Валерия Анненкова - Эра Безумия. Песнь о разбитом солнце

Статский советник прекрасно знал это и боялся осознать, что у них больше никогда не будет еще одного ребенка. Мысль о дальнейшей жизни без детей резко ударила под дых, защемив и без того ослабевшее сердце мужчины. Он слишком многого пережил: от тридцати семи дуэлей до сегодняшнего дня, ставшего еще одной каплей яда.

– Алеша, давай ложиться спать.

Лагардов еще раз поцеловал мальчика в лоб, затем встал, потушил свечу возле постели и ушел. Мальчишка уткнулся носиком в подушку, печально вздохнул и постарался заснуть, а заодно – и забыть о ссоре родителей.

Когда голос Анастасии Николаевны перестал слышаться за дверью, Александр Леонидович ушел в свой кабинет, не желая больше находиться в одной спальне с женщиной, по его мнению, постепенно сходившей с ума.

Ту ночь можно было смело назвать самой ужасной в жизни четы Лагардовых. Впервые за шесть лет счастливого брака супруги спали отдельно: Анастасия Николаевна осталась в спальне, а Александр Леонидович – в своем кабинете. Впервые за долгие годы они заснули, шепча проклятия в адрес друг друга. В своих снах, безусловно, оба переживали тяжелые страдания, с ужасом осознавая, что так просто все не закончится.

Как только лучи утреннего солнца начали касаться диванчика в кабинете статского советника, косо падать на его лицо, он тут же неохотно проснулся, с трудом разомкнув глаза. Последствия бессонницы давали о себе знать. Мужчина не сразу осознал, что именно он тут делал, почему проснулся в кабинете, а не в спальне с женой. Затем воспоминания прошлой ночи накрыли его ужасной волной паники – Анастасия Николаевна на самом деле приревновала его к Анне, это был не сон. Разум возродил образ девушки, столь юной, прекрасной и желанной. На какой-то момент он был готов согласиться с обвинениями супруги. В памяти воскрес ее вопрос: милый мой муж, ты желаешь ее? Она так нежно обратилась к нему, таким приятным голосом, наполненным мелодией любви, и одновременно бросила прямо в лицо ему такое жестокое обвинение. Как подло – спрашивать о том, что тебе и так известно! Александр Леонидович ощущал себя загнанной в угол мышкой, человеком, поставленным перед выбором между лицемерием и презрением. Ведь если бы он сказал «да», то Анастасия Николаевна возненавидела бы и его, и сестру, а скажи он «нет» – она бы все равно не поверила и посчитала бы его ничтожеством, не способным признаться в собственном преступлении.

А какое преступление он совершил? Заговорил с Анной, постарался успокоить ее, когда она нуждалась в этом? Можно ли такие действия причислить к преступлению? Безусловно, нет. Так все и было, если бы не его взгляд, прицепившийся к девушке, и мимолетная мысль о близости с ней. Вот оно – его преступление! Александр Леонидович на самом деле желал Анну, только боялся поверить в это. Супруга же просто точно угадала его мысли, поэтому и обвинила.

Резко поднявшись с дивана, Лагардов сразу же пожалел об этом – голова закружилась, виски безумно сдавило. Он слабо опустился обратно, закрыв горевшее от усталости лицо руками. За всю ночь ему так и не удалось нормально уснуть, его постоянно беспокоили то мысли о красавице-свояченице, то воспоминания о прежней жизни с женой, то переживания о сыне, который был вынужден стать свидетелем родительской ссоры. О, бедный Алешенька!.. Несчастный ребенок… Как он-то справится с этим, как будет относиться к отцу, когда узнает причину его ссоры с матерью? Одно статский советник знал наверняка – он обязан любой ценой оградить мальчика от этой информации, не дать ему узнать о том, какие пошлости вертелись в мыслях его папы.

Решив, что пора уже собираться на службу, Александр Леонидович направился в спальню. На данный момент он преследовал только одну цель – поскорее одеться и покинуть дом, оставив жену на попечение собственных идей. Мужчина тихо шагал по коридору, залитом дневным светом, впервые за столько дней ярким, словно игра летнего солнца. Он боялся, что кто-то из слуг услышит его, или того хуже – Алеша проснется и прибежит расспрашивать о том, любит ли он маму или нет. Как же Лагардов не любил этот надоедливый вопрос, который свойственно задавать всем детям без исключения. Особенно сейчас он не хотел даже слышать столь глупое слово «любовь», ибо не мог и не хотел больше кого-то любить… никого, кроме Анны. И то, статский советник еще не до конца определился: любовь ли он чувствует к этой девчонке, или несколько другое чувство, более развратное и сильное.

Он остановился перед дверью в спальню и, затаив дыхание, вставил ключ в замочную скважину, повернул его пару раз и слегка надавил на ручку. Лагардов мысленно молился, чтобы только Анастасия Николаевна спала и не вздумала проснуться в момент его нахождения в доме. Он не хотел встретиться с ней взглядом, а уж тем более заговорить… точно бы не смог. После вчерашнего ни один мужчина бы не решился сразу что-то объяснять супруге. К его счастью, женщина спала; ее тело было наполовину накрыто бежевым одеялом, светлые волосы – беспорядочно разбросаны по белой подушке, а дыхание оставалось спокойным. Александр Леонидович невольно вздрогнул, вспомнив, как прежде просыпался рядом с ней, обнимал и целовал в щеку. Это было раньше. Сейчас же он бесшумно подкрался к шкафу с одеждой и начал собираться на службу.

Руки почему-то не слушались его, дрожали и медлили, застегивая каждую пуговицу белоснежной рубашки. Лагардов, не смотря на это, не ощущал особой тревоги, просто какая-то неуловимая мысль не давала ему покоя. Он схватил черный галстук, но тут же выронил его, обратив внимание на постель – глаза Анастасии Николаевны, словно были открыты и смотрели на него из-под прозрачной преграды светлых волос. Паника охватила мужчину, заставив тихо приблизиться к кровати. Он остановился возле жены и аккуратно поправил локон, закрывающий ее глаза. Тревожное ощущение где-то в груди, надежда, что она все-таки спала – вот, что правило им в тот момент. Александр Леонидович взглянул на ее лицо – глаза были закрыты.

«Показалось… – облегченно вздохнув, подумал он. – Всего-то показалось…»

Статский советник отошел обратно к шкафу, затем посмотрел на пол, и дежавю холодом пробежало по его спине. Осколки хрусталя так и валялись на персидском ковре. Только сейчас он обратил внимание на более пугающую деталь – свежие капли крови, смешанные с уже запекшимися. Неприятное подозрение закралось в его мысли. Мужчина опустился на ковер, проведя ладонью по красным пятнам – на самом деле, кровь была свежей.

«Не могла ж она!.. – пронеслось в его голове»

Кинувшись к кровати, Лагардов увидел, что белая простыня тоже запечатлела на себе жуткие следы слабости. Она могла, она сделала это. Ком подступил к горлу, не помешав Александру Леонидовичу закричать: