Олег Рудковский - Каба́

Теперь голову вскинул мужчина, перестав накручивать связку ключей, как спасительные четки. Его звали Сергей Мещеряков, и это имя ему тоже удивительно шло, если такое вообще можно применить к мужику. В отличие от жены, в глаза он не смотрел, а смотрел на галстук собеседника.

– Я не готов парня в психи записывать. В школе у всех проблемы. Меня вообще на второй год хотели оставить, и ничего, прорвался. И не горюю особо. И прямо об этом говорю, хоть Вика и не одобряет. И лучше так, чем мутузить пацана и комплексы плодить. Нормальный пацан, на мой взгляд, в дзюдо ходит. Одна только проблема с этими ночными бзиками…

Он предостерегающе поднял руку. Сказал:

– Никто никого никуда не записывает. Особенно в психи. Я просто пытаюсь вам сказать, что сбой ритмов у взрослого и у подростка – это далеко не одно и то же. Часто у взрослых ситуация нормализуется сама собой, благодаря внешним факторам. Как я уже говорил, это может быть обычный переезд. Причем не такой кардинальный, как переезд из города в глухую деревню или наоборот. Это может быть просто смена территории, смена одного города на другой. Города – как люди. У каждого тоже свой ритм. И ритм этот – мощнее ритма человека. Так случается, что после переезда человек попадает в свою струю, и, как это принято говорить, встает на ноги. У подростков – не так. Само собой это не проходит никогда. Даже если результат не столь вопиющий, как прыжок из окна школы, этот сбой – он все равно сидит в нем, внутри, на протяжении всей жизни. И если вы прислушаетесь к себе, положив руку на сердце, внутри вас – тоже есть эти блоки, эти узлы, которые тянутся из детства, из юности. С подростками нужно держать ухо востро, и самое идеальное в вашей ситуации – начать с индивидуальных занятий. Все имеет причину. И проблемы вашего сына – тоже. Нужно эту причину найти.

Они молчали. Мужчина разглядывал ключи от машины, женщина – сумку. Парень – двор за окном. За все время он так и не полез в карман, или в свой рюкзак, который болтается у его ног, чтобы вытянуть телефон и проверить свежие новости в сети. Странный тип. В то время как на лице родителей муки сомнения, на лице сына – межзвездное пространство.

– Расскажите подробнее, как это все происходит? Эти ночные хождения?

Сергей Мещеряков непроизвольно покосился на жену. Та не дрогнула, не повела бровью, и смотрела на сумку еще довольно продолжительное время, а ее муж накручивал свои ключи чуть более лихорадочно, чем прежде, ожидая, видимо, от нее активных действий. Она и сама это понимала, потому как на мужа не косилась, а собиралась с мыслями. Потом подняла голову. Ее фразы продолжали оставаться безэмоциональными, ровными, как выглаженная простыня. И оставалось лишь догадываться, какие чувства внутри этой женщины.

– Началось давно. Игорь ходил в первый класс. Все здорово тогда перепугались. Потому что никто ничего не слышал ночью. Просыпаемся утром – Игорь лежит на полу, в прихожке, голова разбита, кровь на волосах, на полу. Засохла уже. Сколько он так лежал, до сих пор не представляю. И был ли он без сознания, или спал, мы не знаем до сих пор тоже. Суда по последующим случаям – скорее, спал. Но не факт. А тогда не до идей было вообще. Я сначала решила, что кто-то залез к нам в квартиру, Игорь проснулся, и грабитель напал на него. Мне просто ничего больше в голову не приходило, и я уже почти вызвала полицию. Хорошо, что все-таки не вызвала.

Она перевела дух. Никто в кабинете не посмел даже откашляться и нарушить тишину.

– Начали его тормошить, он почти сразу очнулся. Смотрит по сторонам, ничего понять не может, как и мы. Поехали в больницу. Скорую вызывать не стали, такси вызвали, а пока ждали, кровь отмыли. Потом уже в такси начали складывать мозаику. В общем, по всему выходило, что Игорь встал ночью в туалет, споткнулся в темноте, упал, ударился головой и потерял сознание. На этом и остановились. О том, что лежал он никак не по пути в туалет, а скорее по пути к входной двери, думать тогда не хотелось. Ну даже если бы хотелось и подумалось , многого мы бы из этих думок не выжали. В больнице тоже держались этой версии. Никто не задавал вопросов, никто не косился, как можно было предположить. Осмотрели голову, смазали ранку – она была мизерной, даже зашивать не пришлось, больше крови и испуга, чем вреда. На всякий случай сделали рентген. Сотрясения нет, все нормально, обычный ушиб. На этом все. Успокоились и забыли.

Теперь пауза длилась дольше. Впервые на лице Вероники Мещеряковой отразились какие-то маломальские эмоции – она хмурилась, глядя сосредоточенно на свою сумку. Ее муж также сосредоточенно теребил ключи. Игорь Мещеряков витал в нирване. Вероника перевела взгляд на сына, словно его вид (или вид его синяка) стимулировал ее память, и сказала:

– Игорь, не горбись. Сядь прямо.

Тот принял штоковую позу. Мать отвернулась. Игорь вновь расслабился.

– Потом ничего не происходило – несколько месяцев, кажется. А когда второй раз случилось, с первым никто и не связал. Это было по-другому, совсем не так. И потом уже больше не повторялось. В ту ночь я проснулась от голоса, и я опять подумала, что в доме посторонний. Потому что не узнала голос, у нас в семье такого голоса не было. Но только я не успела запаниковать, потому что поняла, что голос читает стихи. Так что явно не грабитель тут резвится. Я пошла на голос, посмотреть, что происходит. Голос шел из комнаты Игоря. Сам Игорь стоял лицом к стене, впритык почти, с закрытыми глазами, и бубнил эти свои стихи. Я хотела его позвать, но испугалась. Я вспомнила о лунатиках, о том, что их нужно будить как-то по-особому, как-то правильно, иначе случится беда. Я вообще об этом ничего не знала. Не знала, что делать, просто стояла и смотрела на него, а он бубнил и бубнил, а потом резко перестал, пошел и лег спать.

Она пожала плечами, что скорее напоминало судорогу.

– Что за стихи были?– спросил он.– Вы узнали их?

– Стихи… Это просто так говорится – стихи. Не было это стихами, я даже не знаю, как описать.– Она чуть подумала и тряхнула головой.– В детстве был такой мульт «Тайна третьей планеты». Знаете?

Он кивнул. Он знал.

– Так вот. Там в одном месте компьютер начинает говорить: «Планета Шелезяка. Воды нет. Растительности нет. Населена роботами».

Он вновь кивнул. Он помнил.

– Это было примерно то же самое. Чужой голос, как у робота. И эти фразы, которые не имели смысла. Вроде «растительности нет, воды нет, воздуха нет, ничего нет, кругом пустота». И так далее, и все заново по кругу. Я не знаю, что это было. А Игорь, разумеется, не помнит.

Вероника Мещерякова расстегнула молнию на сумочке, заглянула внутрь, вновь застегнула. Совершенно ненужные действия как индикатор нервозности. По ходу рассказа в ней все больше и больше просыпались эмоции, и такой она нравилась куда больше.