Олег Рудковский - Каба́

Приходилось проглатывать эту ненависть и прятать ее ото всех. И внутри него ненависть развернулась всем спектром оттенков, весьма поразив Игоря. Он не замечал за собой ранее, что способен на такие сверхнегативные чувства. Ничто в его мире до этого дня и не заслуживало такого разгромного отношения. Ну да, были докапывальщики – и в школе, и на улице, и в магазине, и на автобусной остановке. Но они были частью существования, и на первых порах максимум – бесили, а впоследствии – пугали. А дзюдо… Оно не было частью существования Игоря. В этой секции ему было чуждо абсолютно все.

Первое же занятие «задалось» сразу. С почина, так сказать. По пути во дворец спорта Игорь угодил под дождь. Это был мерзкий осенний дождик, с мерзкими порывами ветра, с мерзкими же лужами повсюду и с мерзким настроением пешеходов. Зонты Игорь не носил никогда. Зонты часто использовались докапывальщиками, чтобы задеть, дернуть, или докопаться иным, более угрожающим образом. Поэтому в случае, если дождь, Игорь передвигался перебежками от дерева к дереву. Ну или дожидался под козырьком любой парадной, пока схлынет. Здесь же пережидать не было возможности, потому как он должен явиться на занятия вовремя, родители накануне сделали ему обильное внушение о пользе тех или иных вещей, в первую очередь – дзюдо. Игорь в силу возраста не нашел стойких возражений. Кроме как неприятие и страх ему нечего было предъявить в противовес, но неприятие и страх не котировались. Сошлись на том, что Игорь попробует. Тебе просто нужно попробовать, Игорь. Сам не заметишь, как втянешься. Потом еще благодарить будешь.

Он кое-как добрался до дворца спорта, прыгая через лужи, и по прибытии на его голове сформировалась забавная пакля. И он сам придал ей гротескности, отжав волосы руками, тем самым превратив паклю в два разноторчащих пучка. Таким и заявился.

Он уже знал, где занимаются дзюдоисты, и двинул прямиком туда. Ирека Римовича Игорь обнаружил практически на том же месте, где они познакомились накануне, словно там ему было намазано. Он робко дал знать, что явился, и был бесцеремонно направлен в раздевалку. В рюкзаке Игоря имелось свеженькое белое кимоно, которое чудесным образом нашлось вчера дома. Хитрые предки. Хитрые и продуманные. Все спланировали заранее, и кимоно прикупили. Никакая это была не мужская экспедиция, а ловушка. Это било больнее, чем все остальное.

Еще кеды там наличествовали, в рюкзаке… Кеды претендовали на персональное отступление. Кеды вообще были куплены для уроков физкультуры к сентябрю. Покупала мама. Если бы покупал отец, то с большой долей вероятности не вышло бы того, что вышло. Но отец не покупал ему одежду. Мама, как природный экономист, планировала покупки, и планировала сами предметы покупок. На растущего по часам Игоря одежда и обувь покупалась впрок. Чтобы два раза в год не заморачиваться, мама покупала ему кеды на размер больше. Ну, нормальное явление. Их шнурками затянешь потуже, и они как влитые. И потом, это ж не повседневка, их два раза в неделю надел, и ок. Но вот с нынешними кедами, которые лежали в рюкзаке, мама явно дала маху. Перестаралась. Сильно промахнулась в большую сторону. И Игорь – нет, чтобы еще в магазине восстать. Как обычно, засунул язык в одно место и смолчал. Полагая, что мама знает лучше.

В принципе, катастрофы не случилось. Действительно, если затянуть шнурками потуже, то вполне удобоносимые. С виду только, как лыжи. Но в школе это, на удивление, докапывальщиков не приманило, и никто не просил дать покататься.

