Ксения Пашкова - Шестеро

– Или у нее обсессивно-компульсивное расстройство вдобавок ко всему прочему.

– Не забывайся, девочка. Мои пациенты, помнишь?. Следующий вопрос, – тон Жанны стал нетерпеливым, она так же, как и я, ждала окончания беседы.

– У Яны тоже бывают проблемы с контролем агрессии?

– В связи с ее диагнозом – да, но она, как и Святослав, чаще всего, напугана. Во время приступов они, скорее, нанесут вред себе, чем другим людям. Я не знаю чего-то такого, что могло бы указать на одного из них, как на убийцу. Могу еще чем-то помочь или мы закончили?

– Их никто и не подозревает. Спасибо за помощь.

– Всего хорошего, Ева, – Жанна быстро подлетела к двери и открыла ее для меня.

Когда я начала выходить, она неожиданно схватила меня за руку.

– Подожди! – в ее глазах горели те самые лампочки, вспыхивающие, когда делаешь невероятное открытие. – Когда Даяна только пришла, она рассказала, что дом ее родителей практически полностью сгорел. Кто-то даже пострадал. Это поможет?

– К сожалению, поможет.

У меня был домашний адрес Яны, а так как я находилась в образе полицейского, который никогда не предупреждает о визитах, то принято решено явиться неожиданно.

Реакция Яны оказалась на удивление спокойной, она лишь попросила в следующий раз позвонить, когда решу вот так нагрянуть.

– Знаешь, Ева, я ведь несколько раз хотела пригласить тебя в гости, но каждый раз откладывала это дело на потом. Рада, что ты взяла инициативу в свои руки.

Ага, я вся такая инициативная. Тьфу на меня.

– У вас красивый дом.

– Это – дом моего мужа. Что будешь: кофе или чай?

– Чай, – ответила я, осматриваясь.

Дом и правда хороший: двухэтажный, снаружи отделанный сайдингом, с небольшим садиком и качелями на заднем дворе. Внутри явно недавно прошел ремонт, стоял запах новизны, особенно, от деревянной мебели на кухне. На подоконниках по всему дому стояли горшки с кактусами разных размеров.

Заметив мой заинтересованный взгляд, Яна улыбнулась.

– Мой муж разводит их. Я больше люблю комнатные розы, в спальне есть несколько горшков, – ее хриплый голос, плохо сочетающийся с миловидным лицом, сегодня звучал совершенно осипшим, будто бы с каждым сказанным словом он становился все более бескрасочным.

– У вас с ним одна из тех историй любви, о которой снимают фильмы? – спросила я, присаживаясь за стол.

– Что ты, нет, – Яна отрицательно помотала головой. – Любовь не исцеляет. Как видишь, мои болезни все еще при мне, но мой муж, принимает это. Знаешь, мы с ним познакомились в лучшие для меня времена. Думаю, будь это хоть месяцем позже, когда у меня в очередной раз снесло крышу, он бы точно сбежал.

– Значит, к тому времени, когда появились проблемы, он уже по уши в тебя влюбился.

– Можно и так сказать.

Мы замолчали и просидели в тишине около пяти минут, думая каждая о своем.

– Муж решил, что мы с Филиппом – любовники, – неожиданно выпалила Яна.

– Что? Когда?

– Я проплакала всю ночь после новости о его смерти. Муж решил, что мы были близки. Такой дурак! Будто бы можно плакать только по тем, с кем тебя связывают любовные связи. Мне это совершенно непонятно, – Даяна покачала головой и подошла к плите, чтобы снять с огня чайник. – Надеюсь, ты любишь зеленый, другого нет. Пытаюсь похудеть, но безуспешно, как видишь.

– Все нормально, зеленый – отличный чай.

Яна поставила на стол две, наполненные до краев, кружки.

– Печенья, вафли и все остальное, как ты понимаешь, тоже сейчас под запретом.

Я молча кивнула и придвинула к себе кружку. Общаться с ребятами на встречах и встречаться с ними наедине – совершенно полярные вещи.

– Хочу поговорить с тобой о Липпе. О том, что с ним случилось. Ты уже говорила с полицией?

Даяна посмотрела в окно и тяжело вздохнула.

– Говорила, да. Они всерьез считают, что это сделал кто-то из нас.

– Следователь так сказал? Он давил на тебя? – я всерьез забеспокоилась за состояние Яны и остальных.

– Нет, но по его вопросам это бы и дурак понял. Спрашивал про алиби на время смерти Липпа, о том, в каких отношениях мы с ним состояли, про атмосферу в группе. Они хотят знать все до мельчайших подробностей. Это так раздражает.

– А ты не веришь в то, что это мог быть кто-то из ребят?

Яна задумчиво поднесла кружку ко рту и, словно оттягивая момент ответа, медленно-медленно принялась отпивать чай. Я молча ждала и даже не собиралась ее торопить, ей нужно взвесить все «за» и «против», чтобы озвучить вердикт.

– Мне ведь не нужно тебе напоминать, что чужая душа – потемки? Мы понятия не имеем, что за люди ходят на эти встречи. Между нами говоря, Ева, я даже в себе недостаточно уверена, что уж говорить о незнакомцах.

– И все же? – настаивала я.

– Конечно, нет. Никто из нас не убивал Липпа, – Яна поднялась с места и встала у окна.

Допрос явно не пошел ей на пользу. Она выглядела напряженной и огорченной, а еще слишком серьезной и задумчивой.

– Ты хорошо себя чувствуешь? Я могу отвезти тебя в центр прямо сейчас.

– Это не из-за допроса, – Яна принялась кончиком пальца перебирать колючки на самом крупном кактусе.

– А из-за того, что ты знала Липпа до наших встреч? – тихо спросила я.

Реакция Яны не заставила себя ждать. Она, как в замедленной съемке, подняла голову и посмотрела на меня то ли удивленными, то ли испуганными глазами. Мне даже в голову не пришло, что я сейчас могу находиться в опасности. Может, стоило рассказать об этом полиции, а не ехать сюда самой?

– Все совсем не так, – начала Яна, – усаживаясь обратно за стол. – Когда я увидела его в центре, то сразу узнала. Он – один из пожарных, которые тушили родительский дом, когда тот загорелся несколько лет назад. Как ты об этом узнала?

– Навела справки. Это Филипп поджег его? – я, кажется, начала входить во вкус с этой игрой в сыщика.

– Не знаю, Ева. Несколько лет назад у меня не было ни малейшего представления о том, кто такие пироманы. Мне в голову не могло прийти, что наш дом мог поджечь пожарный, чтобы потом его потушить. Я узнала об этой болезни на встречах, когда Липп присоединился к группе. Мне духу не хватило у него спросить насчет нашего пожара.

– Кто-то пострадал тогда?

– Мы все получили ожоги. Больше всего досталось отцу, потому что он несколько раз возвращался в дом за некоторыми вещами и документами. Но никто не умер. И, кстати, дом позднее мы тоже смогли восстановить. Ужасно, конечно, если Филипп к этому причастен, но я бы не стала убивать за это. Наша семья давно отпустила эту ситуацию и двигается дальше.

– Прости, вместо обычной беседы получился практически допрос, – я покачала головой, недовольная тоном нашего разговора, который оказался далеким от дружественного. – Меньше всего мне хочется этим заниматься. Никто из вас не заслуживает допросов с пристрастиями и обвинений в убийстве. Это так нелепо.