правой ногой нащупал расщелину в деревянной обшивке. Теперь, имея опору, дотянулся до форточки и подтолкнул ее внутрь. Вместе с ней часть шторы приоткрылась, и… мой рассудок помрачился

Леготина разметалась на полу с задранным подолом, закатив глаза и судорожно цепляясь за мужской придаток паяца. А он рукой сосредоточенно ковырял у нее между ног. Если бы не характерные эмоции, то я мог запросто представить себя на приеме родов.

Неожиданно в комнате, напротив окна, появился ночной путешественник. При виде сладострастного спектакля он стал глупо улыбаться и переминаться с ноги на ногу. Его растерянность понять можно, хуже с моим неуместным, и даже аморальным, любопытством. Вот она здравая мысль! Надо бежать, скрыться от клеймящих взглядов. В следующее мгновение, должно быть – от волнения, опорная нога соскользнула, и я полетел вниз, увлекая за собой наличник – изделие местного умельца. Почти одновременно донеслись отвратительные мужские выкрики и дикий женский вопль.

Я плохо соображал, когда мчался к своему временному жилищу. Занозила мысль о моем неминуемом позоре, поэтому я быстро миновал открытую территорию, дальше пробирался через густой кустарник. Лицо саднило от множества ударов ветками боярышника, на голове ощутимо проступила шишка – результат обрушения оконного обрамления. Странно, что не потерял ориентацию, вышел рядом со своим домиком. При свете ночника я разглядел себя в зеркале и нашел похожим на кота, неудачно закончившим весеннюю охоту. Не лучшим образом выглядела одежда, несущая все признаки сомнительного приключения.

Да, я готов назвать себя скотиной, только бы стать лучше. Главное, от моей наивной любознательности никто не пострадал. Никто? Не понятна природа жутких криков в домике, а моя душа изнывает тупой болью. Наконец-то мне стало ясно, Леготина… она была скотиной. Сладострастная и неразборчивая в достижении цели. И может ли быть безупречная честность в системе человеческих отношений? Получается, ни к чему клятвенные заверения, всем управляет его величество Случай . Мое счастье, я не связан любовными путами, моя голова свободна от мучительных сомнений и, как следствие, – ветвистых украшений.

Следующий мой поступок очень гармонично вписался в нагромождение глупейших и опасных ночных поступков. Я нечаянно увидел в ящике кухонного стола нож с широким лезвием, завернул его в носовой платок и выскользнул в темноту. При наплывших облаках и отсутствии наружного освещения пробираться приходилось чуть ли не ощупью, с вытянутыми вперед руками. Нож лежал в заднем кармане брюк рукояткой вниз. Воображение сыграло со мной дурную шутку, воссоздав интригующую картину из какой-нибудь тысячи и одной ночи , если я безудержно стремился на другой конец базы. Дьявол меня подталкивал, но с какой целью?

То и дело спотыкался о кочки, иногда проваливался в невидимые канавы и прочие землеустройства. Возможно, в темноте я ошибался направлением, и повторял один и тот же маршрут. Сделав поспешный шаг, я подвернул ногу и съехал в глубокий овраг. Перед тем, как выбраться, прислушался. Ночные шорохи заглушались моим тяжелым дыханием, но болезненно воспринимались ароматы лесных трав. От цветочного благоухания кружилась голова, появлялись зрительные галлюцинации. Казалось, лес расступился, и навстречу рекой пролился свет. Перед глазами явственно возникали не лучшие сцены из моей жизни, я смотрел на них со стороны, нисколько не удивляясь их порочности.

Ничто не давало мне повод рассчитывать на исключительное внимание со стороны женщин, тогда какая сила влекла меня к их корпусу? Ночное наваждение или сексуальная неудовлетворенность? В дьявольщину я не верю, мной двигали инстинкты, обостренные естественной, лишенной человеческой бездушности, природой и пляжными впечатлениями. Из-за появления непрошеных претендентов на женское внимание разыгралось воображение, и я вжился в образ обманутого любовника. Все неосознанно. Своего рода экстаз, когда прочее не имеет значения. Вот она цель – получение острых ощущений на грани сексуального удовлетворения. Стоило осознать побудительные мотивы, как действительность обрела реалистические очертания.

В состоянии аффекта я не замечал особенностей территории, но теперь, обретя здоровое мышление и ясный взгляд, заметил узкую тропинку, проходящую по кромке леса. То есть ни к чему было плутать в лесу, спотыкаясь о коряги. Выше по склону проходит мощенная прогулочная дорожка. Вся площадь между домиком и центральной аллеей сплошь покрыта газонами с отцветающими ромашками и одуванчиками. По этому зеленому покрывалу я подобрался к изувеченному окну, приподнялся на носки и заглянул в оставленную между занавесками щель. Увы, темно и тихо. Вновь отчаяние захлестнуло сознание. И опять к нему примешивались ревность и оскорбленное самолюбие. По мне прошлись, напрочь исключив из сферы своего внимания. Поворачиваясь, я увидел метнувшуюся ко мне тень, а в следующее мгновение образ разметавшейся женщины потонул в снопе рассыпавшихся искр. Как бы издалека донесся звук от собственного приземления.

Сознание вернулось вместе с психическим выздоровлением. Начисто забыл, где я и что со мной. Глаза застилала красная пелена, а голова гудела от огромного внутреннего давления. Казалось, еще миг, и мой череп разломится на тысячи осколков, унося мятежную душу, скорее всего, в преисподнюю. С трудом приподнялся, рукой провел по лицу. Видимость улучшилась, и я обнаружил на ладони кровь, липкую и тягучую. Тошнило. Наверняка прикушен язык.