В раздевалке стояли шкафчики вдоль стен, друг напротив друга. Между ними по центру тянулись две скамейки. Раздевалка была набита ребятами-дзюдоистами. Кто-то переодевался, кто-то уже был переодет и сидел на скамейке, балакая. Насколько Игорь бегло выяснил, строгих возрастных рамок здесь не было. Занимались и пацаны его возраста, и парни постарше. Атмосфера преобладала ироничная. Даже, скорее, с налетом троллинга. Нормально. Все давно знакомы, переодеваются, подкалывают, хохмят, что-то рассказывают, подначивают и критикуют. Привычные дела, спасаться бегством пока рано. Игорь по-партизански проник в раздевалку, бросая быстрые взгляды исподлобья. Народ воззрился на него и минуту изучал. Но с открытой ладонью никто не ринулся, видимо, этому Ирек Римович их не учил. Или не заслужил еще Игорь, чтобы ему руку жали. Так, поглазели только и сделали вид, словно его и нет. «Ну и правильно, – подумал Игорь. – Мне же спокойнее».

Игорь наугад выбрал шкаф с торчащим ключом и открыл его. В нем было пусто, только внизу воняли чьи-то носки столетней давности.

– Это Вовчика шкафчик,– бросил кто-то. Игорь испуганно вскинул голову, но понять, кто это сказал, не смог. На него никто не смотрел. «Блин, мне вообще сказали или нет?»– подумал он.

На всякий случай он перешел к другому шкафчику. Открыл его. Тот оказался девственно пуст, никаких дедовских носков или другой потной рванины. Игорь помедлил, ожидая, что сейчас ему скажут, что это Славика шкафчик, а потом к следующему – это Мишкин шкафчик, и так далее, пока он не испробует все шкафчики. Знаем, читали. Но никто в его сторону больше не вякал, и Игорь немного расслабился. Стянул одежду, переоделся в кимоно. Как надевать кимоно, ему вчера показал отец. И не успокоился, пока Игорь не запомнил. Потом Игорь натянул кеды, обвязал ключ от шкафчика вокруг запястья и выпрямился.

И вот стоит он посреди раздевалки, в своих чудовищных кедах-освободите-лыжню, в кимоно, подпоясанный, с красными пятнами на щеках от смущения, с двумя торчащими пучками волос после дождя. О букетах на голове он, кстати, не подозревал. Тут вам не дамская комната, зеркалами не увешано. Висит одно на выходе, но до него далеко. Постепенно ребята стали к нему оборачиваться: сначала один, потом, глядя на первого, ближайшие, потом все без исключения. В раздевалке установилась глобальная тишина, и Игорь обнаружил себя в центре внимания. Все пялились на него. Гнетущее молчание затягивалось. Кто-то в толпе пробормотал:

– Кого-то мне напоминает… Из цирка же!

В дальнем углу кто-то начал хихикать. Хихиканье распространилось молниеносно, как пламя, и через секунду раздевалку наполнил громовой хохот. Он, этот хохот, накатывал со всех сторон, как армия орков. Впоследствии Игорь часто недоумевал, как ему удалось сохранить себя самого на месте. Каким чудом он удержался, а не рванул прочь и не исполнил пробежку в кимоно до самого дома? Чтобы там запереться в своей комнате от внешнего мира.

Он продолжал стоять, тупо глядя в пол, краснея еще больше. Он понятия не имел, чего все жрут, но очевидно, что ржут над ним, и он не понимал, что же он сделал не так. А даже если и сделал,– он что, супердзюдоист? Откуда ему знать все их долбаные правила? Долбаный Ирек Римович ничего ему не объяснил, просто спровадил переодеваться. Сейчас Игорь был самым несчастным человеком на земле. И впервые он испытал жгучую ненависть к родителям. Они заставляли его сюда прийти, а когда он начал сопротивляться, они вынудили его своими манипуляторскими замашками. Он ненавидел эту комнату, эту раздевалку, он ненавидел это гогочущее стадо обезьян вокруг себя, которые только что не бросаются в него шкурками от бананов.