Сергей Skolorussov - Черта невозврата

– Ненавижу! Улечу и больше не звони мне никогда!

– Скажи для начала: кто он, где вы познакомились, кто его родители? Как его зовут? Полное имя у него есть?

– Ненавижу. Видеть никого не хочу.

– Ответь! И может тогда я всё же дам денег!

Девочка подумала, что слёзы помогли, сразу перестала плакать и посмотрела на отца доверчивыми припухшими глазами:

– Грегори Хопкинс. Ему двадцать пять лет. С родителями своими он меня обещал познакомить после этой поездки.

– Он студент?

– Нет.

– Где же он тебя подцепил?

– Почему сразу «подцепил»? Мы с ним долго переписывались до первой встречи.

– Сколько?

– Долго.

– Неделю?

– Почти месяц.

– Значит вы с ним по интернету познакомились?

– Ну, пап, сейчас все так знакомятся. Люди, чтоб ты знал, сейчас по интернету даже домами обмениваются на время. Даже не видя друг друга воочию.

– Знаю-знаю. Я смотрел «Отпуск по обмену». Неплохой фильм.

– Вот видишь! Сейчас это просто. Никто не знакомится уже давно ни в ресторанах, ни на работе.

– Где он работает?

– В настоящий момент нигде.

– Хм.

– Его не понимают. Он очень талантливый. Очень! Его идеи перевернут мир.

– И для этого не хватает каких-то двадцати миллионов!

– Вот видишь, ты какой! Тебе разве никто в жизни не помогал?

– Помогал. Но не незнакомый человек и не двадцатью миллионами долларов. В лучшем случае советом или трёшкой до зарплаты. У него хоть какое-то образование есть?

– Чтобы быть гением не обязательно где-то учиться. Эйнштейн тоже был троечником.

– Хорошо, родная. Сейчас я тебе всё равно ничего не дам. Это не вопрос пяти минут. Но я тебя понял. Буду думать.

– Сколько?

– Пока не пойму, что поступаю правильно.

В это время дверь в баню распахнулась и из её дверей как ошпаренный выскочил Фима. Он скинул полотенце и, сверкнув в воздухе белыми ягодицами, с разбегу плюхнулся в неглубокий бассейн.

– Кайф! – заорал он во всё горло, – Каждый год 22 июня мы с друзьями ходим в баню на Северном полюсе! А-а-а!!!

Из открытых дверей бани его поддержали визгами и криками в унисон:

– А-а-а!!!

Первой очнулась Амалия. Она сидела в хвосте самолёта на одном из двух диванов, установленных вдоль бортов самолёта. Ей было очень плохо. Слюни и сопли лились изо всех щелей. Глаза слипались от слёз и гноя.

– Фу! Господи, как меня мутит.

Девушку обильно вырвало на ковровое покрытие.

Она с раздражением оттолкнула постоянно заваливающегося на неё Александра и, шатаясь, ничего не соображая при этом, добралась до туалетной двери. На унитазе в неестественной позе сидел Винсент. Его голова откинулась назад, глаза были закрыты, а рот наоборот – открыт. От неожиданности Амалия взвизгнула. Она отпрянула и развернулась лицом к салону, словно ища поддержку. Девушка провела рукой по лицу, смазывая пелену с глаз, и сделала усилие, чтобы навести резкость в скачущем вокруг неё пространстве. Лучше бы ей не видеть этого. Салон был завален телами, обмякшими в неестественных для живого человека позах. Амалия, которую даже фантазёр Фима никогда бы не назвал плаксой, заныла:

– Мамочка… Что это?

Держась обеими руками за туалетный косяк, она стала медленно сползать на пол. Вдруг кто-то схватил её за локоть. Девушка снова взвизгнула.

– Бр-р-р! Что ты визжишь, как свинья на скотобойне. Башка раскалывается, – в туалете, подтягивая по ходу дела спущенные штаны, с унитаза пытался подняться Винсент. – Где это мы? А-а-а! – вспомнил он. – В самолёте. Точно. Фу! Вот я нажрался. Вискарь палёный.

– Не в вискаре дело.

– Не в вискаре? А в чём?

Девушка вновь с усилием поднялась на ноги:

– Иди! Посмотри сам.

– Чего смотреть?

Винсент неуверенно одной рукой натянул штаны на пояс и сделал шаг к двери.

– Пусти скорее! – девушка вытолкала парня из уборной и тут же наклонилась над унитазом. Её обильно рвало.

– Скотина! Мог бы и смыть за собой, – проворчала она, нажимая кнопку слива.

От вида грязного унитаза ей снова стало плохо.

Винсент пожал плечами и повернулся лицом к салону самолёта. То, что он увидел повергло его в шок и немного отрезвило.

– Ни фига себе!

Он даже немного попятился назад.

– Мала! Открой!

Девушка успела запереться. Он стучался долго и упорно, пока дверь не распахнулась. Амалия склонилась над раковиной. Она пыталась умыться и охладить под струёй воды раскалывающуюся голову:

– Прекрати стучать! У меня в голове всё отдаётся.

– У меня тоже, – всё ещё пьяным голосом прошепелявил сухим языком Винс. – Чего все так упились?

– Никто кроме тебя и не упился.

– Ага. Вон все пьяные валяются. Нахрюкались в зюзю. Хр-хр-хр! – он попытался изобразить свинью, но тут же схватился за голову. – Блин. Виски были палёными. Надо же… Правда, Мала?

– Я не пила виски. Никто их кроме тебя не пил.

– А чего тогда? Ты что пила?

– «Шампанское».

– Значит его тоже узбеки разливали.

– Нормальное «Шампанское»!

– Нормальное? Ничего себе нормальное. Все в отрубе.

– Не в напитках дело. Нас отравили чем-то другим.

– Чем?

– Откуда я знаю «чем»?

– Не знаешь? А кто знает?

– Ты меня уже достал, алкаш.

– Ой-ой-ой! Алкаш. А сама то?

Амалия вытолкнула парня из дверного проёма и вышла в коридорчик. Он располагался в самом хвосте самолёта перед туалетом и багажным отделением.

Девушка снова в нерешительности посмотрела на неподвижных пассажиров:

– Что же делать?

– Да ничего. Сейчас приземлимся, поныряем, и всё пройдёт, – Винс плохо справлялся с координацией в пространстве и упёрся туловищем в Амалию.

– Идиот, – толкнула она его движением плеча. – Где ты нырять собрался?

– В этом, как его? Чудо-остров, чудо-остров, – пропел он для чего-то, возможно, для активизации памяти. – Угу-угу, угу-угу, жить на нём легко и просто. Вспомнил – в Борнео.

– Не летим мы ни на какое Борнео.

– А куда мы летим? Сейчас посмотрим.

Качаясь, он вошёл в салон самолёта и упершись в фюзеляж, прильнул к ближайшему иллюминатору.

– Вот же! Борнео! – он с трудом повернул шею, затекшую от долгого сидения в одной позе и нарисовал рукой в воздухе сложную фигуру, несущую всего один смысл: вот мол, смотри!

Затем он снова развернулся к иллюминатору:

– Пальмы, море, солнце. Как красиво! А мы тут, как два идиота…, две ид…, как идиот и идиотка сидим в дурацком самолёте. Надо идти нырять.

– Чего ты там увидел? – заинтересовалась девушка, шагнув следом за ним. – Придурок! Это заставка.

– Заставка?

– Да! На иллюминаторе.

– Не может быть! – он перебрался к другому иллюминатору. – Печалька. И здесь заставка. Всё белое.

Девушка тоже посмотрела в этот иллюминатор: