Дмитрий Пальцев - Волшебник

Арина увидела это, и решила отвлечь отца. В конце концов, к больному брату она уже привыкла. А вот с Макаром ей было некомфортно, а переживать такое его состояние вместе ей и вовсе не нравилось.

– Теперь моя очередь! – сказала она.

– Что?

Ее слова пронеслись мимо Макара. И это был не дежурный вопрос, который иногда задают с целью выиграть секунду времени и продумать ответ, или простое невнимание. Он сейчас и правда как будто находился в другом измерении, откуда голос дочери был слышен очень плохо, потому что помехи создавали глубочайшая пропасть чувства вины и длинные амплитудные волны боли.

– Моя очередь задавать вопрос, – повторила Арина.

– Аааа!

Макар и попытался выдавить из себя улыбку, но она получилась какой-то дурацкой.

– Ну давай.

В глубине души он надеялся, что вопрос будет о чем-то другом, но умом четко понимал, что он будет именно таким, каким будет. В любом случае, в самое ближайшее время именно этого вопроса ему не удалось бы избежать.

– Где ты был все это время?

Арина смотрела на папу совсем как взрослая. Макар вздохнул.

– Понимаешь, – Макар задумался.

Он подбирал слова, чтобы не разрушить хрупкий карточный домик их длящихся чуть больше трех часов новых взаимоотношений, который так удачно и неожиданно для него сложился сам по себе. Несмотря на закрытость и абсолютно нормальную для такой ненормальной ситуации озлобленность Арины, его не прогнали сразу, никто не устроил ему истерики. Более того, с ним разговаривали, и его пригласили домой. Он понимал, что сейчас любое дуновение ветра, даже теплого и даже в шутку, может навсегда разрушить то, что уже никогда не соберет даже самый искусный архитектор человеческих душ.

– Ты уже взрослая, и я буду честен с тобой.

Такой подход Арине польстил. Она ждала какого-то серьезного признания. Макар еще несколько секунд молчал.

– Я пока не могу тебе этого сказать. Но однажды я тебе обязательно все-все расскажу.

– Когда однажды? – требовала конкретики Арина.

– Когда придет время.

– И когда оно примерно придет? – Арина явно не собиралась сдаваться.

– Когда будет можно. Поверь, я бы очень хотел тебе рассказать, но не могу. Еще не пришло время.

Макар посмотрел на Арину. Ему очень хотелось не быть в таком положении, но по-другому было просто невозможно. Арина не знала, как реагировать. Она впервые в жизни имела дело с таким вежливым, но в тоже время жестким и бескомпромиссным отказом. Если тебе явно соврали – можно разозлиться или обидеться. Если пытаются хитростью уйти от ответа, «отмазаться», тут тоже есть набор реакций. Как существует и масса вариантов принять правду, которую сам изначально упорно требовал. По крайней мере, у взрослых людей, как она успела понять за свою жизнь, здесь скрыт самый широкий простор для маневра. Они сначала упорно добиваются этой правды, какой бы она ни была, а потом ты еще должен оправдываться за правду. Точнее за то, что сказал не такую правду, какую они хотели услышать. А может смысл этого подхода как раз и заключался в том, что какую бы правду ты ни сказал, она все равно окажется не такой, как надо. «Но как все-таки быть в этой ситуации? Что ответить?»

Арина смотрела на отца, как бы требуя дополнительно чего-то еще, каких-нибудь зацепок и крючков, действий или слов, чтобы с их помощью понять, как ей действовать. Но папа просто смотрел на нее и слегка улыбался. На помощь пришел неожиданный звонок в дверь.

Арина открыла. На пороге стоял Родион, радостно вилял хвостом Рэй, а за их спинами стояли трое друзей Роди. Каждому из них было не больше шести.

– А где папка? – спросил Родион.

Арина посмотрела на всю эту компанию, пытаясь сообразить, что именно задумал брат.

– А что?

– Позови его!

Арина все поняла.

