Лев Голубев-Качура - Пропавший пассажир теплохода «Достоевский». Боевик

Обстановка на круизном судне всей своей откровенно-чувственной аляповатостью прямо таки подталкивали человека совершать необдуманные поступки, ослабляли внутренние запреты, а иногда и вовсе убирали их.

Для этого были созданы все условия, как-то:

Рестораны и буфеты с прекрасной кухней.

А в них, дополнительно, предлагался набор напитков.

Танцевальная площадка и помещения для игры в карты и биллиард, бассейны и прогулочные палубы…

И много-много разных соблазнительных вещей… Которых человек никогда бы не увидел, и не вкусил за всю свою жизнь, и, о которых мог только мечтать.

Да что мечтать, он даже во сне не увидел бы.

И он, человек, наслаждался, купался в них! И причмокивая, говорил – красотища-то какая!

Всё это великолепие было собрано, и с умом размещено на теплоходе.

И везде, словно золотые рыбки в аквариуме, порхали вышколенные до автоматизма, с вечно застывшей улыбкой на лице, стюарды и стюардессы.

И если бы пассажир даже попытался избежать выставленных на показ соблазнов и роскоши, он бы не смог этого сделать.

Они прямо таки кричали ему в уши, лезли в глаза, не оставляя времени задуматься о призрачности всей этой сказочно-прекрасной мишуры.

И многие пассажиры, не выдержав атаки окружавших их соблазнов, сдавались…

Коммерческий директор, убедившись, что все пассажиры, согласно списку переданному из билетных касс, на борту, подошёл к старшему помощнику.

– Николай Фёдорович, все пассажиры в наличии. Опоздавших нет. Посадка никаких проблем не доставила.

– Прекрасно, Панас Григорьевич. Да я и сам видел, вы хорошо всё организовали. Молодец!

Продолжайте и дальше так работать. Я вами доволен.

Так что можете пойти отдохнуть, – ответил старпом. – А я пойду доложу капитану.

Панас Григорьевич довольный похвалой старпома, и в предвкушении скорого обеда, решил пройтись по корабблю. Его не столько беспокоило размещение пассажиров (он был уверен, что всё в полном ажуре), сколько желание нагулять аппетит.

Спустившись в коридор первого класса (на теплоходе пассажиры размещались в каютах, в зависимости от собственного бюджета – от первого до четвёртого классов).

Первый класс был самым дорогим и престижным.

В нём размещались люди побогаче, с достатком

И, конечно же, получали услуги тоже в зависимости от класса кают.

Пассажиры первого и второго классов могли пользоваться бассейном, курительным салоном, помещением для деловых встреч, и игры в карты… Ну, и конечно же, баскетбольной площадкой и теннисным кортом.

Да и много ещё чем могли воспользоваться, что не входило в стоимость билетов пассажиров третьего, а тем более четвёртого классов.

Вероятно поэтому Панас Григорьевич предпочитал пройтись и посмотреть на пассажиров именно этих классов, пассажиров более респектабельных, одетых в смокинги, и курившх дорогие сигары, или сигареты.

Да и себя, чего уж тут греха таить, он хотел показать всесильным директором, от которого на корабле многое зависит.

Показать себя этим пассажирам, так, на всякий случай, вдруг какое-нибудь знакомство в жизни пригодится. А нет, так хотя бы покрасоваться, пустить пыль в глаза.

* * *

Он шёл по устланному ковровой дорожкой коридору, любезно раскланиваясь с мужчинами, холёнными женщинами и их отпрысками.

Вежливая, профессиональная улыбка не покидала его лица, и лишь иногда, на короткое мгновение, на нём проскальзывало что-то жестокое и ненавидящее.

У самого входа в ресторан он столкнулся, почти нос к носу, с начальником службы безопасности и двумя его подчинёнными.

– Как успехи, Вениамин Семёнович? – немного иронически поинтересовался директор. – Всех шпионов и нарушителей судового порядка выловили, или как? Может кто-то остался? Так я, с вашего позволения, помогу.

Начбез, посмотрел на него, как на недалёкого человека, или прилетевшего с луны.

– Вашими молитвами. Вашими молитвами, – в тон ему ответил офицер, и не задерживаясь, пошёл дальше.

Его подчинённые, не убирая с лиц официального выражения, последовали за ним.

Тоже мне… Корчит из себя чего-то, прошипел ему вслед Панас Григорьевич!

После этой короткой встречи настроение его испортилось, и он, бубня: «Выскочка! Тоже мне, Царь и Бог… Давно ли на захудалом вокзалишке штаны протирал?», – прошёл к барной стойке.

– Налей-ка мне, любезный, коньячку грамм двадцать… Нет, лучше пятьдесят, – приказал он бармену.

Пока бармен наливал коньяк, он внимательно рассматривал его. Придя к какому-то выводу, он спросил:

– Ты из новеньких, что ли? Что-то я тебя раньше не видел здесь, – и добавил: – «Запиши на мой счёт. Он у меня давно открыт. Посмотри свои талмуды, если не веришь. Я старожил уже, между прочим».

– Да. Я первым рейсом иду, – наливая напиток в стакан, ответил молодой парень, – Почему под запись? Вы кто будете?

– Я-то… Я коммерческий директор! – с апломбом ответил Панас Григорьевич. – Так что… наливай и записуй – грубо ответил он.

Бармен нерешительно посмотрел на Панаса Григорьевича, затем перевёл взгляд в сторону стоявшего чуть в стороне администратора.

Поняв его немой вопрос, администратор разрешающе кивнул головой.

А Панас Григорьевич, взяв со стойки стакан, сделал глоток, и отвернувшись от бармена стал рассматривать сидящих за столиками посетителей.

Их было не очень много. Все разные: не только по одежде и драгоценностям на супругах, но и по поведению.

Смокинги, вечерние платья… – это был другой мир!

Но у всех на лицах были написаны самодовольство, и даже какое-то пренебрежение к окружающим.

От одного их вида у Панаса Григорьевича что-то сжалось внутри, и он прошипел, но так тихо, что стоявший за стойкой бармен ничего не понял – «Пиявки! Кровососы! Жируете? Мне бы ваши деньги, с завистью подытожил он свою обличительную речь!».

Но всё же один человек его услышал. Это был молодой человек в элегантном сером костюме и тёмных очках, который только что вошёл в салон. Он внимательно посмотрел на коммерческого директора, словно пытаясь запомнить его.

Сев рядом, он обратился к бармену:

– Пожалуйста, дайте мне стакан апельсинового сока.

– И… больше ничего? Может ещё чего-нибудь закажете? У меня есть орешки вкусные…

Бармен удивлённо уставился на странного, по его мнению, молодого человека. Кто же из уважающих себя пассажиров пьёт просто апельсиновый сок. Пьют коньяк, бренди, или модное сейчас виски, а этот…

Его глаза ясно говорили – какой-то ненормальный. Кто просит апельсиновый сок вместо коньяка или шампанского… И он переспросил:

– Вы, действительно, хотите сок, а не чего-нибудь покрепче?

– Да. Стакан апельсинового сока, – подтвердил свой заказ посетитель.