Валера Жен - Катарсис

– Здравствуйте! Вы – следователь?

– Да! – непонятно почему смутился Степан Михайлович.

Он даже не разглядел ее лица, все затмевал наряд из ярких разноцветных лент, струящихся из-под красной широкополой шляпки. Видел только удлиненный черный плащ, остроносые сапожки на тонких и высоких каблучках. Ничего не скажешь, модная дамочка.

– Я к вам за советом… присесть можно? – компанейски закончила фразу и, не дожидаясь разрешения, села за стол – напротив.

Самообладание быстро вернулось к Алексину. Так просто и смело к нему никто не входил, кроме своих сотрудников. Покоренный гордым достоинством посетительницы, дружелюбно улыбнулся.

– Вы можете представиться?

– Люся… Людмила, то есть Людмила Николаевна, – скороговоркой ответила она и покраснела.

Теперь он обратил внимание на ее лицо, свежее и почти не знающее парфюмерии. Глаза по-детски светились голубизной – небольшие, но пропорционально расположенные среди редких веснушек. Вздернутый маленький носик, пухлые, чуть подкрашенные губки. Как хороши, как свежи были розы , – пропел ему внутренний голос, до неузнаваемости нежный и мелодичный.

– Я слушаю, Людмила Николаевна.

– У меня появились неприятности. Новый сосед по подъезду пронюхал, что я живу одна со старой матерью, не дает спокойно пройти мимо. Иду с работы, поднимаюсь по лестнице, а он выглядывает из-за приоткрытой двери и пошло хихикает в след. Знаете, один раз можно стерпеть, но когда систематически… – Она помолчала, подбирая слова. – Потом эти штучки… и вечно пьяный.

– Вы не пытались обратиться к участковому?

– Не хочу. Мне нужен только квалифицированный совет.

– Так пусть вас проводит крепкий мужчина и между прочим припугнет хулигана.

– Не знаю таких. А если попросить, то взбредет что-нибудь в голову. Я никому не рассказывала о себе… правду, и все знают… я замужем за следователем.

– Вот как! – У Алексина от неожиданности отвисла челюсть и округлились глаза.

Она открыто и звонко рассмеялась, а он понял, что при его профессии растерянность выглядит смешной.

– Нечего сказать, обрадовали. Хотите, чтобы я вас сопровождал?

Она спокойно, уже без эмоций, кивнула. Выжидательно смотрела на него.

– Вы даете отчет в том, что говорите? Я на слу-жбе! Дома редко бываю, а вы хотите, чтобы я для вашего удовольствия каждый день разыгрывал мужа оскорбленной женщины.

– Если так… – потупилась она.

– Ничего не пойму. С такой смелостью, с какой вы заявились ко мне, можно самой отбрить хама.

– Вы забываете, я – женщина, – подавлено возразила она. – Мне противен сам разговор с пьяным пошляком.

В следующую ночь Алексин плохо спал. Он ворочался с бока на бок, размышлял, как мог вляпаться в историю с Люсей, Людмилой и Людмилой Николаевной – разом. Хотел припугнуть бестактного соседа – кстати, тоже холостяка. Как договорились, явился к ней на работу – в районную санэпидстанцию, покрутился на глазах у ее коллег. Видел, каким любопытством горят глаза у женщин и тускнеют мужские лица. Однако – женщина!

Шли не спеша, не разбирали улиц. Говорили о родителях, погоде, работе, незаметно перешли к личной жизни. И вдруг – о любви… Какую-то он нес околесицу. Чувствовал себя, как под гипнозом. Что значит жертва личной неустроенности. Кажется, в основном говорил он, она слушала с широко открытыми ясными глазами. Вот где Степан Михайлович подзалетел. Забыл, что лучший способ покорить мужчину – научиться его слушать. Изумительная женщина! Если бы еще не ее хитрость и не его сорок лет. Все время находился под воздействием ее обаяния. Все же, как они не кружили, обратил внимание, что сам он проживает поблизости от… в общем, дамы необычной. Поэтому она выследила его? И далеко идти не пришлось. Теперь уже не имеет значения.

Сосед явно перепил – в упор не видел Алексина, но стоял на своем посту твердо.

– Милочка-Людмилочка, зайди, выпьем, а? – с пьяной хрипотцой прокурлыкал он и добавил в сторону следователя: – А ты шагай покедова!

Степан Михайлович не привык к хамскому обращению. Он резко пихнул наглеца внутрь квартиры и прошел за ним. Терпкий запах пролитого вина и застоявшегося дыма от плохих сигарет несколько одурманили его, а вместе с тем повысили агрессивность. Он приблизился к вонючей физиономии онемевшего пьяницы.

– Если ты, мразь, попадешься хотя бы раз на глаза моей жены, я тебе шкварник размолочу!

Ему даже показалось, он сказал эти слова как обязательство для себя. Конечно, на пьяного соседа подействовало. Тот стал быстро отрыгивать извинения. Уже за спиной продолжали звучать проклятия по поводу его невезучести. А Людмила Николаевна встречала его на площадке с горделивой улыбкой. Взяла под руку и повела знакомить со своей мамой.

– Признаюсь, я счастлива, что не ошиблась в вас.

Не ошиблась… как понимать? Неужели она действительно выслеживала его. Алексин со скрежетом стиснул зубы. Он впервые испытывал такую беспомощность. Сети, в которые он попал, связаны безупречно. Приходится смириться с приятной обязанностью сопровождать Людмилу домой, а значит – он вынужден отложить Дело единственного свидетеля.

9 октября. Утро.

На очередной оперативке доклад читал главный прокурор области. Кроме изложения статистических данных сделал акцент на последнем дерзком преступлении – убийстве молодого тренера со стадиона «Динамо».

– Товарищи, прошу вас быть особенно внимательными к данному расследованию. – Не объяснил, в чем исключительность, протер носовым платком очки и сразу перешел к психологической обработке. – Волна преступности формируется в центре и распространяется на периферию. Жестокость, с какой действуют преступники, нагоняет на людей страх. Граждане должны знать, что не напрасно платят налоги. И мы обязаны найти убийцу. Поражает изощренность и точность расчета, с какими действовал преступник. Выбран момент, когда компания молодых людей находилась в сауне при спорткомплексе. Веселое настроение, легкие развлечения… вам ли не знать самый что ни есть безгрешный возраст. – Должно быть, главный прокурор услышал дружную усмешку. Прервал монолог, обвел всех суровым взглядом, продолжил медленнее: – Своеобразность обстановки позволила убийце без помех прицелиться и хладнокровно застрелить ни в чем неповинного человека. Неблаговидность экипировки помешала приятелям тренера, кстати – тоже спортсменам, начать преследование.

Последние слова прокурор произнес с сарказмом, но смягчил упоминанием о молоденьких девушках, присутствовавших на месте трагедии, что само по себе требует деликатного обращения со свидетелями. Не надо забывать об их близких родственниках, репутация которых может пострадать.