– Зачем?

– Ну позови!

– Ты домой заходишь, или как?

Макар услышал их разговор из кухни, и понял, что, возможно, сейчас нужен сыну, как никогда. Он встал и подошел к открытой двери. Родион очень обрадовался, увидев отца.

– Папка, папка!

Родя подбежал к Макару, но в последний момент почему-то не решился его обнять. Макар понял его замешательство, и сам обнял сына.

– Да, сынок.

– Поняли, – обратился Макар к друзьям. – Я же говорил вам!

Друзья согласились с неопровержимостью доводов Родиона.

– Ого! Обалдеть вообще! Круто! – наперебой зашумели они.

– Ну все, я домой, – сказал Родя.

Родион, привыкший получать насмешки и уже научившийся спокойно это переживать, не обращая внимания, в этот миг впервые в жизни чувствовал себя настоящим победителем.

– Вечером, может, выйду. Или завтра! Пока!

– Пока! Пока!

Малолетние друзья шумно побежали вниз по лестнице. Арина закрыла дверь. Родион прижался к отцу и на этот раз обнял его.

– Папка! Настоящий папка! У меня теперь есть настоящий папка.

Арина смотрела на брата и не знала, как реагировать на все происходящее. Она сообразила, что инициатива была ей потеряна. Но одно она точно поняла: она никогда не видела Родиона настолько счастливым. Ей хотелось плакать, но она сдержалась, ведь мама с детства учила ее не показывать окружающим свою слабость.

Собака бегала вокруг них, виляя хвостом. Не выдержав радости, послушный и воспитанный Рэй пробежал в комнату, дал по ней круг почета, после чего лег на передние лапы, подняв зад кверху и приглашая всех присутствующих от души побеситься. Но это произвело совершенно обратный эффект. И Арина, и Родион были шокированы таким поведением собаки.

– Ах ты! А ну фу! Ты куда с грязными лапами!

Пристыженный пес, слегка поджав хвост, поплелся в коридор на свое место, которое служило ему как раз для таких случаев. Хвост его, хоть и был опущен вниз, продолжал радостно ходить из стороны в сторону, как маятник старинных часов, хлопая Рэя по ляжкам.

Арина пошла за ведром и тряпкой, чтобы вытереть собаке лапы, а папу попросила пропылесосить в комнате, на что он с удовольствием согласился.

Зайдя в комнату первый раз с момента своего возвращения, Макар попытался найти в ней следы прошлой жизни. Он тщетно искал по углам и полкам – вдруг попадется хоть что-то знакомое, за что может зацепиться память и сделать так, что чувство родного дома ворвется к нему в сердце и медленно затопит все его существо. Но он ничего не находил. Ни фото, ни какой-нибудь дурацкой ненужной статуэтки, предназначенной для сбора пыли, ни книг, ни посуды, ни предметов быта – ничего старого не осталось. Настоящая трагедия для души и памяти! Даже новую мебель как будто специально поставили по-другому.

Впрочем, Макар не мог не отметить, что в квартире все гораздо богаче, чем было в те времена, когда он здесь жил. Хорошие обои, хорошая мебель, большой телевизор. Дорогие вещи. И все – непременно большие. И хотя он такую красоту видел первый раз в жизни, чего-то во всем этом не хватало. Какие-то эти вещи были… пустые. Как будто чем больше вещь, тем меньше в ней души. Или чем дороже. Ведь никто не станет сегодня утверждать, что, к примеру, аудиосистема – это домашняя любимица. А раньше с магнитофоном могли разговаривать, как с живым, а видеоплеер вообще был почти полноправным членом семьи и собирал вокруг себя раз в неделю половину подъезда. Это были времена, когда вещи вообще не ломались. Просто они имели характер. И если не было настроения, кассета могла быть зажевана, а пленка порвана и испорчена. Не потому, что техника уже барахлила, – такое не могло прийти в голову никому. Значит, вот такой сегодня день.