Рэмфас Асаб - Кёльнские каникулы. Увидеть Берн и не умереть

Но до этого, менее чем за год правления, Народный фронт затеял столь опасную игру в скоротечную смену властной элиты, что очень скоро остался практически без союзников, в то время как ситуация в идущей войне с Арменией стала угрожающей для страны. На все, более или менее значительные, государственные и хозяйственно-управленческие должности назначались функционеры «Фронта», лишенные какого бы то ни было опыта. Иногда их назначали первыми заместителями, естественно, с правом решающего голоса, оставленных на время на своих постах старых руководителей, так сказать серьезных ведомств. Пользуясь сложившейся ситуацией, они буквально наводнили государственные структуры своими родственниками и близкими. Не избежало этой участи и наше учреждение, переименованное из Комитета в Министерство национальной безопасности.

Если во времена первого президента мы еще получали отклики на наши аналитические докладные, правда, часто без должной практической реакции на них, то теперь необходимость в них, казалось бы, отпала.

Нашего заведующего отделом, настоящего профессионала, отправленного на пенсию, сменил новый начальник, жизненный опыт которого ограничивался годами обучения на факультете журналистики Бакинского Государственного университета. Он сразу же выдвинул совершенно нелепые для аналитического отдела ориентиры работы: нам «спускали» непомерные списки имен, на мой взгляд, случайно подобранных людей, в отношении которых мы должны были вынести вердикт: лоялен или враждебен власти «фронтовиков». Очень скоро я обратил внимание, что окончательный вердикт нередко зависел от региона рождения, подвергаемого проверке человека.

Даже при таких нелепых требованиях меня на работе удерживала редкая возможность собирать уникальный материал о политической жизни страны, людях явно и тайно управляющих ею, основных тенденциях влияния на республику внешних сил, дальних и ближних стран, имеющих в Азербайджане, как стало модно говорить, «жизненно важные интересы». А столь важные интересы требовали своего обслуживания. Поэтому я считал уникальным документ архива, содержащий агентурные донесения на людей, подозреваемых или прямо уличенных в сотрудничестве со спецслужбами десятков стран, среди которых меня вначале удивило присутствие Грузии, Беларуси и Монголии. Однако, немного подумав, я пришел к выводу, что это веяние нового времени, требующее постоянного притока информации непосредственно с места событий. А потому, увы, упомянутый список, хоть и непрерывно расширялся, был далек от завершения, что, конечно же, не снижало его ценности. Очень многие люди, чьи имена были на слуху в республике, пожертвовали бы самым дорогим, чтобы уничтожить этот документ.

Об архиве, иронически названном мной «Анналы», знал – и то лишь с моих слов – только один человек, сотрудник нашего отдела, числившийся в моих ближайших друзьях, пока формально я оставался его начальником по службе.

Перед самым падением власти НФА, что-то подсказало мне сменить место хранения «Анналов». Это было достаточно легко сделать в условиях царившего длительное время хаоса: многие государственные структуры просто опустели, а их высокопоставленные обитатели либо «заморозили» свою деятельность, либо срочно искали новых покровителей, мало заботясь о своих прямых служебных обязанностях. Я беспрепятственно вывез документы к себе на квартиру, копию с которых зашифровал специальным образом (хвала моим «школьным» учителям!) – внешне они выглядели как одна из стандартных программ, обычно размещаемых в компьютерах. Программа не только работала по назначению, но и при введении специального кода-ключа давала доступ к моим бесценным «Анналам». Подлинники документов архива я надежно упаковал в целлофановую пленку и зарыл вблизи, посаженного еще до нашего приобретения дачи, большого тутового дерева, ставшего для меня ориентиром.

Мои родители, единственным ребенком которых был я, умерли еще в советское время. Близких родственников почти не осталось, поскольку в то время большинство из них умерло или покинуло Азербайджан. В сложные, переломные периоды жизни такая ситуация скорее преимущество, чем недостаток: ответственность и страх за близких людей во времена крутых перемен сковывают человека по рукам и ногам, превращая в раба обстоятельств, почти от него не зависящих.

Я подумывал жениться, но для этого необходима была женщина в круге моего близкого знакомства, к которой я бы испытывал чувства, близкие к любви. Простое сексуальное влечение теперь уже представлялось мне, умудренному отношениями с женщинами, необходимой, но недостаточно важной причиной для создания семьи. Сам того не замечая, я превращался в закоренелого холостяка, твердо уверенного, что настоящее счастье еще впереди.

Те, кто пережил падение власти Народного фронта и поэтапное возвращение «старых, добрых советских времен», слишком поздно осознали, что за вожделенную для них стабильность пришлось расплачиваться свободой и демократией, слабые ростки которых были безжалостно растоптаны. Страна стала вотчиной избранных людей – «новых азербайджанцев». Землячество, слегка декорированное присутствием во власти представителей некоторых других кланов Азербайджана, стало главным принципом формирования властной элиты, представленной выходцами из двух регионов.

Я никак не подпадал ни под один из этих «благородных» кланов. Зато мой друг неожиданно из «старых бакинцев» счастливым образом преобразился в выходца сразу двух регионов, превратившихся в кузницу национальных кадров, а потому был назначен начальником нашего отдела, став из подчиненных моим непосредственным руководителем. К его чести следует признать, что в течение длительного времени он пытался сохранить со мной дружеские отношения, но общая ситуация в стране давала ясно понять, что мое дальнейшее пребывание в структурах национальной безопасности дело времени.

Как-то я был вызван к заместителю министра, который предложил мне на выбор ряд достаточно значительных постов в гражданском секторе, оговорив свое предложение условием добровольной передачи лично ему архива со всеми имеющимися копиями. Я отказался, упирая на то, что никакого архива, кроме рабочего, находящегося в моем кабинете, у меня просто нет. На это заместитель довольно прозрачно намекнул мне, что я могу покинуть учреждение и с «волчьим билетом», который закроет мне доступ к любой мало-мальски приличной работе. С советом подумать пару-тройку дней над сложившейся ситуацией я был отпущен высоким начальством, явно испытывающим ко мне неприязнь.

Первым делом я посетил своего начальника, ведь только он знал о наличие архива. Кратко описав ему состоявшийся разговор, я уставился на него, что говорится «во все глаза», однако это, как ни странно, не произвело на него никакого впечатления. Я вынужден был согласиться с его доводами, что в получении архива в первую очередь был заинтересован он сам, но, ведь, он никогда не просил меня об этой услуге. Я был вынужден также признать, что у всесильного, с моей точки зрения, заместителя руки коротки, чтобы давить на моего шефа, – человека находящегося в близком родстве с самыми влиятельными людьми республики. При всем этом шеф с грустью в голосе признал, что не сможет отстоять меня, поскольку чистка рядов сотрудников министерства отнюдь не инициатива заместителя, а решение, принятое на самом верху властной пирамиды. Силовые структуры: армия, полиция, безопасность – должны находиться в надежных руках, – мои руки явно таковыми не признавались. Мой начальник, назову его Ильгар, предложил мне подумать, куда бы я хотел устроиться на работу после выхода в отставку, обещая содействие.