Валера Жен - Катарсис

– Что ж, милок, припозднился? Кино идет… или по делу? Так ведь я одна, остальные робят.

– Да, по делу, – закивал он.

– Какие со мной дела, – добродушно рассмеялась она. – Моя работа – караулить стол в холле.

– Я из прокуратуры, – показал удостоверение Степан Михайлович.

– А к нам зачем пожаловали? – вмиг помрачнела старушка и нехотя добавила: – Проходите, коли так.

Она открыла шире дверь, пропустила его вперед. Провела в дальний угол – к рабочему столу, на котором единственным украшением являлся телефон с треснутой трубкой. Тут же испещренные тетрадные листы и целлофановый пакет с вязанием. Отодвинула стул, тяжело опустилась.

– Возьмите сами, – она указала на ряд стульев у стенки, – а то мне, старой, тяжело ходить.

Алексин присел напротив, откинулся на спинку. Осмотрелся, прикинул, с чего бы начать.

– Вы…

– Тетя Рая… Абдурахмановна.

– Раиса Абдурахмановна, всех своих сотрудников знаете?

– А как же! Я, милый человек, как на пенсию вышла, так сразу здесь и поселилась. Уж восемь годков будет.

Из-под тяжеловатых век темнел внимательный и пронзительный взгляд. Неподвижный и завораживающий.

– Что скажете про Геннадия? Меня интересуют его близкие товарищи. Наконец, чем он сам занимался.

Она молчала, глядя в сторону. Неторопливо собрала бумажные листы, отодвинула в сторону вязание. Потом как будто решилась.

– Хулиганы они, да простит мне господь. Как есть хулиганы! – Лицо ее разом вспотело и раскраснелось. – А вот чем занимаются, не скажу. На работе, как полагается. А вот после… сам понимаешь, ребята молодые. Там девчата или еще чего-нибудь. Разврат или еще что…

По всему видать, тема не просто волнует ее, а, прямо-таки, выбивает из колеи. Глаза увлажнились, и она прикрыла их пухлой ладонью.

– Вы очень беспокоитесь за них?

– А как же! За всех детей переживаю. Только прошу тебя, – она умоляюще положила руку на грудь, – не выдавай меня. Мне ли с ними сладить, коли узнают.

– Останется между нами. А кто они?

– Нет, больше ничего не скажу! Узнавай в отделе кадров.

– И все же? – попытался настоять Алексин.

– Двоих господь прибрал. – Она приложила к глазам носовой платок. – Остались Владимир и Анатолий. По фамилиям не помню. Они для меня всегда были Вовка и Толька. Второй, что помоложе, подрабатывает тренером. Да что уж теперь, компания распалась, стало тише.

Расспрашивать было бесполезно. Женщина знает цену излишней болтливости, больше ничего не скажет. Все равно Степан Михайлович почувствовал душевное тепло и нечто знакомое, но собственные ощущения отмел как не имеющие отношения к делу. Он поднялся, застегнул пуговицы на плаще и с некоторым почтением склонился над старой женщиной.

– Спасибо огромное, Раиса Абдурахмановна! Будет время, обязательно зайду вас проведать и… посмотреть фильм. До свидания!

– Будь счастлив, милок! – Вид у нее был подавленный и отчужденный, будто она уже никому не верит, и сознавать такое крайне тяжело.

Кто на очереди? Если вдуматься, вопрос не относится к существу того дела, которым занимается Алексин. С таким же успехом он мог бы и другие несчастные случаи приписать своим подопечным. Не просто так, а ради профессионального интереса, распространяющегося в область интеллектуальной игры. С самого начала он ставил задачу только исследовать психологию Вадеева для понимания событий, имевших место в «Лазурной глади». После гибели Геннадия несущественный вопрос в сознании Степана Михайловича выходит за рамки игры и обретает актуальность. Он уже верит в собственную выдумку и реалистичность своих предположений, предугадывает дальнейшее развитие событий.

Опасное занятие, которое затеяли молодые люди, может закончиться крахом раньше, чем они достигнут цели. Налицо их незащищенность перед Законом. Также понятно, банда Панферова не ограничивается Володей и Толиком, ее щупальца простираются в различные сферы городской среды. Как и в случае с Юрой Панферовым, могут объявиться родственнички по крови или преступным делишкам. Вадеев и Зуева могут не знать и не учитывать всей опасности ракообразного организма, пустившего метастазы во все слои общества, имеющего доступ к самой конфиденциальной информации. Не надо много ума, чтобы вычислить мстительную парочку и расправиться с ней самым безжалостным образом. Степан Михайлович, благодаря собственным наблюдениям и профессиональному чутью, убедился в неопытности новоиспеченных робингудов , но также понимает ограниченность своих возможностей в деле их защиты. В его случае надо бы пойти на откровенный разговор и остановить безумное донкихотство . Но как!? Он не может допустить общения с ними, пока не узнает доли участия Вадеева в криминальных событиях на туристической базе. Важно еще выяснить, что связывало Зуеву и банду Панферова, а потом подвигло молодых людей на тяжкие преступления. Но даже владея правдивой информацией, он не может пойти на переговоры и предупреждать об опасности, минуя официальную власть. Не имеет права укрывать от Закона. Любой факт его сближения с преступниками надо рассматривать уже как соучастие в преступлениях.

Все-таки иногда следователя посещают здравые мысли. Он начинает понимать, что его предположения могут не иметь ничего общего с действительными событиями и являются одной из форм развлечения – как издержки суровой профессии. Пуговица может принадлежать людям, изучавшим обстоятельства несчастного случая, или даже потеряна бомжами. А убийство Юрия Панферова?.. Подозревать можно кого угодно из его окружения. Так ли уж редки недоразумения у соратников по темным делишкам. Сверток, брошенный в реку, и вовсе ни о чем не говорит, как только о загрязнении окружающей среды. Возможно, еще кто-то выпадает из поля зрения, кому Панферов перешел дорогу. Тут есть над чем поломать голову. И напрасно Степан Михайлович включился в игру, ставшую для него психологической ловушкой. В увлекательном забытье закончился меланхоличный сентябрь, а ежедневная рутинная работа перестала давить на психику – стала второстепенной задачей.

Начало октября.

Следующий месяц вместе с опавшей листвой принес много хлопот, связанных с обострением криминальной обстановки. Область, прямо-таки, лихорадило от гастролирующих бандитов, и рабочий день потерял всякие очертания. Иногда приходилось отсыпаться только в машине. Дело единственного свидетеля ушло на последний план. В короткие промежутки отдыха всплывали в сознании отдельные эпизоды незаконченного расследования, но тут же забывались под давлением нахлынувших новых дел.

Совсем, казалось, не кстати у него в кабинете появилась экстравагантно одетая женщина. Без стука открыла дверь и сходу: